Прежде чем вступить в непосредственный контакт с Глорией, Мердоку пришлось провести три дня в машине, припаркованной вблизи ворот виллы Паолы. В первый день он видел, как девушки сели в «феррари» Паолы и отправились на соседнюю виллу, где оставались почти до вечера. На второй день Чарлз «довел» их до гавани, где они поднялись на борт одной из больших яхт, стоявших у причала. Шанс представился ему вечером третьего дня, когда девушки, усевшись в машину, отправились куда-то в компании двух одетых в белое молодых повес с набриолиненными и зачесанными назад темными волосами.

Он ехал следом, пока «феррари» не остановился у одного из ресторанов. Выждав немного, Мердок тоже отправился в зал, сказав швейцару у дверей, что его ждут. Войдя, он окинул взглядом помещение и обнаружил, что Глория и ее друзья расположились на террасе, с которой открывался вид на гавань. Он пошел по проходу между столиками, делая вид, будто кого-то ищет. Встретившись глазами с Глорией, Мердок, старательно изобразив на лице удивление, воскликнул:

– Глория! Вот уж не ожидал тебя здесь встретить!

– А вы что здесь делаете? – удивилась девушка.

– Пытаюсь провести несколько дней в тихой и спокойной обстановке. В Нью-Йорке ужасно шумно, а окружающие так и норовят потрепать тебе нервы, – сказал Чарлз, сделав акцент на последней фразе. – Я остановился в «Ла Ресерва». Сегодня нос к носу столкнулся с Клиффордами, они пригласили меня пообедать, но я, должно быть, плохо расслышал название ресторана.

Мердок почувствовал, что Глория колеблется – еще чуть-чуть, и ей пришлось бы представлять его своим друзьям и объяснять, кто он такой и кем ей приходится.

– Пожалуй, лучше вернусь в отель, – проговорил он. – Мне нравится быть одному, но с тобой я с удовольствием пообщаюсь. Дай мне номер телефона – я позвоню завтра.

Глория помедлила секунду, после чего спросила у подруги номер.

Дальше пошло как по маслу. На следующий день он отправился на виллу Паолы выпить коктейль-другой и там пустил в ход все свое обаяние. Перед уходом ему удалось, ненадолго отозвав Глорию в сторонку, сообщить ей, что им нужно как можно скорее переговорить с глазу на глаз. На следующее утро он встал очень рано и предупредил служащих отеля, чтобы те переключали все звонки ему на телефон, установленный около бассейна. Не успел он расположиться на солнце, подставив его лучам левую сторону лица, чтобы добиться идеально ровного загара, как позвонила Глория.

Она сказала, что днем останется одна, поскольку Паола собралась покататься на яхте, и предложила Чарлзу встретиться на вилле подруги. Когда Мердок, явившись на зов, вошел в дом, слуга попросил его подождать в гостиной и отправился сообщить Глории, что ее гость прибыл. Не теряя времени, Мердок выскользнул в холл и сунул в верхний выдвижной ящик шкафа, стоявшего в холле рядом с лестницей, принесенный с собой коричневый конверт. Когда Глория вышла к нему, он уже стоял в гостиной, внимательно разглядывая портрет матери Паолы работы Энди Уорхола.

Хотя было очень жарко, он, в отличие от Глории, которая сразу же бултыхнулась в бассейн, заявил, что должен на минутку зайти в ванную комнату, и быстро направился к дому. Войдя в холл, достал из шкафа конверт и бросился наверх. Еще накануне вечером он заблаговременно поинтересовался у Глории, видно ли из ее комнаты море, и она показала ему свои окна. Поэтому найти ее комнату не составило никакого труда. Войдя туда, Мердок прямиком направился в ванную и запер дверь. На мраморной полке он увидел косметичку Глории. Открыв ее, он сразу обнаружил то, что искал. Заменить один предмет на другой было минутным делом.

Когда он вернулся, Глория все еще была в бассейне. Чувствуя себя на вершине блаженства, Чарлз нырнул в воду. При этом он не забыл на секунду задержаться на краю бассейна, чтобы дать Глории возможность оценить свое мускулистое тело, покрытое ровным загаром, который подчеркивали белые плавки. Переплыв бассейн несколько раз из конца в конец, он встал на ноги на мелководье, поджидая Глорию.

– Твой брасс можно улучшить, – сказал он. – Ты недостаточно широко разводишь руки во время гребка. Плыви сюда – я покажу, в чем твоя ошибка.

Глория подплыла к нему вплотную, и он подвел левую руку под живот девушки, удерживая ее на поверхности. Кончики его пальцев словно ненароком скользнули под купальник Глории и коснулись соска. Переплетя пальцы правой руки с пальцами Глории, Чарлз принялся демонстрировать ей тонкости техники самого экономного из стилей.

– Вот так, видишь? Чем шире ты разводишь руки, тем гребок мощнее, – бормотал Чарлз. Повторив движение несколько раз, он добился того, что левая грудь девушки целиком оказалась в его ладони. Почувствовав, что Глория удивлена и растеряна, он решил остановиться.

– Здесь замечательно, но я все же должен с тобой поговорить, – проговорил он, помогая Глории подняться по ступенькам бассейна.

Они сели за столик. Чарлз, взяв в руку кувшин с апельсиновым соком и кубиками льда, наполнил прохладным питьем два стакана. Глядя прямо в глаза девушке, он начал свою тщательно отрепетированную речь:

– Глория, мне очень трудно об этом говорить… Видишь ли, я решил расстаться с твоей матерью. Отношения между мужчиной и женщиной неизбежно рано или поздно исчерпывают себя, и было бы глупо, если бы я пытался делать вид, что у нас с твоей матерью все обстоит иначе. – Лицо Глории, как он и ожидал, выразило недоверие и интерес. – Я знаю, что ты обо мне думаешь – альфонс, которого интересуют только деньги. В какой-то мере ты права, во всяком случае, в том, что касается прошлого. Но теперь я изменился, и для того, чтобы оставаться честным человеком, мне нужна помощь человека, который верил бы в меня.

Чарлз, умудренный богатым личным опытом, прекрасно знал, что на свете очень мало женщин, способных не откликнуться на подобный призыв привлекательного мужчины. Что же касается Глории, которой явно не хватало уверенности в себе, то она наверняка должна была на это клюнуть.

– В течение многих лет наши отношения были всего лишь своеобразной сделкой, – снова заговорил Мердок. – Гордость долгое время не позволяла мне всерьез заняться разрешением этой проблемы, но то, что случилось недавно – я имею в виду то, что Ариан пыталась лишить тебя наследства, – заставило меня взглянуть правде в глаза. А правда состоит в том, что ты единственный человек, который мне близок и нужен.

Упоминание о том, что отношения с Ариан были своеобразной сделкой, было, пожалуй, единственной крупицей правды в его искусно составленном монологе, и оно помогло Мердоку сохранить нужный проникновенно-искренний тон. Сев на стул, он спрятал лицо в ладонях и, глубоко вздохнув, пошел дальше:

– Когда ты стала женщиной, я понял, что ты значишь для меня гораздо больше, чем я думал. Мне нелегко было признаться в этом самому себе. Я знал, что ты меня недолюбливаешь, и вовсе не виню тебя за это. Ты вполне могла считать, будто я стремлюсь завладеть наследством твоей матери. Честно говоря, мне порой и самому так казалось. Но двуличие матери по отношению к тебе разом поставило все на свои места. Даже если она оставит тебя без средств к существованию, ты нужна мне.

Мердок вскочил, схватил со стула одежду и, изображая смущение оттого, что обнажил перед Глорией душу, быстро зашагал к дому. Скрывшись за раздевалками, он остановился и принялся ждать.

Глория была явно озадачена признанием. В какой-то момент у нее возникло желание остановить его и прямо сказать, что она не настолько глупа, чтобы купиться на такую дешевую приманку. Но Мердок отнюдь не был дураком, и если уж он принялся нести такую чушь, это могло означать только одно – он говорил искренне. Глория давно уже заметила, что мужчина, пытающийся признаться в своих вполне искренних чувствах, со стороны выглядит очень глупо. И потом, Чарлз Мердок был единственным мужчиной на свете, которому было известно, что мать хочет оставить Глорию без копейки.

Девушка пришла к выводу, что не имеет ничего против романа с Чарлзом. Она находила его физически весьма привлекательным, и к тому же он мог быть полезен ей как союзник в борьбе с матерью.