Малик хотел было заметить, что, в отличие от дяди, он не большой любитель возлияний, но вместо этого благоразумно спросил:

– А что мне здесь предстоит делать?

– Ты будешь при них кем-то вроде коменданта. Большинство из джигитов – необстрелянные мальчишки, и тебе предстоит сделать из них воинов. Достанешь оружие из тайника, научишь им пользоваться и ждать новых заданий. Перед большим делом нужно будет провести несколько отвлекающих акций. Понял?

– Понял, – утвердительно кивнул Малик.

– Теперь давай допьем, потому что в следующий раз мы сможем вот так вот посидеть за столом в Париже или Лондоне.

Дядя Заурбек уехал под утро, когда над горами загоралось зарево нового дня, а Малик заснул в кресле.

К вечеру на территории охотничьей усадьбы стали появляться первые боевики. Это были молодые парни семнадцати-двадцати лет, тощие, со впалыми щеками, заросшими юношеским пухом. На окружающих они бросали злые фанатичные взгляды. Большинство из этих воинов Аллаха были безграмотными, и все образование ограничивалось зубрежкой Корана под неусыпным присмотром ваххабитских эмиссаров. Безработица и криминогенная обстановка в республиках Кавказа были самой благодатной почвой для создания поколения людей, которые, кроме как воевать, ничего другого делать не умели. Это была гениальная политика, рассчитанная на то, чтобы здешний регион на долгие годы превратился в кровоточащую и незаживающую рану.

Малик Негаев после своего бегства из Нарчика полгода провел в одном из учебных лагерей Пакистана, теперь полученные знания он должен был «передать молодежи». Первым делом бывший милиционер изучал прибывающих в охотничий домик, выбирал из общей массы тех, кто пользовался авторитетом среди товарищей по той или иной причине. Именно они должны были стать командирами пятерок, основной боевой единицы отряда. Через три дня сотня прибывших рекрутов превратилась в двадцать боевых пятерок.

После чего Малик объявил выход «в поле». Пятерки с небольшим интервалом уходили в горы по маршруту, который обозначил старший. На второй день Негаев указал им тайник.

В десятке метров от большого муравейника саперными лопатками сняли дерн, под которым оказался деревянный настил. Разобрав жерди, боевики стали доставать на поверхность завернутые в промасленную бумагу и тряпки автоматы, цинки с патронами, мешки с ручными гранатами, ведра, залитые расплавленным толом.

– Оружие почистить и зарядить, – приказал Малик и, посмотрев на тех, кто пока были «безлошадные», добавил: – А вам скрыть следы тайника, через два часа выступаем.

Отряд рекрутов провел в горах трое суток. Вернувшись обратно в охотничий домик, юные ваххабиты, как опытные боевики, были обвешаны оружием и сгибались под тяжестью боеприпасов и взрывчатки.

– Сегодня отдыхайте, а завтра начинаем интенсивную учебу, – коротко объявил Малик Негаев, помня приказ дяди. Он уже устал от жизни беглого шакала и теперь желал развязки, какой угодно.

Четырехмоторный «Геркулес» с вытянутой кабиной, похожей на морду дельфина, выпустив шасси, плавно заходил на посадку. Многотонная крылатая машина коснулась бетонки посадочной полосы и только после этого самолет догнала звуковая волна, обрушившись на аэродром тяжелым глухим гулом. До двухтысячного года этот «Геркулес» входил в состав военно-транспортной авиации США, потом был выведен из действующего звена и продан частной трансатлантической компании «Айро Туз», специализирующейся на доставке гуманитарных грузов по всему миру.

– Ай, красавец, – наблюдая за посадкой транспортника с башни командно-диспетчерского пункта, восхитился глава районной администрации, где располагались лагеря беженцев из Чечни. Высокий мужчина с легкой седой щетиной на щеках предпочитал одеваться попроще, чтобы выглядеть как можно демократичнее по отношению к народу, которым он руководил. Голову его венчала поношенная фетровая шляпа с вытертыми краями полей, черный в полоску костюм, брюки он обычно заправлял в высокие сапоги. Глава районной администрации всячески избегал военной атрибутики, демонстрируя свою принадлежность к мирному ходу вещей.

Наконец транспортник остановился на краю посадочной полосы, от рулежки к нему уже спешил мощный тягач, которому предстояло отбуксировать самолет к месту выгрузки.

– Очень хорошо, что вы нашли возможность привезти дополнительную гуманитарную помощь. Очень хорошо, – глава администрации посмотрел на стоящего рядом иностранца, пожилого датчанина, высокого, с продолговатым лицом, греческим носом и печальными серыми глазами. Редкие седые волосы были неряшливо причесаны, на макушке торчал хохолок. Иностранец официально возглавлял на Северном Кавказе европейскую правозащитную организацию, основной деятельностью которой являлись помощь беженцам из Чечни и информирование Европарламента о положении дел в лагерях беженцев. Неофициальный глава организации был далек от правозащитной деятельности, отставной полковник военной разведки Королевства Дании уже десять лет работал под «крышей» правозащитников, и кроме официального имени имел позывной Кондор, которым подписывал свои донесения, отправляя в разведуправление Североатлантического блока.

До последнего времени в обязанности резидента входило информирование о военно-политической ситуации на Кавказе и в прилегающих странах, для опытного разведчика это было не сложно. Но последнее задание ввергло Кондора в шок. Экстренное сообщение из штаб-квартиры было подобно грому среди ясного неба. Необходимо было провести, что называется, оперативную комбинацию прямо под носом у контрразведки, прикрываясь гуманитарной помощью беженцам.

«Я слишком стар, – с тоской размышлял про себя Кондор, – уже пятьдесят семь лет, пора на покой». Разведчик вспомнил, что еще совсем недавно представился шанс красиво «сойти со сцены», когда датскую группу выгнали с Кавказа за карикатуры на Аллаха и его пророка Магомеда. Но он, пропитанный наркотиком шпионских интриг, снова вернулся сюда, считая, что здесь находится в полной безопасности. И так было до сегодняшнего дня.

Тюрьмы Кондор не боялся, он имел достаточно влиятельную защиту. В конце концов, Поупа взяли с чертежами секретной подводной ракеты и даже осудили. Только потом личным указом президента России помиловали и отпустили подобру-поздорову. Но все это происходило в Москве, где существуют государственные и международные законы.

Здесь же, как в затерянном мире, не поймешь, то ли господствует первобытно-общинный строй, то ли ранний феодализм.

Кондор хорошо помнил секретный отчет МИ-6 о гибели в Чечне группы английских и новозеландских разведчиков, работающих под «ширмой» инженеров спутниковой связи. Цель была – создание разведывательного центра, но из этой затеи ничего не вышло. Какие-то отморозки выкрали «инженеров», для приличия потребовали нереальный выкуп, а потом подбросили отрезанные головы. В МИ-6 считали, что это был адекватный ответ оппонентов по ремеслу «плаща и кинжала».

Мысль о собственной отрезанной голове вгоняла Кондора в глубокую депрессию. И тем не менее он не смог отказаться от задания.

Наконец тяжелый армейский тягач доставил могучий «Геркулес», хвостовая аппарель стала опускаться, как в замедленной съемке. К самолету потянулись заранее пригнанные грузовики.

– Очень хорошо, что вы смогли доставить дополнительную гуманитарную помощь, – как заводной вновь повторил руководитель районной администрации, наблюдая за начавшейся разгрузкой.

– Йес, – важно кивнул датчанин, его лицо излучало почти королевскую милость, при этом оставаясь неподвижно-каменным. – Нашему комитету потребовалась дополнительная оргтехника, – на плохом русском проговорил руководитель правозащитной группы. – Поэтому мы решили, зачем самолет гонять, как у вас принято говорить, «порожняком», если можно загрузить дополнительной помощью.

– Очень хорошо, что так решили, – как китайский болванчик вновь закивал головой руководитель районной администрации, поглаживая небритый подбородок. Он резко оглянулся на иностранца и спросил: – А как свой груз вывозить собираетесь?