Наконец она различила сквозь окно лимузина знакомые очертания «Сахарного номер один». Из всего, что ей принадлежало, Ариан больше всего ценила личный самолет и поместье Ла-Энкантада. Главным содержанием ее жизни было постоянное бегство: от самой себя, от своего прошлого, от своего мужа. В какой-то момент она поняла, что ей необходима своя территория, на которой она чувствовала бы себя спокойно. Ла-Энкантада, замок в мавританском стиле, стоявший на уругвайском побережье, был убежищем, где она могла спрятаться от всех и вся; «Сахарный номер один» был волшебным ковром, способным перенести ее в любое место.

Взбежав по ступенькам трапа, Ариан нырнула в самолет. Как обычно, внутри ее ожидали Мария и Хосе. Как только она вошла, Мария закрыла дверь. К тому времени, когда Ариан добралась до своего личного салона, расположенного прямо за кабиной пилотов, трап был убран. Как только ему сообщили, что хозяйка на борту, первый пилот включил двигатели.

Ариан плеснула на себя немного минеральной воды, чтобы освежиться.

Она не любила предвзлетные секунды – они заставляли ее почувствовать собственную уязвимость. Всю жизнь Ариан сама принимала решения, а в этой ситуации положение контролировал кто-то другой. Стараясь отвлечься, она осмотрелась и заметила рядом с собой на сиденье маленький плеер. Ариан надела наушники, включила запись и прикрыла глаза, даже не взглянула на вставленную в плеер кассету – в этот момент ей было все равно, какую музыку слушать. Она просто хотела закрыть глаза и забыться на несколько минут.

В сознание Ариан ворвались звуки Девятой симфонии Бетховена. Тело ее пронизала дрожь. Резким движением она сорвала с головы наушники, словно они обожгли ее. Сначала Ариан подумала, что это подстроил Чарлз, чтобы причинить ей боль именно в тот момент, когда она чувствовала себя беззащитной. Немного успокоившись, Ариан сообразила, что это было невозможно – только Нана могла знать, какие кошмары будила в ее памяти именно эта музыка.

Пилот наконец получил разрешение на взлет. Взревев двигателями, «Сахарный номер один» помчался вперед. За окном самолета все замелькало, словно на кинопленке, пущенной с удвоенной скоростью, но Ариан не смотрела в иллюминатор. Ее глаза были плотно закрыты. Она тихонько всхлипывала, вспоминая то, что ей так хотелось забыть.

Рио-де-Жанейро

Март 1957 года

– Мама! Мама!

Крик пронзил ночную тишину. Карлота Соса торопливо приподнялась на тряпье, расстеленном на грязном полу, и принялась шарить в темноте, пока не нащупала светильник, который она тут же зажгла.

Направив огонь в ту сторону, где спали ее дети, Карлота заметила громадную черную крысу, шмыгнувшую в темный угол. Карлота вскрикнула от ужаса, но ее напугала не крыса: тварь успела укусить Сильвию за ногу, и теперь из ранки обильно сочилась кровь. Она бросилась к дочери.

Захлебываясь слезами, девочка обвила шею матери худенькими ручонками. Карлота промыла место укуса пальмовой водкой и крепко прижала дочку к себе, лихорадочно целуя ее.

Крик сестры разбудил Флоринду. Вооружившись двумя длинными палками, она загнала в угол метавшуюся по комнате тварь и принялась изо всех сил молотить ее. Она колотила мерзкое создание до тех пор, пока один из глаз-бусинок не выкатился из орбиты, а из крысиной пасти с острыми, как стамеска, зубами не потекла кровь. Отодвинув в сторону ржавый железный лист, заменявший дверь, девочка ухватила мертвую крысу за длинный хвост и, как следует размахнувшись, швырнула со склона вниз, надеясь, что она упадет в саду одного из красивых домов, расположившихся у подножия холма. Флоринде было всего десять лет, но она уже успела научиться ненавидеть.

Вернувшись в лачугу, девочка снова улеглась на кучу тряпок и старых газет. Ее сестра все еще плакала.

– Заткнись, я спать хочу! – выкрикнула Флоринда.

Сидя в темноте и обнимая всхлипывавшую девочку, Карлота молила Бога о дожде. Только ливень мог хоть немного остудить раскаленный воздух в трущобах, смыть экскременты, которыми были усеяны протоптанные между хижинами тропинки, сделать жизнь хотя бы чуть более сносной.

Жизнь никогда не щадила Карлоту. Она казалась немолодой, хотя ей было всего двадцать семь. Родилась она на одной из фазенд в штате Пернамбуку. Ее мать была одной из стряпух, которые готовили еду для рабочих. Она даже не смогла сказать Карлоте, кто именно был ее отцом. Мать вообще мало что могла сказать дочери и мало чему ее научить.

Карлота выросла поразительной красавицей – такой когда-то была и ее мать. Внешность Карлоты и ее необычно высокий рост были результатом многовекового смешения рас. Прямые, цвета воронова крыла волосы и миндалевидный разрез глаз свидетельствовали о том, что в жилах девушки течет немалая доля индейской крови; высокие скулы и стройную фигуру Карлота взяла от своих чернокожих предков; медовый цвет глаз и великолепная, чуть смугловатая кожа были «вкладом» португальских колонизаторов. Но любому было ясно, что непосильная работа и нищета уничтожат эту красоту раньше, чем Карлота сможет воспользоваться ею, чтобы бежать от своей ужасной доли. С другой стороны, привлекательность представляла опасность для самой Карлоты – вокруг них были отнюдь не джентльмены.

Одиннадцать лет назад на девушку положила глаз целая группа, а точнее, шайка сезонных рабочих, которых хозяева фазенды наняли для сбора сахарного тростника. Получив деньги, они большую часть заработка истратили в первый же вечер, отмечая это событие в местном баре. Накачавшись спиртным, мужчины вывалились в горячую и влажную тропическую ночь и прямиком отправились к хижине, где жили Карлота с матерью.

Мать Карлоты пыталась помешать подонкам, но тщетно. Один из обрушившихся на нее ударов сломал ей шейные позвонки. Пьяные мерзавцы бросили Карлоту на кровать и всю ночь насиловали девушку, после чего ушли, связав несчастную и заткнув ей кляпом рот.

Именно тогда, на кровати, мокрой от ее собственной крови, задыхаясь от ненавистного ей чужого запаха, которым, как ей казалась, она пропиталась навсегда, Карлота приняла важное для себя решение. После того как ее мать похоронили у стен маленькой часовенки, она отправилась домой и достала из спрятанной консервной банки тоненькую пачку крузейро, скопленных ими на черный день. Эти деньги должны были помочь ей добраться до Рио.

Денег едва хватило на железнодорожный билет третьего класса, а дорога заняла целых четыре дня.

Когда Карлота вышла из здания вокзала, почти стемнело. Чувствуя, как сердце холодеет от страха, она пересекла широкую улицу и вошла в парк. Здесь она почувствовала себя несколько увереннее: огромные деревья напоминали родные места.

Девушка устроилась спать на скамейке, но посреди ночи ее разбудил полицейский. Блюститель порядка потребовал у бродяжки документы. Когда Карлота рассказала ему свою историю, этот человек вытащил из кармана записную книжку, нацарапал на листке адрес агентства, подбиравшего кадры для работы в качестве домашней прислуги, и отпустил.

На следующее утро Карлота отправилась в агентство и к полудню уже получила место горничной в чудесном доме на руа Редентор, около пляжа. Семья, обитавшая в доме, оказалась очень приятной. Хозяин занимал один из руководящих постов в крупной компании с трудным названием; его жена спала допоздна, а днем, проснувшись, увозила детей на пляж. Карлота делала всю работу по дому, за исключением кухни – там распоряжалась кухарка по имени Отилия.

Впервые в жизни Карлота получила в свое единоличное распоряжение небольшую комнатку и возможность пользоваться ванной. Девушка была счастлива. Получив в конце месяца жалованье, она сразу же истратила значительную его часть на покупку купальника, чтобы по воскресеньям ходить на пляж вместе с Отилией.

В той веселой и чувственной атмосфере, которая царила на пляжах Рио, девушка, подобная Карлоте, не могла остаться незамеченной. Однако, какими бы дружескими ни были приглашения провести время, какими бы смешными шутками ни пытались развлечь ее местные ловеласы, она не проявляла никакого интереса к ухаживаниям. Когда мужчины, улыбаясь, склонялись над ней, чтобы попытаться завязать разговор, вид их покрытых волосами грудей вызывал у нее страх.