– Где она это все достала? – спросил Макс.

– Купила.

– У кого?

– Здесь продается все, Макс, – улыбнулась Шанталь. – Даже будущее.

Он оглянулся посмотреть, чем занимаются мать и сын Лебаллек.

Филипп снял скатерть со стола, за которым они сидели. Обычный деревянный стол с полированной крышкой, на которой лицом к Мерседес были вырезаны крупные прописные буквы, образующие две дуги одна под другой. В первой шли буквы от A до M, во второй – от N до Z. Дальше, отделенные горизонтальной чертой, шли цифры от 1 до 10. В верхнем углу каждой дуги вырезаны слова «Oui»[40] и «Non»,[41] а с другой стороны «Au revoir».[42]

Филипп посмотрел на Макса:

– Это не игра «Монополия». Подходите, начинаем.

– Итак, – Мерседес улыбнулась, – будем считать это моим подарком. Вы понравились мне гораздо больше, чем те, что приходили раньше, мистер Бисон и мистер Медд.

– Вы с ними встречались?

– Бисон был высокомерен и груб. Перед уходом обозвал меня шарлатанкой. Медд вел себя вежливо. Поблагодарил перед уходом за то, что я уделила ему время. Но тоже не пожелал ни во что вникнуть.

– Они больше не появлялись?

– Нет. – Она посмотрела на Макса. – Так что, начнем?

Он кивнул.

Стол был оборудован всем необходимым для спиритических сеансов. Блокнот, карандаш, массивная указка из прозрачного стекла. Они сели вокруг стола – Макс напротив Мерседес, Шанталь напротив Филиппа, – опустив головы, держась за руки. Будто молились. Макс, конечно, этой ерунде не верил, но делал все, что остальные.

– Эдди? Эдди Фостин? Ou la?[43] – громко позвала Мерседес.

«Сплошной обман, – подумал Макс, – но работает она хорошо. Вкладывает в дело душу».

Мерседес напрягла лицо, затем сморщилась так, что ее невозможно было узнать. Сильно сжала руки Шанталь и Филиппа. Те даже поморщились от боли. В комнате потемнело. Максу показалось, на полках что-то задвигалось. Предметы в сосудах вроде засветились и ожили. На мертвой кисти забился пульс, на ступне задвигались пальцы, змея начала быстро высовывать язык, а на скорлупе яйца образовались трещины. Но когда он сосредоточивал внимание на каком-то одном предмете, этот предмет снова становился безжизненным. Филипп и Шанталь крепче сжали руки Макса и зашевелили губами.

Атмосфера в комнате изменилась. Стало что-то давить на грудь и спину.

Первый звук Макс не воспринял. Решил, что это шумит вентилятор. Когда же он услышал его снова – звук раздался ближе и громче, – то понял, что это имеет отношение к происходящему. Собственно, звуков несколько – слабый удар, точно шлепнули по столу свернутой газетой, потом что-то заскреблось и, наконец, вроде как застегнули молнию.

Он посмотрел на крышку стола. Указка задвигалась по буквам и остановилась напротив Е.

Шанталь и Филипп отпустили его руки.

– Продолжай, – потребовала Мерседес.

Указка самостоятельно задвигалась и остановилась напротив буквы D.

Во рту у Макса пересохло. «Интересно, как она это делает?»

Мерседес записала в блокнот первые две буквы. Указка повернулась направо и двинулась по крышке стола к букве I. Движения были прерывистые, но уверенные, словно ее вела невидимая рука.

«Чушь, а выглядит впечатляюще, – подумал Макс. – Наверное, под столом у них какой-то механизм, управляющее устройство. Но заглядывать нельзя, иначе этим все и закончится».

Обе руки Мерседес покоились на столе. Указка двинулась обратно к букве Е и остановилась.

– Он здесь. Спрашивайте.

– Что?

– Что хотите! – раздраженно бросила Мерседес. – Задайте ему вопрос.

– Кто похитил Чарли? – произнес Макс, чувствуя себя полным дураком.

Указка не пошевелилась.

– Спросите снова.

– Он понимает по-английски?

Мерседес с сердитым видом кивнула.

Макс собирался пошутить насчет того, что у Эдди, видимо, сели батарейки, когда указка дернулась и пришла в движение. Начала носиться по буквам, ненадолго останавливаясь у каждой. Мерседес записывала, и указка двигалась дальше. Указка замерла, и Мерседес подняла блокнот. Там было написано:

– Это храм.

– Храм вуду? – уточнил Макс.

– Да.

– Где он? Здесь?

Мерседес спросила, но указка не двинулась. Она пробовала снова и снова, но ничего не получалось. Макс даже пытался очистить мысли от всех сомнений, внушить себе, что он действительно верит в общение с духами, однако указка оставалась неподвижной.

– Эдди ушел, – заключила Мерседес после того, как попыталась связаться с ним в последний раз. – Странно. Обычно он говорит «до свидания». Наверное, его что-то испугало. Может, вы, мистер Мингус.

– Что это было на самом деле? – спросил Макс, когда они шли обратно через апельсиновую рощу.

– А вы заметили какой-то подвох? – произнесла Шанталь.

– Если я не заметил, это не значит, что его не было.

– Неужели вы не верите, что иногда случается невозможное?

– Пытаюсь, – пробормотал Макс, – но у меня плохо получается.

Он был убежден, что всему происходившему в доме Лебаллеков существует рациональное объяснение. Принимать только что увиденное за чистую монету – идиотизм.

Макс не верил в жизнь после смерти.

Вернувшись в деревню Кларнет, они начали выискивать пожилых жителей и задавать вопрос: кто давал деньги на строительство домов? Ответ был единственный:

– Мсье Пол. Хороший человек. Очень щедрый. Построил нам дома и храм.

– Не Винсент Пол, – объяснила Шанталь, – а его покойный отец, Перри.

Как давно это было?

Никто точно не знал. Здесь измеряли время как-то иначе. Некоторые утверждали, что это было пятьдесят лет назад, хотя сами выглядели не старше сорока, другие упоминали о двадцати годах.

Шанталь прикинула, что это происходило между серединой шестидесятых и началом семидесятых годов, перед банкротством Пола.

Каким был мсье Пол?

– Хороший человек. Щедрый и добрый. Он построил нам дома и храм. Привозил еду и лекарства.

«Сын продолжает дело отца», – подумал Макс.

– В то время дети пропадали?

– Да. Двое. Дети сумасшедшей Мервилл Гаспеси. Брат и сестра, исчезли в один день, – отвечали люди, качая головами.

И все рассказывали одну и ту же историю: дети Гаспеси любили играть рядом со стройкой. Им было лет семь-восемь. Однажды они отправились играть и не вернулись. Их искали повсюду, но не нашли. Одни утверждали, что они утонули в протоке у водопада, другие – будто дети встретили у кладбища Тонтон-Кларнета.

Миновали годы, и однажды их мать, Мервилл, уже старуха, пошла по домам своих добрых знакомых с радостной вестью, что ее сын вернулся. Приглашала всех прийти посмотреть на него. Люди собрались, она привела их в свой дом, но сына там не было. Никого не было. Мервилл уверяла, что мальчик вернулся, хорошо одетый, богатый. Показала толстую пачку денег, которую он ей дал, все новенькие купюры. Сказал, что их похитил – его и сестру, – человек с изуродованным лицом.

Людям пришлось ей поверить, ведь она неожиданно стала самой богатой в деревне. Однако все считали Мервилл сумасшедшей.

Она тщетно ждала возвращения своего мальчика. Ждала и ждала, боялась выйти из дома. А вдруг он появится. Снова и снова выкрикивала его имя. Борис.

В конце концов она действительно тронулась умом. Начала галлюцинировать, отгоняла от себя людей. Из ее дома постоянно доносились крики.

Но вот однажды они стихли. Когда люди набрались смелости и заглянули в дом, там никого не было. Мервилл исчезла без следа. Что с ней произошло, так и осталось тайной.

– Ну что вы на это скажете, детектив? – произнесла Шанталь, вытирая губы бумажной салфеткой.