А ярл спросил:
— И стану кем? Ну, Хальдер, продолжай! Что, стану ярлиярлом? Владыкой Полумира, а?
Хальдер молчал. Хотел закрыть глаза — не закрывались. А ярл сказал:
— А мне ведь ничего не надо. Ибо кто я? Кто я такой? Ты думаешь, не помню?!
И усмехнулся Айгаслав, ворот оправил, значит, помнит; все помнит — то, чего ты никогда и никому не говорил и никогда не скажешь, ты в этом слово дал, поклялся. А после, как ты пожелал, так оно и случилось: Ярлград расстроился, народ разбогател, соседи поклонились вам. Ярл Айгаслав ел, пил на золоте, спал на лебяжьих перинах, смышленым, смелым рос — как настоящий ярл. Но, правда, иногда…
— А где это случилось? — спрашивал. — Где ты нашел меня?
А ты, глядя ему прямо в глаза, отвечал:
— Не помню. Да и зачем это тебе? Ты — Айгаслав, наследный ярл, отец твой — Ольдемар, а я… Кто я? Слуга, продавший тебе меч. Приказывай!
Но ярл молчал. И уходил. Ха! Сколько уже лет прошло с той встречи на реке! Из тех, кто был тогда на корабле, один только ты, Хальдер, в живых и остался. Да если бы даже кто из них, из твоих белобровых, теперь и был бы еще жив, то все равно никто ничего не стал бы рассказывать, ибо таким не делятся.
Они и не делились. Шло время. Много времени. И ярл смирился. Ярл вырос. Ярл пировал, охотился. Ярл принимал посольства, властвовал. Но при этом он внимательно слушал советы того, кого этот наглый посол теперь упрямо называет регентом… И вдруг он, Айга, говорит, что он все помнит! Но только разве сейчас важно это? Важно другое, да. Важно…
Вот именно. Ну, хорошо, он, Айга, не пойдет на них, на руммалийцев, а заключит с ними союз. А дальше что? Да как всегда! Вначале сюда явятся купцы и станут торговать… Нет, поначалу они будут просто раздавать товары, и здешний люд — а люд везде один и везде глуп! — а люд начнет рассуждать:
— Да, там, в Стране Высоких Городов, там жизнь! А здесь… Вот здесь бы тоже так бы, как у них!
И станут привечать этих купцов. Потом, вслед за купцами, явятся… как их?.. ну, эти, в черных балахонах, и примутся учить, что вера в Хрт и Макью, а также и в Винна — это вера в идолов, а идолы — это обман. И тоже будут раздавать подарки и сулить всяческие другие блага и радости. Народ и им поверит. А потом…
Х-ха! Так уже было в Песчаной Земле. И в Многоречье. И у Безволосых. А теперь тамошние ярлы платят руммалийцам огромную дань многими полезными вещами и, что хуже всего, еще и самыми лучшими воинами. И так будет и здесь, ярл Айгаслав! Глупец! Кругом одни глупцы! Хальдер с трудом лег поудобнее и посмотрел на руку. Рука почернела, раздулась, кожа на ней лоснилась и, казалось, вот-вот лопнет. Так, кстати, умирал Ольми, укушенный змеей. И было это в Руммалии. Там очень много змей — прямо в садах.
А там, откуда ты пришел, змей не бывает. И вообще, там если ты решил кого-нибудь убить, так приходи к нему и прямо говори ему, чего ты хочешь, и вам дадут мечи и вы, как и положено мужчинам, сразитесь между собой. И колдунов там нет. И раны не врачуют. У белобровых так — раз должен умереть, так умирай. А здесь…
Из тех, кого ты когда-то привел к Ольдемару, давно уже никого не осталось. А было сорок их! Последним был Ольми, Ольми оставлен в Руммалии. Теперь вот ты совсем уже один — и тоже умираешь. Вот видишь как оно все обернулось — хоть обещал «Вернусь!», а все же не вернулся. И что ты здесь нашел, что тебя здесь удержало? Хальдер поморщился и приоткрыл глаза…
Ярл! Смотрит, щурится. Играет желваками. И… говорит:
— …Да-да, и не иначе. Вот и сейчас опять. Небось, лежишь и думаешь, какой же ты хороший: жил просто воином, не для себя, а только для других старался. Вот, скажем, для меня. Державу укреплял и расширял, добывал мне добычу, терем набил всяким добром, перинами, а сам на тюфяке… Ложь это, Хальдер. Ложь! Ты алчен. Ух, как алчен! Только другие алчут золота и самоцветов, а ты… ты алчешь власти. Мало того; ты хочешь властвовать, но так, чтобы другие этого не видели, но знали — знали обязательно! Вот почему ты до сих пор как будто просто воин, а я… Я — будто ярл!
— Ты…
— Замолчи! А знаешь, почему ты сегодня умрешь? Да-да, сегодня, я не оговорился! Так вот, ты сегодня умрешь… опять же из-за жажды власти. Ты пожелал, чтоб ярлиярл, как подлый раб, лобзал твои персты. Ха-ха! Словечки-то какие! И вот ты получил лобзание — змеиное! Вон что с твоей рукой! Посмотри на нее. Как раздулась!
Но Хальдер смотрел не на руку — на ярла. Так, значит, вот оно что! Он, Айга, значит, с ними сговорился, дал отравить тебя! Вот почему посол прятал глаза, а губы у него были холодные и липкие, а ты…
Глупец! Самонадеянный! Да как ты мог ему поверить? Как?! Ведь это ж Руммалия! Хальдер, вспомни: пять лет тому назад Цемиссий возжелал убить родного брата. И убил — и ведь не где-нибудь, а в их священном месте — в храме! Брат взял свечу, эта свеча вдруг необычно ярко вспыхнула — и брат горел и корчился, кричал. А все стояли рядом и смотрели. Так то был его брат, и то был его храм! А ты кто ему, Хальдер? Ты просто воин, враг, нет, даже раб врага…
Да нет, не то! А просто срок пришел — и вот она, расплата. И вот ты от кого… А ведь ты знал! Ведь ждал! Вот каково склоняться и просить! Вот каково…
Ярл усмехнулся и сказал:
— Да, я не помню, где это случилось. Но зато я прекрасно помню, как все это было. Да. Вот… Так вот это было, слушай! Тогда уже стемнело. Я спал и мне было тепло. Ведь я был в своем доме! Да, в тесном и задымленном, да, в нищем, да! Но то был дом, в котором я родился, и потому мне в этом доме было хорошо… Так вот, опять я говорю: я спал, и мне было тепло и уютно. И вдруг я просыпаюсь оттого, что слышу чей-то разговор. Я приподнялся, вижу… Да, вижу: за нашим домашним семейным столом сидят чужие люди. Один из них был ты, а второй… Второй, мне кажется, был Бьяр. Да, Бьяр, конечно же! Так вот, вы с Бяром сидели за нашим столом, а мой отец — родной отец, и это был совсем не ярл, а просто бедный человек, простолюдин — стоял возле двери. Он так и был одет, как все такие люди, просто. А на вас с Бьяром были блестящие кольчуги, были еще мечи у пояса. Мне стало очень любопытно, я захотел вас получше рассмотреть, и потому встал и вышел к свету. А ты, как только увидал меня, так сразу отшатнулся. Потом спросил:
— Кто это?
— Сын, господин, — ответил мой отец. — Мой сын.
Ты долго, пристально меня разглядывал, потом сказал:
— Мальчик, поди сюда, я угощу тебя.
Я подошел. Ты посадил меня к себе на колени, дал хлеба. Потом спросил, что это такое у меня возле виска. Отец сказал:
— Это родимое пятно. Недобрый знак. Такие дети, говорят, живут недолго, потому что…
Но Бьяр, не дослушав его, громко рассмеялся. А ты, сделав Бьяру знак, чтобы он немедленно замолчал, оборотился к моему отцу и сказал:
— Нет, смерд, ты не прав. Это хороший знак. Да и еще какой!
И вдруг ты прижал меня к себе, к своей груди, и приставил к моему горлу нож. Отец мой очень сильно испугался и закричал:
— О, господин! Ведь ты убьешь его!
— Нет, — сказал ты, — я его только помечу. А вот тебя… — и закричал: — Хей! Хей! Сюда!..
Ярл замолчал. Молчал и Хальдер. А что тут было говорить? Как объяснить? Ведь не поверит же! Да и сказать-то, главное, нельзя; ты ж ведь поклялся, что будешь молчать — это тогда было, возле… Вот так-то вот! Всего один раз в жизни ты поклялся, зато как! А ведь тогда казалось: ну и что? Ну, так или не так, но, главное, что с тобой будет Айгаслав — живой и невредимый, и ты придешь с ним в Ярлград, меч обнажишь — вот этот уже меч, что на стене, меч непростой, в нем скрыто столько силы, что даже в Руммалии на тебя…
Но мысль оборвалась — ярл вновь заговорил:
— Когда мне было восемь лет, я в первый раз решил тебя убить. Ты спал. А я пришел сюда, взял меч… Но нет, не смог. Так и ушел. Потом, через три года, снова приходил. Снова не смог. Потом еще… И почему я каждый раз не мог тебя убить, а ведь я очень этого хотел, меня просто трясло… почему я не знаю. Быть может, оттого, что понимал, что месть ничего мне не вернет. А может, чувствовал и ждал… И вот дождался! Сегодня посол мне сказал: «Ты промолчишь — и я тебе за то открою путь к Источнику». И ведь откроет, Хальдер, я ведь это чувствую! И я приду туда, и я… И там я припаду к Источнику и попрошу его только об одном — не о богатстве, Хальдер, нет, и не о славе, и не о власти, зачем мне все это… а попрошу я только вот о чем — вернуть меня в ту ночь, когда ты получил известие о смерти ярла Ольдемара и его семьи. И я тогда опять буду лежать, услышу ваши голоса, проснусь… но выходить к вам я уже не буду. И мы не встретимся! Ты уплывешь на своем корабле, а я останусь дома. В своем доме! И будут у меня отец и мать. И мое настоящее имя — то, с которым я родился. И большего мне ничего в этой жизни не надо. А ты… Ты умирай, теперь мне все равно.
