— Как?
— Очень просто. Хальдер уже ушел, а вот теперь и Айгаслав уйдет. При моей помощи — я вызову его и зарублю.
— Но, — сказал я, — мне кажется, что Хальдер понимал эту их встречу совсем не так. Я думаю…
— А! Ты еще и думаешь! — гневно вскричал Торстайн. — Тогда воткни меч в землю, сядь и думай. Меч, говорили мне, мешает думать!
Я промолчал. Я понял, что спорить с этим упрямым диким человеком бесполезно. Ну а еще я знал, что Айгаслав, конечно же, подменный ярл… и в то же время здесь что-то не так, здесь есть какая-то загадка! Ибо когда бы Хальдер жаждал смерти Айги, он тогда бы сам с ним и посчитался! Вот, скажем, ярл склоняется к нему, сидящему у мачты, вручает ему меч… А Хальдер — р-раз! — хватает его за руку! Пусть даже Айга тогда бы и вырвался, спрыгнул на землю бы… А дальше что? Мы разорвали бы его — вот что! Ведь Хальдер указал нам на него! Или еще: корабль горит, Хальдер встает… но не командует гребцами, а кричит: «Айга! Сын мой! Убийца мой!» И что? Опять бы разорвали Айгу. Но Хальдер не желал того, а хорошо ушел, да еще звал с собой…
Да вот Торстайну это разве растолкуешь? И я решил: буду молчать и ждать, смотреть, что будет дальше. Здесь не моя земля и боги не мои, здесь — боги Хальдера и, значит, им, его богам, и принимать решение.
Торстайн же все уже решил! Он говорил:
— Завтра твой ярл будет убит и ты станешь свободным. А дальше что?
— Не знаю, — сказал я.
— Не знаешь! А я знаю! Это лето выдалось для меня не очень-то удачным: хоть я и взял неплохую добычу, но зато потерял восьмерых человек из дружины. Кое-кого я уже набрал взамен погибших… Но и для тебя место найдется.
— Какое?
— А гребцом. На левый борт.
Гребцом! Да и еще на левый! И это он смеет предлагать тому, у кого еще совсем недавно был собственный прекрасный корабль! По крайней мере не чета тому корыту, которое валяется на здешнем берегу. И я тогда очень сильно разгневался!
Но снова промолчал. А что мне было говорить? Я был один в чужой стране. Меня водили к кораблю, корабль хвалили, я молчал. Но Торстайну, похоже, не было никакого дела до того, молчу я или нет. Напоследок своей похвальбы он сказал, что принимает меня к себе в дружину гребцом на левый борт, и мы пошли обратно. А когда мы вернулись в поселок, ярл вдруг подозвал меня к себе и объявил, что я ему больше не нужен. Я надерзил ему, я думал, он меня убьет — да я бы и не защищался…
Но он и убивать меня не стал — вот до чего уже я стал ему не нужен!
Потом был пир. Меня ни ярл не замечал, ни белобровые. Ярл вел себя вполне достойно. Ярл не боялся их. Ярл много ел и много пил — и не хмелел. А мне кусок в горло не лез. Потом, когда пир кончился, ярла с почетом уложили спать возле огня, в тепле. А я ту ночь провел среди дружинников Торстайна. Мне отвели крайний тюфяк, у входа. О многом я успел в ту ночь подумать, ох, о многом!
Утром мы вышли из землянки, ждали ярла. Ярл долго спал. Торстайн уже начал ворчать. А я — был очень зол! — сказал:
— А ярлу так положено! Молчи и жди, когда он соизволит выйти к вам!
Торстайн аж побелел и выкрикнул:
— А завтра — твой черед!
— А хоть бы и сегодня!
— Как пожелаешь!
— А и пожелаю!
И он — руку на меч! И я — на меч!..
И чем бы тогда все это кончилось, я не знаю, но тут к нам вышел ярл. Торстайн приветствовал его, ярл отвечал. Было уже довольно поздно и тепло, роса давно подсохла, и потому, не теряя времени даром, мы сразу стали подниматься в сопку.
Поляна, выбранная для единоборства, была просторная и ровная, очень удобная. Ярл и Торстайн сказали нужные слова, потом Торстайн молился, ярл молчал, потом они сошлись и, обнажив мечи, уже почти было скрестили их…
Но тут явился этот странный человек — и ярл ушел в скалу. И дверь за ним захлопнулась… Нет! Никакой двери там не было! Я подбежал к скале, стучал, ощупывал, простукивал, кричал: «Ярл! Айгаслав!..»
Но ярл, конечно, не откликнулся. Вот так! Один ушел. Да ведь и звали только одного его. А я — изменник, трус, всеми забытый и отвергнутый стоял возле скалы, смотрел на белобровых, на Торстайна. Торстайн, оборотясь ко мне, что-то спросил, но я его не слышал. Обидно было. Гнев меня душил. О, думал я, какой же я глупец! Как я был слеп и ничего не видел! Ярл Айгаслав был настоящий ярл! Достойный! Ярый ярл! С подменным Хальдер разве бы пожелал встречаться?! А я — изменник, трус…
О, нет, вы ошибаетесь! Подумав так, я опустился на колени, неспешно вынул меч из ножен и также неспешно воткнул его в землю. Земля была довольно мягкая, рукоять моего меча легко в нее вошла…
— А! — закричал Торстайн. — Ты что?!
— А! — подхватили остальные.
Но я не слушал их — подправил острие меча и навалился на него всей грудью. Раздался неприятный хруст…
…Ну а очнулся я только на пятый день. Торстайн сказал:
— Счастливый ты.
— Счастливый? — удивился я.
А он сказал:
— Молчи. Потом поговорим, — встал и ушел.
А я лежал. Возле огня. Где прежде ярл лежал. Но ярла нет, ярл уже там, в неведомой стране, а я все здесь да здесь. Какой же я счастливый?!
А вечером, когда ко мне явилась Сьюгред, я спросил:
— Где Айгаслав?
— Ушел, — ответила она.
— Куда?
— Не знаю.
— А как зовут того, кто призывал его?
— Подземный человек.
Подземный! Вот так да! Но кто это такой, я тогда почему-то не решился спрашивать. Сьюгред напоила меня каким-то душистым лечебным отваром и сразу ушла. И вообще, и она, и Торстайн бывали у меня довольно редко. А присматривал за мной Акси Малютка. Он сказал:
— Ты все сделал правильно, и удар твой был верно рассчитан. Да вот твой меч не пожелал тебя убить. Значит, ты для чего-то еще нужен на этом свете.
— Для чего?
— Э! — засмеялся Акси. — Я и про себя-то этого не знаю! Я третий год уже в походы не хожу, слаб стал, а вот живу! А ты, когда поправишься… Вчера Торстайн сказал, что поставит тебя загребным.
Услышав это, я поморщился. Акси сказал:
— Я знаю, что ты думаешь. Мол, кто такой Торстайн?! Да и корабль у него старый, неказистый, да и на ходу он, небось, тяжелый. Но тут ты ошибаешься! В прошлом году на этом самом корабле Торстайн бил Гуннарда — ты его знаешь, того самого, по прозвищу Медный Язык. И, даю голову на отсечение, что Гуннард не очень-то лестно отзывался о нас. Но ты подумай: если бы мы действительно ни на что стоящее не годились, так кто бы это по сей день именовал наши места Счастливым Фьордом?! Ведь Хальдер-то давно от нас ушел.
— Куда?
— К вам, желтым листьям.
— Ну а потом куда?
— Это когда его сожгли? На Шапку Мира.
Тогда я попросил его, и он мне рассказал о Шапке Мира. Так у них в Окрайе называют огромную гору, которая якобы расположена где-то очень-очень далеко, на самом дальнем севере. Говорят, что эта гора столь высока, что даже зимой, когда везде вокруг царит непроглядная ночь, ее вершина по-прежнему освещена солнцем. И вот из-за того, что эта удивительная гора выше всего на свете, ее и именуют Шапкой Мира. Внизу она покрыта льдом и снегом, но зато на ее вершине настолько жарко, что там можно ходить в самых легких одеждах. И еды и питья и врагов там в несчетном числе! И там же, на той Шапке Мира, стоит и Чертог, то есть жилище Винна, их самого старшего бога. И Хальдер там, в гостях у Винна, теперь каждый день пирует и сражается.
— А как туда добраться? — спросил я.
— Никак! — развел руками Акси. — Летом подступы к Шапке Мира охраняют дикие и свирепые племена, которых мы именуем морфами, а зимой, когда морфы спят, разве можно решиться на столь безрассудное путешествие, когда ничего вокруг не видно?
— Но ведь, наверное, кто-нибудь все равно пытался это сделать?
— Да, — согласился Акси. — Конечно, пытались. И не раз. Но обратно никто из них не вернулся.
— Так, может быть, они дошли до Шапки Мира и остались там?
— Все может быть. Я не берусь судить о том, чего не знаю.
— А где мой ярл? Тоже в Чертоге?
