Их врач в Буэнос-Айресе посоветовал Симону свозить жену в длительное путешествие, чтобы помочь ей справиться с депрессией, которая развилась у нее после выкидыша. Тот долго медлил, но в конце концов уступил настояниям доктора и обеспокоенного тестя.

Поездка в самом деле сотворила с Долорес чудо – она вновь заинтересовалась светской жизнью. Долорес посещала все рауты, какие только могла. В этот день она договорилась встретиться в ресторане «Максим» с Зу-Зу Лобос и другими своими знакомыми из Аргентины и вместе пойти на очередной показ мод.

Было уже около четырех. Де ла Форсов пригласили на чай супруги Ганай, и Симону не хотелось опаздывать. Он несколько раз повторил Долорес, что в половине пятого она должна ожидать его у выхода из дома моды.

Когда шофер арендованного лимузина притормозил у здания дома моды Баленсиаги, Долорес в условленном месте не оказалось. Симон взглянул на часы – они показывали четыре часа тридцать одну минуту. Опустив стекло, он крикнул, обращаясь к швейцару в униформе:

– Что, мадам де ла Форс ждет меня внутри? Попросите ее немедленно выйти сюда!

Швейцар поклонился и дотронулся до своей фуражки.

– Извините, месье, но в фойе никого нет.

– Тогда пойдите наверх и скажите, чтобы она вышла, черт побери!

– Прошу простить, месье, но у нас строгие инструкции от месье Баленсиаги ни в коем случае не мешать во время показа. Я уверен, мадам с минуты на минуту будет здесь.

Симон не ожидал отказа от какого-то швейцара, одетого словно опереточный персонаж. Гнев магната плеснул через край. Сжав зубами кончик сигары, он выскочил из машины и, оттолкнув швейцара, влетел в святая святых великого кутюрье словно разъяренный бык. Подбежав к лифту, отпихнул в сторону какую-то весьма импозантную даму.

– Вези меня наверх, придурок! – рявкнул он лифтеру.

Выскочив из роскошной кабины на втором этаже, де ла Форс лицом к лицу столкнулся с безукоризненно элегантной дамой – директором салона, главной обязанностью которой было мгновенно и точно определять настроение, в котором находился клиент. Она поняла, что оказавшийся перед ней человек представляет собой серьезную проблему.

– Могу я чем-нибудь помочь вам, месье? – осведомилась она, перебирая наманикюренными пальцами жемчужины своего колье.

Симон оттолкнул женщину с такой силой, что она пролетела через всю комнату и упала на один из диванов эпохи Людовика XV. Сам же де ла Форс устремился к роскошным двойным белым дверям, украшенным позолотой.

Дверями Симон ошибся. В зал, где проходили показы, вели три двери, однако выбранная им центральная обычно была заперта, поскольку подиум заканчивался прямо перед ней. Клиентов пускали в зал через боковые входы. Однако взбешенному Симону было не до таких тонкостей. Нажав на ручку и почувствовав, что она не поддается, он без колебаний разбежался и изо всех сил ударил в дверь ногой.

Створки распахнулись, в напитанный запахом дорогих духов воздух полетели щепки. Под изумленный ропот публики Симон ворвался в помещение. Глаза его сверкали бешенством, галстук сбился на сторону. Лицо Долорес стало пунцовым. Сидевшая рядом с ней Зу-Зу Лобос стиснула руку подруги в знак сочувствия.

Долорес знала, что сейчас последует: поток самых грязных испанских ругательств, выкрикиваемых во всю силу легких. Ей оставалось надеяться только на то, что никто здесь не понимает по-испански.

Однако Симон, вопреки ее ожиданиям, не произнес ни слова. Всего в ярде от себя он увидел на подиуме женщину невероятной красоты, живое олицетворение совершенства. Ничего подобного ему не приходилось видеть никогда, более того – он даже представить себе не мог, что такая красота может существовать на свете. Из белого облачка перьев выступали прекрасные обнаженные плечи. Он молча смотрел на видение. Женщина также смотрела на него. В ее медового цвета глазах мелькнула веселая искорка, но лицо оставалось бесстрастным.

Она возвышалась над ним, словно идол на алтаре, и он не мог отвести от нее глаз.

– Ты будешь моей женой, – пробормотал он вдруг, брызгая слюной.

Держа одну руку на бедре, Ариан другой отвела в сторону накрахмаленную юбку великолепного вечернего наряда и, повернувшись спиной к нарушителю спокойствия, поплыла к бархатному занавесу в конце подиума. На лице ее застыло каменное выражение. После последнего официального показа месье Баленсиага напомнил Ариан, что ей не следует улыбаться. С тех пор она не улыбнулась ни единого раза.

Портофино

Июль 1968 года

Стоял чудесный погожий день. Вид из отеля «Альберго Сплендидо» был так великолепен, что казался нереальным. Маленький замок на вершине холма по другую сторону залива, розовые и коричнево-желтые домики вокруг гавани, белые яхты, которые издалека казались крохотными, как детские игрушки, – все дышало идиллическим покоем. Камелина и Ариан, расположившись у бассейна в желто-белых шезлонгах, наслаждались утренним солнцем.

– Один из немногих плюсов ухода Баленсиаги в том, что мы теперь можем загорать, – пошутила Камелина. – Маэстро требовал, чтобы все его модели были бледны, словно вампиры. – Она потянулась и зевнула. – Но я к такому не привыкла. Давай чего-нибудь выпьем. – Камелина махнула рукой одному из официантов: – Два пунт-эме, пожалуйста.

Топ-модели приехали в Портофино накануне вечером. Камелина готовилась познакомиться со старой княгиней, своей будущей свекровью. Знакомство должно было состояться в воскресенье в Генуе, в родовом дворце семьи Сартеано.

– Бруно сказал, что лучше, если мы не станем спать вместе в доме его матери, пока официально не поженимся, – рассказала Камелина Ариан несколько дней назад, приглашая подругу на уик-энд в Италию. – Пожалуйста, поедем со мной. Я уверена, эта старая кошелка ожидает, что кто-то будет за мной присматривать.

Ариан была рада возможности хотя бы ненадолго покинуть Париж – ей был нужен отдых после напряженной работы в течение нескольких последних недель.

Став манекенщицей, Ариан профессионально заинтересовалась украшениями. Она обратила внимание, что искусно изготовленная бижутерия, которую она носила на подиуме, почти так же элегантна, как изделия из подлинных драгоценных камней и металлов. Но Ариан поняла и другое: какими бы изящными ни были поддельные драгоценности, они все-таки выглядели как цветное стекло.

Мода менялась. После нескольких лет бешеной популярности геометрических форм, пластика и псевдокосмических нарядов явно наметилась тенденция возврата к романтизму. Новый стиль в одежде требовал иных украшений. Тут-то Ариан и вспомнила, как в Бразилии на рынках туристам в огромных количествах продавали по дешевке разнообразнейшие поделки из кварца – красивого и недорогого камня, который, однако, страшно портили уродливые, грубые проволочные оправы. Она решила, что, комбинируя бразильские камни и европейские оправы, можно было бы делать великолепную бижутерию.

Пару недель назад она поделилась своим планом с Жаком и немедленно приступила к его реализации. Через торговую миссию при бразильском посольстве она сумела выйти на одного из французских импортеров, занимавшихся ввозом из Бразилии полудрагоценных камней и минералов – в Париже они продавались на рынках в виде бус, весьма популярных среди местных хиппи.

Приобретя порцию камней, Ариан связалась с несколькими фирмами, специализировавшимися на поставках ювелирных изделий для домов высокой моды. Целыми днями она бродила по кварталам старого Парижа, сравнивая всевозможные сплавы меди, пока наконец фирма «Рефобей» не подобрала для нее идеальное сочетание, имитировавшее старинное золото.

Вернувшись с работы в доме Баленсиаги, по ночам Ариан занималась разработкой дизайна ювелирных изделий в форме орхидей и бабочек – воспоминания о таких вещицах сохранились у нее с детства. Наконец, когда эскизы были готовы, специалисты сделали сначала глиняные, а затем и металлические формы, которые передали мастерам по изготовлению оправ. Как раз перед отъездом она смотрела первые отлитые образцы.