– Это моя программа, понятно? Моя. Если не нравится, найду другого соавтора.

– Только попробуй! – подбоченилась Мэри.

Ее обычно бледное лицо раскраснелось, так что веснушки совсем исчезли.

– Ты можешь быть продюсером и директором, Джек. Но сюжет-то мой. Я создаю канву передачи. Без меня ты как без рук.

Дженнифер и Арт, сидевшие на полу, с интересом наблюдали за этой перепалкой. Группа операторов, обходя их, направлялась к дальней стене студии.

– Ну прямо как дети, – улыбнулся Гэвин. – Почему бы нам всем вместе не показать пример? Может, продемонстрируем, как жить в мире и согласии? Мы же собираемся учить наших малюток любви и терпимости. Разве не так, Мэри, а, дорогая?

Но Джек и Мэри, казалось, не обратили никакого внимания на реплику Гэвина.

Полли затаила дыхание. Ей хотелось уйти из студии – тут все походили на сумасшедших.

– Отстань от них, – сказала она Такеру, взяв себя в руки. – Возможно, нам сейчас действительно лучше уйти отсюда.

Мэри подошла вплотную к Джеку и спросила:

– Где же ты был? И с кем?

– Тебе не… – Джек вскинул подбородок, но осекся под пронзительным взглядом своей любовницы. – Давай оставим это, Мэри.

– Джек, почему? – не унималась Мэри. – У вас с ней что-то было, не так ли? Ты проигнорировал мои слова и пошел поговорить с ним о…

– Заткнись! – Спиннел скрипнул зубами. – Я не нуждаюсь в твоей опеке и делаю то, что мне нравится.

– Не нуждаешься? – прошипела Мэри. – Ты уверен, что не хочешь взять свои слова обратно? А ведь придется, если ты хочешь, чтобы все у тебя здесь шло гладко.

– Ревность – мерзкая штука, – заметил Гэвин. – Она делает женщину сварливой и лишает разума.

– Из-за чего она ревнует?

Гэвин сел на скамейку и обнял Полли за плечи.

– Ты действительно не знаешь? Поразительно! Это мне нравится в тебе больше всего. Ты так наивна!

– Что-то я не улавливаю ход твоих мыслей, – сказала Полли, пытаясь отодвинуться.

Он еще крепче обнял ее и заговорщически подмигнул:

– Просто я говорю, что было бы неплохо, если бы мы с тобой показали Мэри, что у нее нет повода для ревности.

Полли пристально взглянула сначала на Гэвина, затем на Джека и Мэри.

– Да-да, – улыбнулся Гэвин. – Именно это я и хочу сказать. И точно так же думает Мэри.

– Но я ведь здесь, в студии, – удивилась Полли. – И все утро была тут. Почему же она решила, что он был со мной?

– Она так не думает. Во всяком случае, не про сегодняшнее утро. Но, кажется, я понял ход ее мыслей. Так, может, изменим ее мнение?

– По-моему, нет ничего такого, о чем следовало бы изменить мнение Мэри, – решительно заявила Полли.

– Ошибаешься, – усмехнулся Гэвин. – Она подозревает, что у тебя с Джеком любовная связь, а мы можем немного облегчить ей жизнь, если покажем, что без ума друг от друга.

Возмущенная Полли резко повернулась к Такеру, но так ничего и не сказала, потому что Гэвин, воспользовавшись ее неосмотрительностью, закрыл ей рот продолжительным поцелуем.

При свете дня Полли чувствовала себя в большей безопасности. Дневной свет и окружавшие люди придавали ей уверенности и силы. Она пересекла Лэйквью-драйв и неторопливо пошла по тротуару, разглядывая витрины магазинов. Узкая улочка была запружена автомобилями. По сравнению с минувшей неделей заметно потеплело. На улицах снова можно было увидеть обнаженные загорелые руки и ноги. В толпе на тротуарах слышался веселый смех молодежи. В Киркленде причудливо сочетались самые последние направления моды и стили, что вызывало неодобрение консервативной части населения из соседних городков.

Полли заставила себя расслабиться и сосредоточилась на дыхании животом. Бестолковая утренняя съемка представлялась сплошным кошмаром. Только декорации Гэвина оказались довольно удачными. Пока Прыг и Скок делали вид, что ничего особенного не произошло, он раскрасил деревья, служившие фоном, так что листва приобрела золотистый оттенок. Потом Мэри с Джеком снова сцепились.

Полли извинилась и ушла. Ей не давал покоя последний телефонный звонок.

Из пиццерии напротив доносились ароматы свежеиспеченных булочек и кофе. Полли даже зажмурилась от удовольствия. Почему естественные человеческие эмоции, самые обычные маленькие радости – такая редкость в ее жизни? Она должна покончить с этим, забыть о своих страхах. Ведь именно этого добивается невидимый мучитель: пытается запугать ее.

В витрине художественной галереи, мимо которой проходила Полли, были выставлены новые картины, и она остановилась, чтобы рассмотреть их. В основном здесь были морские пейзажи. Но больше всего Полли поразили картины с волками. Она долго и внимательно рассматривала волчью стаю на снегу среди голых стволов деревьев – прекрасный и одновременно печальный пейзаж. У Полли, очарованной этой необычной красотой, комок подкатил к горлу, и сжалось сердце. За спиной у нее остановился какой-то прохожий, он тоже стал молча разглядывать картины. Полли не видела его, но наслаждалась гармонией их совместного молчаливого созерцания.

Над картиной с волчьей стаей висела другая, на которой один-единственный зверь выглядывал из укрытия в скале. Полли с трудом оторвала взгляд от светлых, пронзительных глаз волка и встретилась взглядом со стоявшим рядом мужчиной. Это был Нэсти.

– Гнус? – в растерянности спросила она. – Вы появились так внезапно…

Полли опустила глаза: она была почти уверена, что Нэсти разгуливает босиком. Однако на сей раз он был в кроссовках.

– Я шел за вами, – сказал он без тени смущения, глядя на Полли своими холодными глазами. – Вы настолько были поглощены своими мыслями, что не заметили меня.

– Это вы оставляли сообщения на моем автоответчике? – выпалила Полли. – Вы звонили мне сегодня утром и бросили трубку?

– Нет, – покачал головой Нэсти.

– Так я вам и поверила. – Полли резко повернулась и зашагала прочь.

Нэсти Феррито, как-то удивительно трогательно прихрамывая, пристроился рядом. Он шел, засунув руки в карманы узких застиранных джинсов. Полли, покосившись на него, почему-то подумала о его хромоте, вернее, о том, что хромота эта почти незаметна.

– Я должен извиниться перед вами, Полли, – немного помолчав, сказал Нэсти.

– Вы должны оставить меня в покое.

– Конечно, каждый имеет право на уединение. И мне совсем не хочется надоедать вам. – В его интонации чувствовалась какая-то недосказанность: возможно, он надеялся на продолжение разговора.

Проклятие, досадовала Полли, ведь нетрудно было догадаться, что он следит за ней. Следит даже здесь, на залитой солнечным светом многолюдной улице. А может, именно это и помешало ей заметить его? Ведь он был таким же незнакомцем, как и многие другие.

Да, но какой незнакомец! Какой мужчина! Полли поймала себя на том, что восхищается им, и рассердилась.

– Тем не менее вы надоели мне, мистер Феррито. Спасибо за извинения, я их приняла. До свидания.

– Мне не часто приходилось извиняться. Она остановилась. Остановился и Феррито.

– Вы мне мешаете, – сказала Полли. – Вы, возможно, очень неплохой человек, но я вас боюсь. – Господи, что она делает? Почему говорит то, чего вовсе не хочет говорить, мысленно ужаснулась Полли.

– Простите меня, Полли. – Страдание, промелькнувшее в глазах Нэсти, смягчило их холодный блеск.

Его большая теплая рука скользнула по ее плечу.

– Пожалуйста, простите меня. И все же… позвольте угостить вас чашечкой кофе.

– Я не пью кофе. – От его прикосновения по телу Полли пробежала приятная дрожь.

Это было какое-то безумие.

Он улыбнулся. Ни одного мужчину улыбка не делала таким привлекательным.

– Тогда, может быть, пиво? – предложил Нэсти. – Мартини? Вино? Коктейль?

Полли поморщилась.

– Лимонад?

– Нет, благодарю вас.

– Да не бойтесь вы, – с мольбой произнес Нэсти. – Я безобидный, как котенок. Честное слово. Спросите любого, хотя бы моего напарника, Дасти.