Встреча в Тбилиси оказалась неожиданно теплой. Несмотря на позднее время, едва тяжелый транспортный самолет приземлился в свете десятка прожекторов на военном аэродроме, к нему тут же подкатила кавалькада автомобилей. Во главе ехал мощный «Шевроле Блэйзер» цвета дипломат, за внедорожником следовал «Гранд Чероки», за которым двигались три армейских вездехода «Хаммер». Все машины были получены в подарок от американского сюзерена.

За последним «Хаммером», мягко шурша шинами, катила пара туристических автобусов с затемненными окнами.

Прилет в Грузию из Европы чеченских боевиков был закрытым мероприятием. Все-таки в мировой прессе гуляла байка о неустанной борьбе с мировым терроризмом, поэтому западные коллеги порекомендовали грузинской политической элите не особо афишировать этот визит.

Из опустившейся хвостовой аппарели поспешно прошли на выход рядовые боевики. Руководители сепаратистов спускались по металлическому трапу через боковые двери.

Здесь их встречал представитель Генштаба Министерства обороны Грузии, молодой человек лет тридцати в дорогом черном костюме и черной шелковой рубашке, расстегнутой настолько низко, что отчетливо были видны густые кудрявые волосы на его груди. Неестественно расширенные влажные зрачки выдавали в чиновнике любителя кокаина. Впрочем, таковы были реалии новой местной власти. Звали молодого человека Шакро, он имел тесные связи с молодой порослью чеченского сепаратистского движения. Едва на разогретый бетон военного аэродрома спустился Аслан Баулин, как Шакро тут же сгреб его в свои объятия.

– Я рад тебя видеть, братишка. Наконец ты выбрался на родину, наконец настоящие воины возвращаются. Теперь мы покажем захватчикам…

Замершие в отдалении напарник Баулина Махмуд Армашев и руководители первой волны Муса Калаев и Джабраил Мамаев с нескрываемым презрением наблюдали за проявлениями столь бурной встречи.

Высокий, худой Мамаев с острым изогнутым носом и седой окладистой бородой свою боевую карьеру начал в абхазском батальоне Шамиля Хромого, и уже тогда имел приличную вязку из сушеных языков. Сейчас он смотрел на встречающего их чиновника и мысленно представлял себе, как бы этот лощеный тип визжал, увидев у своего слюнявого рта лезвие кинжала.

Вдоволь натискавшись, Шакро сдержанно поздоровался с остальными чеченцами. После чего торжественно сказал:

– Сегодня для вас устраивается прием, а завтра вечером отправим в Панкисс. Прошу, занимайте машины. – Грузин указал на дорогой «Шевроле».

Чеченцы молча, сохраняя достоинство, забрались во внедорожник.

«Тайную вечерю» для гостей организовали на вилле в нескольких километрах от столицы. В трехэтажном особняке кроме Шакро было еще несколько второстепенных чиновников, представляющих МВД, госбезопасность и парламент Грузии.

Торжественный банкет больше напоминал политические консультации перед большими переговорами. После богатой трапезы, обильно сдобренной местными винами и коньяками, беседа развалилась на отдельные очаги. Шакро кивком головы пригласил Аслана выйти из-за стола. Мужчины поднялись на второй этаж и прошли в рабочий кабинет. Помещение было оформлено в суперсовременном интерьере, но с национальным налетом. Модная мебель из хромированного железа и пластика, легкие жалюзи на высоких окнах и яркие колоритные ковры на стенах с коллекциями холодного оружия, а также современная мощная оргтехника на огромном рабочем столе министра.

– У вас значительные силы, – без всякого перехода заговорил грузинский чиновник. – Это большая победа объединить все силы сопротивления в один кулак. Но я думаю, что их все равно не хватит, чтобы вышвырнуть из Ичкерии русских.

Аслан усталой походкой подошел к столу, где возле плоского монитора стояла коробка с сигарами. Откинув крышку, молча вытащил темно-коричневый цилиндр, крепкими зубами оторвал кончик и выплюнул прямо на пушистое ковровое покрытие. Сунул сигару в рот, подкурил от большой настольной зажигалки и, выпустив в потолок густую струю сизого ароматного дыма, с восхищением констатировал:

– Великолепный табак.

– Настоящий кубинский, – раздраженно ответил Шакро и тут же поспешно добавил: – Ты не ответил на мой вопрос.

– Я его не понял, – честно признался чеченец, зажав между зубами тлеющую сигару.

– Вы собрались бессмысленно умереть.

– Мы исполняем свой долг, боремся за независимость нашей родины, – с пафосом ответил Баулин: что-что, а говорить красиво он научился.

– А не лучше было бы сперва обеспечить себе надежный тыл, а уж потом браться за борьбу с сильным врагом? – начал раскрывать заранее приготовленные «карты» Шакро.

– Что конкретно ты предлагаешь? – спросил Аслан, мысленно насмехаясь над своим собеседником. «Интересно, а если бы ты и твои здешние хозяева узнали об истинной цели нашего появления на Кавказе? Наверняка бы в истерике забились, золото – хороший стимул».

– Мне поручено предложить вам создание военного формирования. Сперва батальона, потом полка и так далее. Вскоре вы поможете нам восстановить целостность государства, а потом мы поможем вам завоевать независимость.

– Великолепное предложение! – рассмеялся Баулин. – Я прилетел из Дании, чтобы ходить здесь по команде американского инструктора! Увольте, князь, мы – вайнахи – свободолюбивый народ.

– Значит, категоричное нет, – в голосе собеседника послышались обидчивые нотки.

– Даже если бы я сказал «да», это ничего бы не значило. Я всего лишь один из членов коалиции, где все решения принимаются большинством голосов. И для начала мы должны вернуться на родину, чтобы показать всему миру, что мы боремся. А после уж можно будет обсудить вопросы сотрудничества.

Горькая пилюля отказа была подслащена будущей перспективой.

Утром следующего дня Аслана навестил Муса Калаев, невысокий плотный чеченец с абсолютно голым черепом и большими оттопыренными ушами, из которых топорщились длинные седые волосы. Вместо вчерашнего строгого костюма на нем была длиннополая рубаха и свободного покроя тренировочные штаны, узловатые пальцы беспрестанно перебирали бусинки неизменных четок.

После короткого приветствия Муса без особого церемониала спросил напрямую:

– Что от тебя хотел этот «лаврушник»?

Дважды судимый за квартирные кражи и разбой, Калаев при первом президенте Ичкерии был связующим звеном между властью и криминальными группировками чеченцев в России. Работа Мусы в тандеме с бывшим чекистом Русланом Курбаевым принесла миллионы чеченской диаспоре.

Калаев, как матерый уголовник, имел свое мнение об этническом криминале, и по его определению грузины-«лаврушники» находились на самом низу этой иерархии.

Аслан указательным пальцем тронул себя за ухо, намекая на то, что хлебосольные хозяева их наверняка прослушивают. На что Муса пренебрежительно отмахнулся и задрал полы своей рубашки, обнажая волосатый живот. На поясе в кожаном футляре висел прямоугольный скэллер, прибор электронных помех аудиозаписи, и опять спросил:

– Так что он хотел?

– Предлагал объединить все наши отряды под бело-красными флагами нынешней власти и соответственно повоевать за целостность великой Грузии.

– Обойдутся, – угрожающе проскрипел Калаев и тут же разразился потоком грязной ругани на всех ему известных кавказских наречиях. Немного успокоившись, признался: – Я-то думал, что «лаврушники» пронюхали о цели нашего приезда и решили войти в долю.

Говорить больше было не о чем, махнув на прощание рукой, лысый чеченец вышел из комнаты Аслана.

День прошел в праздном безделье, только вечером на виллу въехал комфортабельный микроавтобус, на котором прибыл Шакро. Выпрыгнув из кабины, грузин за руку поздоровался с каждым из четырех чеченцев, потом, указав на угловатый высокий микроавтобус «Мерседес», сказал:

– Вот, подана ваша колесница.

Первым в салон «Мерседеса» забрался Махмуд Армашев и тут же обнаружил на полу несколько металлических ящиков с маркировкой на английском языке.