— Пенобетон?

Оцепенев, она все-таки сумела помотать головой.

— Без толку. Слишком большая дыра. Он не будет держаться. Нужна какаянибудь заплатка.

Она стала озираться по сторонам.

— Оставайтесь здесь с фризером. Обливайте дыру, не давайте ей оттаять!

Я полез в хвост, туда, где корпус вертушки при аварии погнулся. Там отскочило несколько панелей внутренней обшивки. Тогда мне пришлось залить дыры пенобетоном.

Подобрав самую большую панель, я захватил канистру с пенобетоном и пошел обратно к Лиз. Когда я проходил мимо Дьюка, он протянул руку и схватил меня.

— Что 'оисходит?

— Все в порядке, Дьюк.

Я похлопал его по руке и попытался разжать пальцы.

— Мои ноги 'орят, М' ноги к'асные. Они 'орят.

Я оторвал его руку.

— Сейчас вернусь. Потерпи.

Но он меня не слышал — он продолжал стонать.

— Отлично. Опрыскайте еще разок! — крикнул я Лиз. Она прошлась тонкой струей по краям дыры.

— Хорош! Хватит!

Я направил струю пенобетона на края дыры. Он потрескивал, попадая на охлажденный металл. Выждав десять секунд, я снова включил распылитель, трижды прошелся по периметру люка, потом накрыл его панелью и прижал, навалившись всем телом.

— Сколько сохнет эта штука?

— Минут пятнадцать, а может, полчаса. Точно не знаю.

— Кошмар! Возьмите канистру и облейте всю дверь. Петли, рукоятку, все подряд. И пазы тоже.

— Хорошо.

Я мешал Лиз, загораживая собой люк, но она справилась отлично. Когда она закончила, пенобетон на заплатке уже застыл. Я отсторожно отпустил панель — она держалась. Отлично!

Лиз хихикала за моей спиной.

— В чем дело?

— Мне всегда не хватало здесь окошка. — Что?

Я обернулся. На середине заплатки красовалось стеклянное окно с надписью: «Осторожно! Не открывать во время…» Остальные слова стерлись.

Я слишком устал, чтобы смеяться, только кивнул в сторону кабины:

— Вызовите… Как там его? Передайте, что все в порядке. И еще скажите, — я понизил голос, — что с Дью-ком дела обстоят довольно плохо.

— Что-нибудь вроде того, будто Дьюк забрался на крышу, а снять его оттуда мы не можем, да?

— Да. Пора готовить его к эвакуации.

Я пошел посмотреть, что можно сделать. Дьюк по-прежнему бредил и повторял, что ноги у него красные и горят. Я развернул одеяло. Герромицин сделал свое дело — розовые волоски выпали, но пурпурные и темно-красные стали длиннее. Мех червя! Но откуда? Почему?

Он горел, температура поднялась под сорок. Кожа покраснела и шелушилась. Глаза так отекли, что я даже засомневался, сможет ли он открыть их. Но Дьюк повернул лицо ко мне и что-то прохрипел.

Я ничего не понял и наклонился пониже.

— Что?

— До… Го… Мо…

— Домой? Хорошо, Дьюк. Мы уже собираемся. Потерпи еще чуточку, ладно?

Я успокаивающе пожал его руку, но от моего прикосновения он скорчился.

— Прости, Дьюк. Продержись немного. Самую малость. Дэнни летит за тобой. Твой сын.

Он отвернулся. Я был бессилен помочь ему. Лиз только что закончила радиосеанс.

— Они готовят «краба» и канатную дорогу. Кряхтя, я сел в кресло.

— Как там? — спросила она.

— Нормально, — ответил я не слишком уверенно. Она похлопала меня по руке.

— Ты держишься молодцом, Маккарти. Потерпи еще немного.

Я с грустью посмотрел на нее.

— То же самое я только что сказал Дьюку.

— Прости.

— Он умрет. Я знаю.

— Джим…

— Я устал от всех этих смертей! Ненавижу их! Надо остановиться. Еще минута — и я сорвусь. Отвернувшись от Лиз, я попытался уйти в себя. Все внутри болело, в горле першило, а когда я попытался откашляться, то зашелся так, что не мог остановиться. Легкие выворачивало наизнанку, меня начало тошнить — но остановиться я не мог. Болело все сразу. Боже мой, какая ужасная смерть! Изо рта летели брызги крови, слюны, мокроты, на губах пузырилась розовая пена. Лиз протянула мне кислородную маску. Я схватил ее, прижал к лицу, но это почти не помогало. На какое-то мгновение я вроде бы потерял сознание. Все кругом поплыло. Я замахал Лиз, чтобы она ушла. Она по-матерински склонилась надо мной, но я со злостью отвернулся, оттолкнув ее.

— Уйдите. Оставьте меня в покое хоть на минуту! Умоляю!

— Конечно, конечно.

И я остался наедине с затухающей болью. Темно-красный огонь полз по легким. Этот приступ был самым жестоким. Я вытер слюну с губ. Следующий приступ мне не пережить. Может, я уже мертв?

В машине стало холодно. На стенках виднелась изморозь, а там, куда попала струя фризера — морозные разводы. Пахло пенобетоном и сахарной ватой. Но сладкий аромат не мог заглушить вонь нашего пота, да и другой запах тоже. Запах, доносившийся из хвостового отсека.

Мы молчали и слушали шум хторранской жизни, пожирающей самое себя. Смотрели на мириады крошечных созданий, суетящихся на обтекателе. Теперь их было намного меньше. Вероятно, большинство не любило свет. Остались лишь те, кому все равно.

Один розовый меховой шар, выгибая спину, полз по стеклу прямо передо мной. Почти автоматически я поднял камеру и начал снимать. Маленький складчатый рот, как пылесос, всасывал все подряд на своем пути. Это могла быть личиночная стадия червя. Смогу ли я сам проверить это или наши видеозаписи достанутся в наследство другим?

— Эй!

Я опустил камеру и повернулся к Лиз.

Она вопросительно смотрела на меня.

— До меня только что дошло. Дьюк всего лишь капитан. Как его сын может быть полковником?

— Хотите знать правду?

— Да.

— Вам известно, что случилось в Пакистане?

— Немного. Это было так давно. Лиз вздохнула:

— Пятнадцать лет — не такой уж большой срок.

— Но мне тогда было всего девять, — возразил я.

— А я заканчивала школу, — сказала Лиз. — Но, может, вы что-нибудь слышали об инциденте в Равалпинди?

— Да, как раз об этом я слышал.

— Так вот… Ваш капитан Андерсон — тогда лейтенант Андерсон — был… Словом, он активно участвовал в тех событиях.

— Что значит «активно»?

— Он получил приказ и следовал ему.

— Должно быть, я тупой, — заметил я, — но никак не пойму, что вы пытаетесь сказать.

— Капитан Андерсон выполнял свой долг. При этом погибли люди. Много людей. В основном со стороны противника. На войне такое происходит сплошь и рядом. Капитан Андерсон заслуживал награды. Но вместо этого его отдали под трибунал.

— Дьюка?

Лиз кивнула.

— Боже, я ничего не знал об этом!

— Не только вы, об этом мало кто знает. Мне, например, пришлось все выяснять самой. Очень увлекательное было чтение. Капитан Андерсон мог заниматься чем угодно — только бы захотел. Единственное, что от него требовалось, это уйти в отставку.

— Чушь! Дьюк никогда не пошел бы на компромисс.

— Верно. Другой, может, и подписал бы прошение об отставке. Но капитан Андерсон не стал этого делать. Вы должны прочесть его речь в суде. Самый интересный эпизод в этой истории. Он говорил о подлинном понимании службы: «Меня обвиняют в том, что я не ушел с поста, когда запахло жареным».

— И после этого его уже никогда не повышали?

— Вот именно.

Я задумался. Рассказ объяснял многое, но не все. Я выжидательно смотрел на Лиз.

— Больше вы ничего не хотите сказать, а? Она промолчала.

— Ну так как? — продолжал настаивать я.

— Хорошо, — вздохнула она. — Лучше вам услышать это от меня.

— Что услышать?

— Одна из причин, почему вас перевели из Колорадо, состоит в том, что Дэнни попросил меня, конечно неофициально, подыскать для капитана Андерсона местечко побезопаснее. Вы же знаете, ему уже почти шестьдесят.

— Дьюку?

— Да, Дьюку.

Вот уж никогда бы не подумал.

— Я говорила вам, что просмотрела его личное дело. Оно впечатляет. Вот я и попросила направить его в мое распоряжение. Вы входили в комплект, поэтому тоже оказались здесь. Впрочем, рано или поздно это все равно бы произошло. Сейчас мы перебрасываем в Калифорнию большой контингент из района Скалистых гор.