– Ну, и как тебе мишень? – спросил Станислав Овсянников у лежащего рядом Николая Стоянова. Во время выхода автоматчик-ефрейтор выполнял при снайперах обязанности «ассистента», поэтому Геркулес считал, что младшего товарища должен приучать к боевой специальности, и каждый раз таскал его за собой на стрельбища.

Сейчас оба, облаченные в бледно-зеленые «шуршанчики» (снайперские комбинезоны с нашитой поверху искусственной листвой), расположились на пологом холме. Небольшой песчаный бархан возвышался над волнующимися камышами.

Крупнокалиберная «АСВК» с мощным, как у пушки БМП, ребристым компенсатором была обвязана маскировочной тканью, благодаря которой оружие сливалось с окружающей природой.

Стоянов поднял бинокль, оснащенный электронным дальномером, долго смотрел на бочку, потом проговорил:

– Тысяча восемьсот семьдесят три метра, да еще волна. Бочка, вон, качается, как говно в проруби. Хрен попадешь.

– Вы так думаете, юноша, или уверены как профессионал? – не отрывая лица от резинового наглазника оптического прицела, с иронией спросил Овсянников.

– Говорю же, бочка качается, – теряя терпение, с раздражением буркнул Стоянов. Деревенский паренек с неполным средним образованием, попав на срочную службу, вдруг ощутил тягу к пафосным выражениям и соответственным манерам, наивно считая, что таким образом становится более презентабельным. Возможно, в родной деревне этот нехитрый трюк прошел бы, в морской же пехоте среди контрактников, матерых мужиков, много чего повидавших в жизни, это вызывало лишь снисходительные усмешки и беззлобное подтрунивание.

– Знаешь, Коля, почему возле флага опасно находиться? – подкручивая угломер на прицеле, спросил Станислав Овсянников.

– Ясный день, чего, там снайпер работает, – опустив бинокль, ефрейтор наигранно хохотнул. – Флаг где устанавливают? Возле штаба, так? А значит, существует наибольшая вероятность подстрелить офицера. Элементарно.

– Ничего подобного, – снисходительно усмехнулся Геркулес. – Развевающийся флаг указывает снайперу направление ветра, что позволяет при выстреле сделать необходимые поправки. Вот поэтому стрельба у флага наиболее эффективная. А теперь смотри внимательно.

Затаив дыхание, Станислав плавно потянул спусковой крючок. Бум – грянул выстрел, звуковой волной ударив по ушам разведчиков. Снайпер передернул затвор, из патронника вылетела горячая гильза бутылочной формы.

Тем временем Болгарин, наблюдавший за бочкой, заметил метрах в десяти перед ней взметнувшийся фонтанчик воды. – Ну, что, Геркулес, съел? Твоя пуля тю-тю, пошла за «молоком». Говорил же…

– А ты, Коля, сам не гони волну, подожди немного, – неожиданно спокойно ответил Станислав. И действительно, не прошло и минуты, как бочка благополучно опустилась на дно… Крупнокалиберная бронебойная пуля, как картон, продырявила насквозь металлическую бочку, и та, набрав воды, утонула.

– Вот так, юноша. – Овсянников, ухватившись указательным и большим пальцами за край капюшона маскировочного комбинезона, натянул автоматчику на глаза. – Век живи и век учись.

– Ну да, хорошо вымахиваться, когда в прошлом спортсмен и все фишки знаешь.

Станислав с нескрываемым интересом смотрел на Стоянова, потом с мягкой улыбкой спросил:

– Ты уверен в том, что только что сказал?

– На сто процентов.

– Тогда скажи мне, дружочек, чем отличается спортсмен-стрелок от обычного строевого снайпера?

– Элементарно. – Ох и любил это словечко сын скотника и доярки. – Спортсмен стреляет в тишине тира или, по крайней мере, в спокойной обстановке стрельбища, а снайпер, кроме того что должен метко стрелять, еще и хорошо маскироваться.

– Не совсем верно, – со вздохом произнес Овсянников. – Я, когда завербовался на контракт, полгода проучился в К-43[16]. Там у нас был один очень интересный инструктор, фанат военного искусства, знал множество поучительных историй. От скандинавских викингов и японских самураев до наших дней. Так вот, возник когда-то у нас с ним спор по этому вопросу, и тогда майор рассказал притчу о двух китайских лучниках. Как-то к старому мастеру пришел молодой, вызывать на соревнования, чтобы узнать, кто лучший. Вышли они в поле, молодой поставил яблоко в сотне шагов и давай садить в него стрелу за стрелой. А потом говорит старому: «А ты так можешь?». Старый мастер ничего не сказал, а взял молодого за руку и повел того к пропасти. Встали они на самый край, и указал старый мастер на молодое деревцо далеко внизу и сказал: «Попади в него». Под ногами осыпалась земля, молодой стрелок даже не смог тетиву натянуть, а старик вскинул лук и давай без промаха стрелять в дерево. Вот и вся мораль, снайпер от спортсмена тем и отличается, что знает – стрелок в любую минуту может превратиться в мишень. Знает, и при этом все равно выходит в «поле», а меткая стрельба, выносливость и умение маскироваться – всего лишь детали подготовки, а главное – это дух воина.

На минуту повисла пауза, с вершины холма был слышен шелест камыша, шум прибоя, накатывающего на кромку береговой полосы, и восторженные крики парящих в небе чаек.

– И чем ты, Коля, будешь заниматься, когда станешь богатым? – Овсянников обернулся и посмотрел на своего ассистента: – Поедешь поднимать родной колхоз?

– Вот еще! – возмутился Стоянов, нервно дернув головой, потом добавил: – Я-то чего на контракт остался? Деньги зарабатываю на учебу, хотел поступить в институт и выучиться на юриста.

– Адвокатом хочешь быть?

– Больно надо, – скривился Николай, как будто раскусил навозную муху. – Чтобы заработать пару копеек, придется без мыла лезть в жопу каждому урке. Нет, я буду прокурором.

– О как! – искренне удивился снайпер, широко распахнув глаза, как будто этого человека возле себя он видел впервые и теперь никак не может понять, откуда тот взялся…

– А что, – продолжил Николай свои рассуждения, – работа не пыльная, сиди себе да надзирай за ментами, чтобы те законность не нарушали, и за чекистами, чтобы не поймали на взятке.

– Интересная философия, – задумчиво потер подбородок Станислав. Стоянова он знал уже не первый год, особой сообразительностью тот не отличался, зато был исполнительным, как немецкая овчарка. Выполнит, не задумываясь, все, что ни прикажешь. – Пожалуй, на прокурорской стезе ты карьеру сделаешь, – наконец пришел к выводу снайпер.

– Я тоже так думаю, – согласился с ним Николай, нахмурив брови, будто его уже назначили генеральным прокурором.

Беседу прервал вызов рации.

– Слушаю, – включив прием, произнес снайпер.

– Геркулес, подвязывай с учебой, – из наушника донесся голос Звягина. – Собирайся, за нами папик выслал «стрекозу».

– Понял. – Овсянников, отключив рацию, выразительно взглянул на своего ассистента: – Вот, юноша, возвращаемся на базу. Мы с командиром вынуждены на некоторое время вас покинуть. А вам, мой юный друг, будет особое задание – «зверобоя» тщательно почистить и беречь как знамя полка.

– Ну да, кто-то стреляет, а кто-то чистит, – недовольно буркнул Николай. Двое морских пехотинцев, облаченные в снайперские комбинезоны «леший», захватив «АСВК», сползли с холма и растворились в море зеленого камыша…

Через час над косой завис двухвинтовый Ка-27, толстобрюхая машина, похожая на экзотическую рыбу. В считаные секунды на вертолет были подняты двое разведчиков, после чего Ка-27 взял курс на базу.

Контр-адмирал Бастагин скептически осмотрел своих спецов. Его референт Пелевес в сером костюме выглядел, как обычно, пристойно, а вот морские пехотинцы напоминали комических воришек, вырядившихся в краденую одежду.

Внимательно оглядев Звягина, Геннадий Викторович недовольно спросил:

– Александр, другой одежды нет?

– Все, чем располагаем, – развел руками старший лейтенант.

– Хорошо, – махнул рукой Бастагин, потом перевел взгляд на снайпера, который выглядел еще хуже зятя. Костюм на его худом, высушенном, жилистом, как виноградная лоза, теле висел, словно на вешалке. Скуластое лицо, короткая стрижка и настороженный исподлобья взгляд делали его похожим на освободившегося уголовника. Как правило, именно на подобные экземпляры милиция обращает внимание в первую очередь.