О, Винн! О, Хрт и Макья! Как я тогда была счастлива! Еще раз и еще раз и еще раз говорю: мой муж — самый лучший на свете! Недаром же мать говорила мне…
И с той поры мой муж уже не хмурился. Время от времени он, правда, по привычке еще поглядывал на волны, но Вепря в них уже не видел. Акси на то сказал:
— И больше не увидит — Вепрь повернул назад. Сейчас, я думаю, он уже возле Счастливого Фьорда. Ведь у него Хозяйское Запястье и, значит, твоя бывшая усадьба теперь принадлежит ему по праву. Х-ха! Представляю, как вытянутся физиономии у Аудолфа и Гьюра, когда они узнают, что зря они все это затеяли! — и Акси хищно, гневно засмеялся.
А я, немного помолчав, сказала:
— Мне уже известно, какое желание загадал мой муж. А о чем просил ты?
— Н-ну, — сказал Акси, покраснев, — в моей просьбе было больше смелости, нежели предусмотрительности, однако я пожелал того, чего больше всего хотел. И пока что не будем об этом! Ты обещаешь мне?
Я обещала. И сдержала слово. Больше я о его мечте не спрашивала вначале не смела, а после…
Ночью мы услышали шум волн, бьющихся о берег, а утром Акси первым закричал:
— Йонсвик!
А муж сказал:
— Град Гортиг.
Что, впрочем, означает одно и то же. Я много слышала о Граде Гортиге. И вот что любопытно! Кто попадает туда по собственному желанию, тот рассказывает о нем много хорошего. Но кого приводят туда на продажу и в ожидании щедрого покупателя загоняют в глубокие рвы, то те, конечно же, отзываются о нем очень резко!
Но мы — нас хранил Винн (и Хрт) — пришли туда сами собой. Нас так и встретили — нам поднесли хлеб и вино, а мы в ответ бросали золото. Потом мой муж сказал, что мы сейчас пойдем в ту самую харчевню, где он когда-то ночевал, там, сказал он, хороший стол — и мы пошли. И Лайм с нами пошел. Это мне очень не понравилось. Я ведь тогда сильно опасалась Лайма. Ведь с ним был уговор, что как только мы ступим на твердую землю, то он и мой муж должны будут сойтись в смертном поединке. Конечно же, мой муж весьма искусен в ратном деле, но ведь и Лайма тоже нельзя назвать неумехой, и я сама неоднократно видела, как ловко он орудовал своим мечом по прозвищу Косторуб — я ведь уже говорила, что во время нашего похода мы несколько раз сходились со встречными кораблями и испытывали их на мужество…
Но более всего меня страшило колдовство! Вначале Лайм только вскользь обмолвился о нем, когда пообещал, что он не будет применять его против нас. Но, значит, оно у него есть! А после еще Аудолф сказал о смерти, которую кто-то из нас носит за пазухой. И этим «кто-то» может быть только Лайм! Во время нашего путешествия через море я часто подолгу думала и о таинственном колдовстве Лайма, и о его предстоящем поединке с моим мужем. Честно сказать, все это меня очень тревожило! И вот мы в Граде Гортиге, и под ногами у нас твердая земля, и мы идем по улице, и Лайм с нами идет, рука его крепко лежит на рукояти меча. Но он молчит, он как будто бы забыл о поединке!
Нет, не забыл; мне Акси объяснял — когда мы еще только подходили к берегу, Акси сказал:
— А сразу ничего не будет, и не жди, ибо вначале, как положено, нужно сесть за стол и как следует отметить наше прибытие, а уже только потом можно начинать вспоминать о своих былых обидах. Но, думаю, я не позволю им скрестить мечи.
— А почему? — спросила я. — Что, думаешь, мой муж не одолеет Лайма?
— Нет, — Акси помрачнел, — тут дело посложней. Если бы они сошлись в обычном честном поединке, то их силы были бы примерно равны. И это был бы славный бой! Но если Лайм вздумает применять колдовство…
— Какое?
— А вот этого я тебе, к сожалению, сказать не могу, — со вздохом сказал Акси, — ибо мужчине не к лицу выбалтывать чужие, пусть даже и низкие, тайны. К тому же, — он опять вздохнул, — Лайм не посчитает свой поступок низким. Он после скажет так: «Я проучил того, кто оскорбил память Великого Винна!» И тогда Аудолф и Гьюр и прочие окрайские хозяева и даже многие в Йонсвике будут считать его героем.
— Так как нам тогда быть?!
— Пока никак. Но когда ярл и Лайм начнут вставать из-за стола и браться за оружие, то тогда я, думаю, найду нужное слово, которое заставит Лайма быть благоразумным. Ведь мне это однажды уже удалось. Надеюсь, это мне удастся и сегодня. И ты надейся, не робей.
И вот я и надеюсь. И мы идем по городу. Мой муж идет. И Лайм. И Ак…
А Акси-то и нет! Акси исчез! Я остановилась, принялась поспешно осматриваться по сторонам…
И увидела Акси. Он стоял на углу возле какого-то невзрачного, почерневшего от времени дома и, задрав голову, смотрел в ближайшее окно.
— Акси! Акси! — окликнула я.
Нет, он явно не слышал меня. Он так был увлечен увиденным в окне, что поначалу я была этим очень удивлена, даже разгневана!
Но потом, догадавшись, чем же это он так увлечен, я уже и сама забыла обо всем на свете — даже о собственном муже! Прости меня, Великий Винн, не упрекай меня, Великий Хрт, ибо одна лишь Макья… Да! Одна лишь Макья поняла бы меня! Но Макьи рядом не было, и я пошла одна, стараясь не привлечь к себе внимания, ступая осторожно, не спеша. «Лиса» — помню, смеялась надо мною мать. И пусть лиса! И я, еще немного подойдя…
Увидела в окне ее — колдунью. Она была, конечно, хороша собой, но все же не настолько, чтобы можно было сказать о ней: «Очень красивая». Но колдовство есть колдовство! Колдунья, улыбаясь, протянула руку, Акси схватился за нее, полез в окно, колдунья рассмеялась, Акси ей ответил — и голос у него, как показалось мне, стал каким-то необычным, удивительным! Забыв об осторожности, я поспешно шагнула вперед, хотела его окликнуть…
Но Акси уже исчез в окне. Окно с лязгом захлопнулось. Я постояла, подошла к двери. Потом, еще немного погодя, с опаской постучала. Хозяин, выйдя на крыльцо, нагло спросил:
— Чего тебе?
— Мой человек, — сказала я, — только что вошел сюда. Но я ему этого не позволяла. Я хочу забрать его отсюда.
— Твой человек? — хозяин презрительно выпятил нижнюю губу. — Какой он из себя?
— Н-ну, — растерялась я, — такой… Старик!
— Старик! — хозяин рассмеялся. — Нет, стариков здесь не бывает. Чего им тут делать? Тут, знаешь ли…
Но я не стала его дальше слушать, а оттолкнув его, вошла в тот дом…
И замерла! И было отчего — колдунья сидела у Акси на коленях и жарко обнимала его, а он…
Да только был ли это он? Ибо хоть был тот человек в одеждах Акси да и лицом на него походил… однако то был молодой, розовощекий йонс, и вообще…
— Эй, девочка! — сказал тот йонс. — Пора бы тебе выйти вон. Тебя никто сюда не приглашал.
Но я сказала:
— Акси! Я не ошиблась? Ты ведь и правда Акси?
— Да, я Акси, — насмешливо ответил йонс. — Или вот так: Акси Малютка из Окрайи. Счастливый Фьорд. Слыхала про такой?
Я не ответила, а только покачала головой — нет, не слыхала. Да и зачем теперь мне было ему в чем-то признаваться, когда уже все кончено!
Колдунья же сказала:
— Ступай, голубушка. Мы ж с Акси столько лет не виделись!
И я покорно вышла. Сойдя с крыльца, подумала: теперь-то мне известно, что Акси попросил у Вепря. И Вепрь его желание исполнил — да еще как! Вернул на сорок лет назад…
На сорок! Винн! Я резко оглянулась…
Да! Там уже не было и ни того окна и ни того крыльца, да и сам дом там был уже совсем другой. Тот, прежний дом стоял на этом месте сорок лет тому назад, а этот — новый, только что построенный. Акси остался там, в тех для него счастливых временах, когда он молод был, влюблен. А я… А мы… Придем в харчевню, будем пировать, а после муж и Лайм возьмутся за мечи, ибо раз Акси нет, кто теперь сможет их остановить?! И…
Вот они! Совсем недалеко еще ушли. Я побежала вслед за ними, догнала, взяла мужа под руку, так и пошли. Он ни о чем меня не спрашивал. Ну а того, что рядом с ними нет Акси, он и вовсе не заметил. А все остальные тем более. Да и кто такой для них этот Акси? Так, старый, немощный, обуза да и только. А вот зато мой муж…
