– Рада приветствовать вас в своем доме, мистер Мингус.

Прорицательница говорила по-английски с французским акцентом, отчетливо произнося каждое слово. Макс не сомневался, что таким тоном она разговаривает со всеми визитерами. На вид ей было лет семьдесят. Определить возраст Мадам Лебаллек мешало то обстоятельство, что она была совершенно лысая. Глядя на ее гладкий поблескивающий череп сложно было представить, что у нее когда-то были волосы. На лице прорицательницы выделялся лоб, высокий, выпуклый. Остальные черты мелкие. Макс с трудом разглядел глаза. Отсутствие ресниц не компенсировалось никак, а на месте бровей она нарисовала две черные жирные дуги, начинающиеся у висков и заканчивающиеся у плоского носа, имеющего форму раструба. Рот тоже небольшой, губы чуть вытянуты, как у рыбы. Раздвоенный подбородок по форме напоминал лошадиное копыто. Максу она показалась похожей на состарившуюся киношную диву, живущую в затворничестве после химиотерапии. Он бросил взгляд на Филиппа, сидевшего ссутулившись на табурете сзади матери, и не обнаружил между ними никакого сходства.

Мерседес Лебаллек царственно взмахнула рукой, приглашая садиться.

– Вы ищете мальчика Чарли?

– Да, – ответил Макс. – Он у вас?

– Нет.

– Но Эдди Фостина вы знаете?

– Знала. Эдди мертв.

– Почему вы решили, что он мертв? Ведь тело так и не нашли.

– Эдди мертв, – повторила мадам Лебаллек, подкатывая кресло ближе к столу.

Макс заметил у нее на шее цепочку из нержавеющей стали, к которой был прикреплен большой свисток. Чтобы подзывать собак и Филиппа?

– Эдди говорил вам, кто поручил ему похитить мальчика?

– Если бы он говорил, мы бы здесь сейчас не сидели.

– Почему?

– Потому что я получила бы щедрое вознаграждение от родителей мальчика, а вы бы не приехали.

Позади нее слева Макс разглядел покрытый скатертью стол, в центре стояло медное скульптурное изображение молитвенно сложенных рук. По бокам две длинные свечи на стойках в форме дельфийских колонн. За скульптурой полукругом были расставлены различные предметы: чаша, пустая стеклянная бутылка, собачий череп, кинжал, игральные кости, металлическое Пресвятое Сердце[39] и тряпичная кукла. Особое место среди вещей занимало медное блюдо. Скорее всего оно являлось частью церковной утвари, предназначенной для облаток Святого Причастия, но сейчас на блюде лежали фарфоровые глаза размером с шарики для пинг-понга. Они смотрели прямо на Макса.

Это был алтарь черного мага. Макс находил много таких в Майами в начале восьмидесятых, когда там орудовали кубинские уголовники.

– Значит, Эдди не сообщал вам ничего о людях, организовавших похищение?

– Нет.

– Совсем ничего? Даже не сказал, мужчина это или женщина? Белые они или чернокожие? А может, иностранцы?

– Ничего.

– Вы не спрашивали?

– Нет.

– Почему?

– Меня это не интересовало.

– Но вы знали, что он замышляет? – Макс подался вперед, как обычно делал во время разговора с каким-нибудь упрямым свидетелем. – Вы знали, что он собирается похитить ребенка?

– Мне до этого нет никакого дела, – невозмутимо отозвалась Мерседес Лебаллек.

– Но вы, конечно, считали, что он затеял плохое дело? – настаивал Макс.

– Я никому не судья.

– Ладно. – Макс откинулся на спинку стула. Бросил взгляд на Шанталь, внимательно следящую за происходящим, затем на Филиппа. Тот зевал.

Стена за алтарем была выкрашена бирюзовой краской. На ней по диагонали висел большой деревянный крест, ощетинившийся грубо забитыми длинными гвоздями. Некоторые были погнуты.

– Как давно вы знакомы с Эдди?

– Я помогала ему получить работу в семье Карверов. – Мерседес слегка улыбнулась, заметив, что Макс рассматривает алтарь и стену.

– Как помогли?

– Сделала кое-что.

– Что именно?

– Догадайтесь сами. – Ее губы растянулись в улыбку, показав ряд мелких зубов.

– Черная магия?

– Называйте как хотите.

– А что ему мешало поступить на работу к Карверам?

– У мистера Карвера был выбор. Кроме Эдди, на эту работу претендовали еще трое. Эдди принес кое-какие вещи, принадлежащие соперникам, и я принялась за работу. Но любое везение, полученное от черной магии, рано или поздно должно быть оплачено. С процентами. – Мерседес откатила кресло назад.

– Говорят, Эдди умирал плохо. Это была плата?

– Эдди накопил много долгов.

– Вы ему помогали не только получить работу?

– Да. Потом он приходил ко мне со своими проблемами. Я ему помогала.

– С какими проблемами?

– Обычными. Женщины, враги.

– У него были враги?

– Еще бы. Эдди был макутом, а значит, его смерти желал каждый, над кем он издевался. Родственники тех, кого он убил, женщины, которых изнасиловал. У всех у них имелся к нему свой счет.

– А вам он как заплатил?

– Это вам знать не обязательно, – твердо проговорила она.

– Ладно. – Макс помолчал. – Он хотел с вашей помощью приворожить Франческу Карвер?

– Да. Я предупреждала его, что это безумие ничем хорошим не закончится. Эдди не слушал меня. Он желал заполучить ее тем же способом, каким получал в своей жизни все остальное. Он думал, будто любит эту женщину.

– А разве не любил? – удивился Макс.

Мерседес усмехнулась:

– Эдди было недоступно такое чувство, как любовь. Он либо покупал женщин, либо насиловал.

– И вы помогали такому человеку?

– Это моя работа. – Она рассмеялась утробным смехом, не открывая рта. – А вы сами работали лишь на ангелов? Вы тоже помогаете тому, кто вас нанял.

– У вас получилось приворожить к нему миссис Карвер?

– Чего я только не пробовала. Все напрасно.

– Подобное с вами прежде случалось?

– Нет.

– Вы сообщили об этом Эдди?

– Нет.

– Почему?

– Он был выгодным клиентом.

– Вы солгали ему?

– Нет. Я решила исполнить очень редкий обряд. Весьма рискованный.

– Какой?

– Этого я вам не скажу.

– Почему?

– Мне не позволено.

Макс понимал, что давить бесполезно.

– Сработало?

– Вначале.

– Как?

– Эдди сказал, что у него появилась возможность уйти с женщиной Карвера.

– Уйти? В смысле тайно сбежать?

– Да.

– Он не уточнял как?

– Нет.

– И вы не спрашивали, потому что вас это не интересовало?

Мерседес кивнула.

– Но у него ничего не вышло?

– Как могло что-либо выйти у Эдди, если он погиб.

– От кого вы узнали о его смерти?

– От него.

– От Эдди? – воскликнул Макс.

– Да.

– Как это происходило?

Мерседес подкатила кресло ближе к столу.

– Вы действительно хотите знать?

От нее пахло ментоловыми сигаретами.

– Да. Хочу.

– Как у вас с нервами?

– Порядок.

– Очень хорошо. – Мерседес откатила кресло и тихо посовещалась с Филиппом на креольском.

– Пожалуйста, встаньте и отойдите от стола, чтобы мы могли подготовить. – Филипп показал направо.

Макс и Шанталь остановились у двери. Стена здесь была полностью завешана деревянными полками, от пола до потолка. Их было двенадцать. На каждой стоял цилиндрический стеклянный сосуд с прозрачной желтой жидкостью, в которой что-то плавало. Макс увидел, что в одном находится большое яйцо, в другом змея, черная мамба. Там были также маленькая человеческая ступня, летучая мышь, человеческое сердце, толстая жаба, куриная лапа с когтями, золотая брошь, ящерица, мужская кисть…

– Для чего это? – шепотом спросил Макс.

– Для заговоров, – объяснила Шанталь. – Хороших и плохих. У моей мамы имелось несколько таких амулетов. Яйцо используют в заговоре для облегчения женщине родов или помощи в зачатии. А вот эта ступня – видите, как она профессионально отпилена выше лодыжки, – ее используют при лечении сломанных костей, а можно сделать кого-нибудь калекой. А эта кисть, – она указала на сморщенную, высохшую человеческую кисть серовато-зеленого цвета, – кстати, это кисть женатого мужчины. Видите обручальное кольцо на безымянном пальце? Так с помощью этой кисти можно способствовать созданию семьи или ее разрушению. Тут каждый предмет можно использовать для добра и зла. Кто что просит. Заговоры на добро творят до полуночи, на зло – после. Но я не думаю, что тут творилось много добра.