— Куда ты?

— Обратно в военно-промышленный комплекс, промывать мозги доверчивой публике, — проворчал я.

Симпатяга Алан Уайз прислонился к косяку парадной двери. Наверное, он думал, что это меня остановит.

— Сынок…

— Я вам не сынок, — огрызнулся я.

— Извинишься ты передо мной или нет, не так уж важно. Но извиниться перед своей матерью ты обязан. Ты нагрубил ей в ее же доме.

У меня было наготове с полдюжины ответов, причем большинство из них касалось посетителей мамочкиной спальни. Но я посчитал их недостойными.

Я открыл было рот, но тут же закрыл его. Ситуация была патовая — любое слово обернется против меня. Отодвинув Уайза в сторону, я обидел бы мать. Извиняться же я не собирался, потому что извиняюсь только перед симпатичными мне людьми.

— Послушайте, — начал я. — Я не хотел обидеть вас. Вероятно, в своей области вы ориентируетесь прекрасно, но в моей работе не понимаете ничего. Я хорошо знаю хторранскую экологию. Я трое суток зарывался в нее по самые уши, а потом три недели отлеживался на больничной койке. Можете говорить что угодно, но я-то видел червей собственными глазами…

И запнулся, пораженный неожиданной мыслью.

Просидеть трое суток в розовой пыли и не заметить очевидного!

Тамошние черви первыми в моей практике не сразу напали на человека.

Я пошел на террасу, махнув рукой, чтобы меня оставили в покое.

Что, если он прав?.. Не в том, что ведется грязная политическая игра, а по поводу червей? Вдруг они и в самом деле не так уж агрессивны?

Я взял пиво и облокотился на перила. Передо мной возвышались горы СантаКрус. Интересно, есть ли там черви?

Смотри, размышлял я, каждого червя, который мне попадался, я встречал с огнеметом и сжигал. И делал это потому, что все черви, которых я видел до розовой пыли, вели себя враждебно.

У меня всегда было оружие, а там, в пыли, я впервые оказался безоружным. И тут же впервые столкнулся с мирными червями.

Может, хторры каким-то образом чувствуют враждебность и реагируют на нее соответственно?

Идея меня увлекла.

А если столкнуться с червем в ситуации, исключающей агрессию, нападет ли он? Впрочем, проверить это невозможно. И выброси это из головы. Безопасного эксперимента не существует. Мы привыкли считать, что черви опасны, и потому сжигаем их. А вдруг они нападают на нас, так как мы опасны для них?

Другое неизвестное в уравнении, разумеется, кролико-собаки. Исходя из наблюдений, можно с большой долей вероятности предположить, что кроликособаки управляют червями. Значит, червей можно контролировать. Если бы только знать как…

Нужна доктор Флетчер.

— Джим! — Это была мать. — Ты себя хорошо чувствуешь?

Я обернулся. За ней стоял Алан Уайз, тоже встревоженный. Мистер Такахара предусмотрительно куда-то исчез.

— Я чувствую себя прекрасно. Правда хорошо. Просто… Только что я понял очень важную вещь. — Я посмотрел на Алана Уайза. — Благодаря вам. Ваши слова натолкнули меня на одну мысль. И еще… — Какого черта! Лиз говорит, здесь мне нет равных. — Прошу прощения, что сорвался, я не хотел.

— Прощаю.

Алан великодушно махнул рукой. Пусть он зануда, но причин ненавидеть его за это у меня больше нет.

Я повернулся к мамочке:

— Мне надо срочно вернуться в Окленд.

— Не пообедав? Ты ведь только что приехал.

— Ваше дело не может подождать? — спросил Алан.

— Оно действительно важное.

— Обед тоже важное дело. Алан хочет поговорить с тобой. Я и пригласила тебя специально для этого.

Мы начали со свежего томатного сока, паштета и шпинатного салата. Интересно, где она достает шпинат? Такой обед стоит больших денег. Значит, на то имеются веские причины.

Я нахваливал каждое блюдо и ждал, когда подадут главное. Неужели все это ради Алана? И какая роль отведена мистеру Такахаре?

Алан поддерживал вежливую застольную беседу. По-видимому, моя вспышка вызвала в нем здоровое чувство страха перед армией Соединенных Штатов, или, по крайней мере, перед моей принадлежностью к ней.

Говорил он теперь более обтекаемо и уклончиво.

— Послушайте, Джим, я ведь не шутил насчет возможности делать деньги. Известно ли вам, например, что прямо сейчас продаются июльские доллары? Купив их в декабре, вы получите тридцать процентов навара. Цены на рынке так и скачут. Новая игра напоминает бейсбол, только гораздо увлекательнее. Теперь, когда банки реорганизованы, в этой стране стало реальным получать прибыль за счет инфляции. Тридцать процентов — разумный уровень, так как гарантирует хороший экономический рост.

Я пожал плечами.

— Вероятно, вы правы, Алан, Я не разбираюсь в экономике.

Он одобрительно кивнул:

— В том-то и дело. Если бы вы перевели сейчас свои купоны во фьючерсные доллары, то через восемнадцать месяцев удвоили бы капитал.

— Ну и?..

Он повернулся к матери, она — ко мне.

— Дорогой, разве вам не платят что-то вроде премий за каждого убитого хаторранина?

Вот он — гвоздь программы! Правительство Соединенных Штатов платило один миллион долларов бонами за каждого убитого червя и десять миллионов за пойманного живьем. Я уже получил шесть премий, ждал седьмую и разделил с другими еще сто шесть коллективных премий. По последним данным, я стоил 22, 2 миллиона кей-си, хотя мне от них ни жарко, ни холодно. Куда можно пристроить такие деньги?

Мать, оказывается, знала куда. Я посмотрел на нее, потом на Алана.

— Не верю своим ушам. Так вот в чем дело?

Я отодвинул стул и встал. Алан протянул руку:

— Подождите, Джим, выслушайте меня.

— И не подумаю. Не прошло и получаса, когда вы и мысли не допускали, что черви опасны. А теперь просите у меня деньги, которые государство заплатило мне за уничтожение червей. Простите, но это слишком уж отдает лицемерием.

Меня охватил гнев. Алан воскликнул:

— Джим! Я же не знал об источнике ваших денег, простите.

Я с интересом посмотрел на него:

— Правда?

— Честное слово. Извините, я был не в курсе. — Он даже расстроился. — Вы имеете полное право разозлиться на меня. Если вы получили в качестве премий двадцать два миллиона бонами, то, согласен, вы знаете, о чем говорите.

— Откуда вам известна сумма? Я не упоминал о ней.

— Нита говорила, что у вас открыт счет, но умолчала, откуда деньги. Сожалею, Джим, в самом деле.

Два извинения подряд! Этот человек просто-таки и отчаянии. Я сел на место, с любопытством ожидая развития событий.

Алан взглянул на мою мать:

— Нита, радость моя, приготовь кофе. Она кивнула и вышла.

— Кофе? Настоящий?

— На что только не пойдешь ради любимого сына. — Алан нервно улыбнулся и позволил себе чуточку расслабиться. — Я хотел бы предоставить вам шанс, Джим. Выслушайте меня.

Я пожал плечами.

— Выслушать я могу, но никаких денег одалживать не собираюсь.

Мистер Такахара вежливо кашлянул. Мы повернулись к нему.

— Если позволите, — начал он. — На самом деле это я собираюсь сделать вам выгодное предложение. Мистер Уайз, — Такахара церемонно поклонился, — пригласил меня сюда специально для встречи с вами.

— Слушаю вас, сэр.

— Я не собираюсь брать у вас взаймы, молодой человек. Необходимая сумма уже собрана. Могу ли я посвятить вас в суть дела?

— Конечно.

— Моя компания участвует в крупном проекте восстановления земель. Пока я не могу раскрыть все карты, но это один из крупнейших проектов, какие когдалибо затевались. Не знаю, знакомы ли вы хоть немного с законами, регулирующими восстановление земель. Они очень строги. Просто создать компанию и пойти на аукцион нельзя.

— Это может сделать любой жулик, — перебил его Алан.

Мистер Такахара вежливо повернулся к Уайзу. Тот моментально прикусил язык. Такахара улыбнулся и снова занялся мной.

— Это делается так. Вы вносите на имя третьего лица залог, равный одному проценту стоимости вашей заявки. Внесенная сумма определяет ваш будущий доход.

Появилась мать с кофе. Алан и я подождали, пока она его разольет. Аромат был сногсшибательный. Я сто лет не пил настоящий кофе.