Де ла Форс был лучшей партией во всей Аргентине, поэтому она вышла за него. Долорес знала, что в первые годы их совместной жизни Симон нередко изменял ей, но тогда это не имело значения: она была сеньорой де ла Форс, и этого было вполне достаточно. В их кругу любовницы приходили и уходили, а жены оставались.

Выкидыши и заключение врачей о том, что она не может иметь детей, вызвали появление серьезной трещины в их браке. Нечастые визиты Симона в спальню супруги прекратились. Секс не слишком много значил для Долорес, однако гордость ее была задета, и к тому же ее начало одолевать беспокойство: она знала, как велико желание Симона обрести наследника, и не сомневалась, что рано или поздно он найдет женщину, которая родит ему сына.

Слухи о содержанке в Париже заставили ее заволноваться по-настоящему. Долорес обратилась за советом к отцу.

– Симон не может развестись с тобой – он может лишь официально поставить вопрос о раздельном проживании. Но любой хороший юрист – а среди моих знакомых есть несколько очень хороших юристов – сделает всю процедуру настолько дорогой для него, что он даже не станет всерьез рассматривать этот вариант. Он скорее приживет ребенка с какой-нибудь горничной – в их роду такое случалось. В этом случае ты сможешь усыновить этого ребенка и жить дальше без всяких проблем. Не расстраивайся, дорогая.

Рассудив так, отец повез Долорес обедать в Жокейский клуб.

Внезапный отъезд Симона из Пунта-дель-Эсте сразу после Рождества вновь оживил ее страхи. Однако вскоре супруг вернулся и провел с ней весь остаток лета, никуда не отлучаясь, если не считать коротких деловых поездок в Буэнос-Айрес. Пожалуй, решила Долорес, отец был прав…

Приблизившись к водопаду, Долорес осмотрелась и пришла к выводу, что болван Карлос что-то напутал – никаких необычных растений она не увидела.

Карлос прятался за камнями уже очень давно. Он провел здесь первую половину дня еще вчера, но хозяйка так и не пришла. Сегодня он занял позицию до рассвета, чтобы его ненароком никто не увидел, и с каждым часом все больше сомневался, что сеньора вообще появится. Однако, в очередной раз осторожно выглянув из своего укрытия, Карлос увидел, что она идет вдоль озера по направлению к водопаду.

Стоя спиной к Карлосу, сеньора де ла Форс принялась разглядывать цветы, росшие, казалось, прямо на камнях. Карлос развернул мешок из толстого полотна и, улучив удобный момент, покинул свое укрытие. Бесшумно, словно охотясь на дичь, он приблизился сзади к Долорес, точным движением накинул мешок ей на голову и плечи и рывком потянул вниз, так что края мешка достигли бедер, после чего стянул веревкой. Затем он обхватил Долорес обеими руками и, несмотря на сопротивление, легко приподнял ее от земли. Продолжая держать ее на весу, он подошел к плетеной корзине, спрятанной за камнем. Пинком Карлос сбросил с нее крышку и опустил ноги Долорес в корзину.

Карлосу потребовалось два дня, чтобы выследить и поймать большую каскавель. Он продержал ее в корзине десять суток, чтобы ядовитые железы змеи до отказа наполнились ядом. Голодная и разозленная рептилия, которую к тому же Долорес невольно потревожила ногами, мгновенно нанесла удар, без труда прокусив острыми, словно иглы, зубами тонкий хлопчатобумажный носок. Отчаянно вырывавшаяся из рук Карлоса Долорес почувствовала резкий укол в левую ногу, боль от которого тут же сменилась жжением.

Как только змея сделала свое дело, Гардес снова приподнял женщину, ударом ноги захлопнул крышку корзины и принялся ждать. Крики Долорес его ничуть не беспокоили – он понимал, что шум водопада наверняка их заглушит. К тому же кричать она будет не долго.

Вскоре тело Долорес совсем обмякло, однако Карлос не стал снимать с нее мешок. Ему приходилось видеть, как люди умирают от укуса каскавели. Кровь обильно текла у них изо рта, носа и ушей, а ведь надо было позаботиться о том, чтобы на его одежде не осталось ни одного пятнышка – дон Симон особо предупредил его об этом.

Закурив, Карлос порылся в своей сумке и достал транзисторный приемник. Подключив наушники, взглянул на часы – в это время начиналась его любимая передача «В ритме танго». Карлос так заслушался, что не заметил предсмертных конвульсий Долорес.

Когда он наконец выключил приемник, спеленутая мешком женщина уже не двигалась. Развязав веревку, Карлос стащил мешок с тела, но при этом закрыл глаза – ему не хотелось видеть лицо бедной сеньоры.

Оставив труп лежать на земле, он снова осторожно открыл корзину. Змея выскользнула и мгновенно скрылась в одной из расщелин.

Корзину, окурки и полотняный мешок он бросил в мусоросжигатель.

Карлос очень устал, но это было не важно. Главное – он хорошо поработал и от души надеялся, что дон Симон будет доволен.

Париж

Апрель 1969 года

Едва Ариан закончила одеваться, как горничная сообщила, что машина ждет внизу.

– Спасибо, Розинья. – Ариан взглянула на себя в зеркало и решила сменить только что надетое простое темно-синее платье на какое-нибудь другое: то, что было на ней, показалось недостаточно мрачным для того, чтобы в полной мере выразить ее чувства. Вернувшись к платяным шкафам, она наконец остановила свой выбор на строгом черном костюме и черной шелковой блузке. Ариан понимала, что опаздывает, но ее это не волновало – она решила, что большой беды не будет, если Симон подождет.

Де ла Форс позвонил ей на следующий день после смерти жены и коротко сообщил о подробностях. Кроме того, он объявил, что приедет в Париж в апреле, чтобы обсудить с Ариан совместные планы на будущее. Несмотря на то что его рассказ об обстоятельствах гибели Долорес был весьма правдоподобным, Ариан сразу поняла, что де ла Форс убил свою жену. Так же ясно она осознала и то, что теперь путь назад для нее отрезан.

Симон прилетел в Париж еще вчера ночью и позвонил ей из отеля. Он хотел видеть ее немедленно, но Ариан напомнила о необходимости соблюдать хотя бы видимость приличий до того момента, когда будет официально объявлено об их помолвке. Симон неохотно согласился и предложил встретиться на следующее утро в магазине Картье, чтобы выбрать подарок для Ариан.

– Я хочу, чтобы весь мир видел нас вместе, – гордо заявил он.

Ариан посмотрела на часы: она опаздывала уже на тридцать минут. Взяв сумочку, она вышла из комнаты, на этот раз даже не взглянув в зеркало: ей внезапно стало безразлично, как она выглядит.

– Может быть, мадемуазель заинтересуют сапфиры? – прожурчал ювелир, выкладывая перед ними очередной бархатный подносик. – Эти камни принадлежали супруге одного магараджи, но мы заново огранили их и вставили в другую оправу. Вот, примерьте ожерелье.

– Я не ношу сапфиры, – холодно ответила Ариан. – Они не подходят к цвету моих глаз.

– Разумеется, – тут же согласился ювелир.

– Есть ли вообще хоть что-нибудь, что тебе нравится? – В голосе Симона явственно прозвучали нотки раздражения.

С утра он находился в прекрасном настроении, предвкушая встречу с Ариан. Оно еще улучшилось, когда ему позвонили из его офиса и подтвердили, что доверенные люди в Женеве решили вопрос о том, как избавиться от драгоценностей Долорес, не привлекая к этому внимания. Продажная цена фактически покрывала все расходы де ла Форса на украшения, подаренные им Ариан. Экономить деньги Симон любил почти так же, как зарабатывать и тратить, и потому, входя в магазин Картье, он буквально лучился самодовольством.

Прошел час. Ариан пересмотрела множество всевозможных серег, подвесок, браслетов, колец и кулонов, но так и не смогла ничего подобрать. Сначала она опоздала почти на час, а теперь, судя по всему, у нее было отвратительное настроение. Де ла Форс был уверен, что во всем виноваты критические дни. Что ж, подумал Симон, скоро я на какое-то время избавлю ее от связанных с этим проблем.

Ювелир не меньше Симона поражался равнодушию Ариан, но десятилетия работы с самыми разными, в том числе весьма капризными клиентами научили его сдерживать раздражение. Хотя отвергнутые сапфиры были последним комплектом из драгоценностей наивысшего качества, которые мог предложить магазин Картье, он твердо следовал правилу: сделать все возможное, чтобы заставить клиента совершить покупку. Шепнув что-то на ухо своему помощнику, он, сияя профессиональной улыбкой, снова повернулся к Ариан: