Потрясенная дерзостью американца, Бьянка соскочила с подоконника. Сейчас она была уверена в том, что допустила серьезную ошибку, так долго разговаривая с ним. Подобная неосмотрительность с ее стороны вновь побудила его стать дерзким.

— Я должна вернуться в зал, — заявила Бьянка.

— Подожди. — Эван осторожно взял ее за руку. — У тебя есть кто-нибудь, другой мужчина, за которого ты бы предпочла выйти замуж, но которого отвергают твои родители? — «Очень ревнивый мужчина, который терпит Паоло, но убил Чарльза», — добавил он мысленно.

— Господин Синклер, право же, это… Бьянка взглянула на него в тот момент, когда он склонялся к ней, однако не в силах была противиться ему, когда его губы коснулись ее губ. Она не сопротивлялась, потому что ее неудержимо влекло к этому мужчине. Обвив его шею руками, Бьянка ответила на поцелуй с таким жаром, что Эван отстранился в изумлении.

— Но разве ты не этого хотел? — рассмеялась Бьянка.

Эван вновь напомнил себе, что его миссия — мщение. Однако поцелуй этой прелестницы разжег в нем такой огонь, что он уже не мог рассуждать здраво. Эван снова привлек ее к себе и воскликнул:

— Нет, я хочу гораздо большего!

Сжав Бьянку в объятиях, он почувствовал, как бешено колотится ее сердце. И снова она не сопротивлялась; напротив, ее гибкая фигурка словно слилась с его мускулистым телом. Он покрывал страстными поцелуями изящную шею девушки, и она не противилась ему. Но вот рука Эвана коснулась ее полной груди — и Бьянка внезапно оттолкнула его.

Эван попытался вновь обнять красавицу и увидел ужас в ее глазах. Он резко обернулся. В дверях стоял Паоло Саммарезе, наблюдавший за ними. Лицо венецианца исказилось от гнева. Он стремительно подошел к ним и схватил Бьянку за руку. Затем, не говоря ни слова, вывел ее из кабинета. Однако последний взгляд девушки сказал Эвану все, что он хотел знать.

Американец с улыбкой вернулся в зал, но, как он и предполагал, Паоло и Бьянка уже покинули бал.

Эван допоздна не смыкал глаз, обдумывая свои дальнейшие шаги. Он наконец-то понял: Паоло Саммарезе в случае необходимости начнет действовать.

Однако, обнаружив Бьянку в объятиях Эвана, венецианец не стал требовать сатисфакции, и этот факт многое сказал о нем как о человеке. То есть Паоло был трусоват, иначе сразу бы бросил вызов. Но нет, он просто поспешил увести прелестную блондинку. Что такой человек может предпринять в дальнейшем? Подошлет наемного убийцу или же просто сделает так, что у Бьянки больше не будет возможности встретиться с американцем? Если Паоло уже убил однажды из ревности, то не попытается ли он вновь совершить такое же злодеяние? Или же на сей раз проявит осторожность и просто дождется отплытия «Феникса»?

Озадаченный нежеланием венецианца драться с ним, Эван был вынужден рассмотреть иные варианты. Отец Бьянки, казалось, уделял ей так же мало внимания, как и Паоло, но, возможно, он не столь осторожный человек и решится на убийство, чтобы спасти честь дочери? Только один человек может знать это наверняка.

Не в силах заснуть, Эван поднялся с постели и стал одеваться. Он решил узнать все, что сможет, еще до рассвета.

Десять минут спустя Эван сам сел на весла небольшой лодки и вскоре уже был у трехэтажного палаццо Антонелли. Свет горел лишь в одном окне, на самом верху, но Эван очень надеялся, что это комната Бьянки. Он почему-то был уверен, что и ей этой ночью не до сна. Привязав лодку к столбам, на которых крепился герб семьи Антонелли, американец начал взбираться по изящной готической лепнине, украшавшей мраморный фасад дворца. Это было нетрудно для человека, который привык управляться с корабельными снастями. Через несколько минут Эван уже стоял на балконе перед освещенным окном. Подкравшись к двери, он заглянул в комнату и с облегчением вздохнул, убедившись, что это действительно спальня Бьянки. Юная красавица, облаченная в тонкую ночную рубашку, лежала в постели. Но она не спала, а тихонько плакала. Слезы девушки тронули Эвана, и он с минуту колебался, не решаясь побеспокоить ее. Но как еще выяснить, кто убил Чарльза? Эван осторожно коснулся двери и, обнаружив, что она не заперта, вошел в тускло освещенную комнату.

Бьянка вздрогнула при внезапном появлении Эвана и тотчас же приподнялась.

— Как вы посмели прийти сюда? — прошептала она, всхлипывая.

Эван приложил палец к губам, призывая ее молчать. Потом подкрался к Двери, чтобы убедиться, что она заперта. Дверь действительно была заперта — снаружи. Вернувшись к заплаканной Бьянке, Эван тихо проговорил:

— Я боялся, что тебя могут наказать за то, что произошло сегодня вечером, но ведь ты не виновата, это я поступил опрометчиво.

Бьянка утерла слезы и попыталась улыбнуться.

— А брак, по-вашему, не наказание?

— Брак с кем? — насторожился Эван; он почему-то подумал, что красавица имеет в виду его — ведь Паоло видел, как они целовались.

Бьянка несколько минут пристально смотрела на Эвана. Наконец сказала:

— Не нужно так пугаться, господин Синклер. Ваше имя даже не упоминалось. Мы с Паоло обвенчаемся через два дня, в субботу.

— Что? — Новость крайне встревожила американца. Ведь он добивался того, чтобы ревнивый венецианец стал его преследовать, а не вцепился еще крепче в Бьянку. — Когда это решили?

— Сегодня, — с грустью ответила девушка. — Конечно, столь внезапное венчание вызовет кривотолки, но Паоло требует, чтобы мы поженились до начала Великого поста. А иначе он пригрозил расторгнуть нашу помолвку. Мой отец знает, что расторжение помолвки — еще больший позор. Судя по всему, мое доброе имя запятнано из-за вас.

И все же, глядя на американца, Бьянка думала лишь о его жарких поцелуях. В них было столько страсти! Вероятно, подобного ей уже никогда не испытать. При этой мысли она снова заплакала.

— Не надо плакать… Пожалуйста, не плачь. — Эван сел на постель рядом с хрупкой красавицей и обнял ее. Склонившись над ней, поцеловал в висок. — Почему же ты раньше не протестовала, если не хочешь быть женой Паоло?

— О, я всегда была против этого брака! — гневно воскликнула Бьянка. — Только мои возражения никто не слушал. Он, видите ли, очень богат, поэтому мои родители считают его самой выгодной для меня партией.

Эван нахмурился: ну почему он не смог что-нибудь придумать, почему не оградил Бьянку от стольких неприятных последствий?

— Похоже, твой отец и Паоло очень близки, — пробормотал он наконец, все еще надеясь, что сумеет что-нибудь выведать перед тем, как уйдет.

— Нет, просто они уважают друг друга. Но их нельзя назвать добрыми друзьями.

Неожиданно Бьянка поняла, что способна думать лишь об одном: о мужчине, который сидел сейчас с ней рядом. Сделав над собой усилие, она чуть отстранилась и с нарочитым спокойствием проговорила:

— Вы должны уйти. Если нас снова застанут вместе…

Эван смотрел в сверкающие зеленые глаза красавицы и чувствовал, что не может уйти. Он вдруг подумал о том, что наилучший способ добиться отмщения — это дать сейчас полную волю своей страсти.

— Сегодня нас больше никто не потревожит. Все спят, — тихо проговорил Эван.

— Почему вы так уверены в этом? — потупилась Бьянка.

— Потому что лишь в твоей комнате горит свет. — Потянувшись, Эван усадил ее к себе на колени. — Давай больше не терять ни минуты, — прошептал он и впился поцелуем в ее губы.

Затем Эван принялся ласкать нежные груди красавицы и поглаживать очаровательные розовые бутоны, все глубже затягивая Бьянку в сладострастные сети любви. Но вот его пальцы скользнули вниз и замерли на изящной покатости бедра. Наконец приподняли мягкие складки ее ночной рубашки; чуть надушенная и гладкая, кожа Бьянки была просто восхитительной, и рука Эвана скользнула вниз, к колену, а потом вновь легла на бедро. Он несколько мгновений медлил, затем положил ладонь на треугольник мягких завитков между ног девушки. Как Эван и предполагал, она попыталась отстраниться, но он вновь принялся ласкать и целовать ее, и Бьянка перестала противиться его ласкам. Эван ликовал. Он знал, что может сейчас овладеть красавицей, лишить ее невинности и исчезнуть. И знал, что после этого Бьянка уже никогда не испытает удовлетворения с бесчувственным Паоло, каким, несомненно, и являлся надменный венецианец. Однако Эван тотчас же преодолел искушение, потому что хотел заставить убийцу брата безмерно страдать. Одного унижения было бы недостаточно.