Зачем-то она щелкнула замком, крышка секретера откинулась. Она не ждала найти ничего нового – какие-то военные издания, конспекты, которые остались после Академии, документы. Одну книжку взяла в руки, оттуда выпала открытка. Наташа узнала свой почерк. Какие-то общие слова, поцелуй – когда же она писала ему открытки? Ах, да, был у нее однажды симпозиум в Симферополе. Но, Боже, это ж было так давно: судя по штемпелю, одиннадцать лет назад. И все эти годы он хранил эти пустые, в сущности, строки. Наташа опустилась на краешек кровати, разглядывая вид симферопольского бульвара. И думала: что же я делаю, что же я…

Наташа хотела было лететь по-студенчески: с одной дорожной сумкой через плечо, как когда-то на свердловские каникулы. Только самое необходимое: косметика, белье, немнущийся сарафанчик, кожаные черные босоножки (Италия), даже пляжные тапочки в последний момент выкинула, такая вот обуяла ее бесшабашность. Но в дубленой курточке: была предупреждена о перепаде дневной и ночной температур в стране назначения. Все же сложила в последний момент несколько нарядов в чемодан и приличные туфли. И прихватила тот самый номер Cosmo, что купила по выходе из храма, целлофан был еще не тронут.

В “Шереметьево-2” в Duty Free хотела было приобрести пузырек Kenzo, но, примерившись к ценам, поняла, что даже в Митино в их большом универмаге цена ниже: везде обман. Да и зачем ей Kenzo, когда это вовсе не ее: она уже поменяла свои привычные Climat на Femmel, – на духи денег не жалела, если богатые подружки не догадывались во-время подарить на день рождения. Она, конечно, как все девушки ее возраста, миновав “Милого друга”, вышла из Шанели №5 – давняя острота Валерки. Нет-нет, духи – в Мексике, быть может, она найдет там что-нибудь экзотическое. И никаких цацок, конечно: там она будет ходить, украсив себя перьями. Почему Наташа сочла, что мексиканцы украшают себя перьями, она и сама не сказала бы. Просто кураж пошел.

Вместо духов неожиданно для себя Наташа купила пластиковую фляжечку виски Johnny Walker – Red Lable и блок Marlboro Light, хотя пила мало, а курила, и вовсе лишь когда выпьет. И то, не вдыхая, так – набирала ароматного сладкого дыма в рот и с удовольствием выпускала струйкой – за всю жизнь так курить и не научилась. Зачем ей было покупать виски, она и сама толком не знала: говорили, помогает при взлете и посадке, чтоб не подступила тошнота.

Найдя свое место, запихнув куртку и сумку в пластмассовый багажный ящик над головой, Наташа сразу пристегнулась, чтоб к ней потом не приставали, и распаковала журнал. Не могла понять, куда девать пустой целлофан, сунула в карман чехла впереди стоящего кресла. На обложке на этот раз ничего не значилось о мужском оргазме, но кое-что на схожую тему было: сорок пять мужских секс-грез. Наташа пролистала без интереса, удивилась инфантильности пожеланий. Что-то вроде: жена олигарха для него – лишь красивая статуэтка, а для меня иное, и вот мы уже исступленно занимаемся любовью в кулуарах. Эти

кулуары особенно Наташу развеселили, но, возможно, это у них, у молодежи, юмор такой. Или вот еще, под рубрикой историческое, почти по Наташиной части: прекрасная дама со словами я знаю, король был к вам несправедлив поднимает свою пышную юбку. Быть может, дочка была права, это журнал – для инфантилов, которые десятый раз перечитывают Трех мушкетеров.

Все пассажиры уже заняли свои места, но рядом с Наташей оставалось пустое кресло. Едва Наташа открыла статью Странные желания и прочитала подзаголовок он хочет, чтобы ты на него пописала, как ей стало не по себе: неужели ее дочь тоже читает такое, ведь она сама в ее возрасте… Что ж, вот и вырастила дочерей. Да что там в ее возрасте, Наташа и в своем-то ни в чем подобном не созналась бы даже лечащему врачу. Однажды Валерка попросил посмотреть, как она писает, и неожиданно сунул руку под ее струйку – тогда Наташа завизжала от испуга и неожиданности.

На соседнее кресло с каким-то костяным стуком упала объемистая дама лет пятидесяти с лишним – скорее даже ближе к шестидесяти – с огромной колышашейся грудью, горбоносая, с вывороченными в ярко-фиолетовой помаде, губами, одетая по-цыгански попугаисто: пестрая кофта, на ней другая – тоже пестрая, и в довершении дальтоническая шаль, устроенная, как перевязь шпаги, – перекинута через правое плечо, а завязана узлом под левой подмышкой. Пышные смоляные волосы были перехвачены надо лбом красной с зеленым банданой. И Наташа подумала так вот они какие, мексиканки.

Зажглись табло, включили магнитофоннную пленку, на которой стюардесса гнусавым голосом зачитала информацию по-русски и по-английски, а ее партнер – по-испански. Моторы уже гудели, лайнер дернулся и покатил по полю. Наташа отвинтила крышечку фляжки, глотнула виски, хотела предложить соседке, но постеснялась: та лежала в кресле, откинувшись и закрыв глаза, как мертвая. Наташа стала читать статью про ушедшего мужа. Суть статьи сводилась к тому, как повезло той несчастной, которую бросили, и от скольких напастей она разом избавилась: далее шло перечисление всех неудобств, исходящих от мужей. Наташу резанула неприязнь авторши к мужчинам, почти ненависть, и ей стало их жалко. И еще она подумала, что, не дай Бог, есть на свете и подобные этой авторше мужчины, которые могут так же мелочно и злорадно пересчитать все неудобства и неприятности, что вносит в мужскую жизнь постоянная спутница.

Наверное, авторшу бросил муж, подумала Наташа. И, пролистнув несколько страниц рекламы, наткнулась на некий материал под названием Свадьба бывшего мужа. Текст пестрел выражениями типа

бессонница подарила мне вояж в прошлое, или звонкие обломки смеха, или из темных уголков прошлого выглядывают, как монстры, пугливые ошибки. Да уж, с пугливыми ошибками у нас все в порядке, усмехнулась Наташа про себя. И прочитала всю эту галиматью до конца, ради которого все и было сочинено: героиня опять выходит замуж за своего бывшего мужа… Больше ничего читабельного, как выражается ее старшая дочь, Наташа в журнале не нашла, одна только реклама, причем преимущественно мобильной связи. Наверное, потому, что считается: женщины разговаривают по телефону много больше мужчин.

Интересно бы посчитать.

Наташа сунула журнал туда же, где лежал целлофан, в который журнал был первоначально обернут – сунула небрежно, глянцевая обложка скомкалась, – и тоже опустила спинку кресла, откинулась, прикрыла глаза. Бывший муж, который женится на бывшей жене. Да, наверняка

Валерка женат. На здоровье. В конце концов она просто летит в

Мексику. С дружественным визитом, если угодно. По индивидуальному туру. Коммунисты Сикейрос и Ривера, его хромая подружка: как ее звали, кажется Фрида. Да, Фрида Калло. Красивое имя. А потом она отдалась Троцкому – перед тем как того шваркнули ледорубом по голове. И вообще сейчас лучше об этом не думать… И, едва Наташа отдала себе такую команду, неожиданно ее охватило волнение, которое сама бы она назвала жутким. Скорее, это был необъяснимый страх, как если бы самолет сейчас начал падать. Ведь ничего, кажется, не произошло, ничего не случилось, но тревога росла, будто где-то что-то загорелось, обрушилось, где-то умер близкий человек, она потеряла дом и работу. Природа этого страха была животная, до спазмов внутри, и тем хуже, что было непонятно, откуда шла угроза.

Это был истинный ужас, и Наташа принялась глотать виски. Как будто алкоголь мог ей сейчас помочь. Судорожно взглянула на часы. Ей отчего-то показалось, что они могли остановиться.

Салон был на треть пуст. Еще при посадке, в томительном ожидании в

накопителе – изуверское словцо, как все в нашем сервисе, из концлагеря – после регистрации она рассмотрела спутников. Летели преимущественно женщины – безошибочно российской наружности.

Хорошенькие не попадались. Казалось бы, что всем этим женщинам разных лет, среди которых было мало даже просто приятных, в таком количестве делать в Мексике? И на что они надеются? Разве что на благополучную посадку. Нет, об этом в полете думают мужчины. А женщина в самолете думает о том, кто ее встретит! Меня не встретит никто. Куда я лечу?