– Они с Уильямом говорили о союзе. – Она, поджав губы, посмотрела на скатерть. – Он хочет, чтобы моя маленькая Матильда стала женой его сына Груффида. Уильям сказал, что что бы он ни думал о валлийцах, он все равно согласится. Это воля короля.

Джеральд пожал плечами.

– Груффид, – задумчиво протянул он, – считается наследником своего отца. Он не так красив, как его брат Куинриг, но он высокий, сильный, и вполне сможет справиться со своими братьями. Вы знаете, сыновья Риса постоянно враждуют. Их несчастный отец поседел от беспокойства. Возможно, он будет девочке хорошим мужем.

– Я боюсь за нее, Джеральд. Я охраняла своих детей от Эйниона и от остальных родственников Сейсилла, а теперь я должна отдать ее Рису собственными руками. Она взволнованно повернулась к нему: – Поклянитесь, архидиакон, она будет в безопасности?

Джеральд успокаивающе поднял руку.

– Как я могу поклясться? Я знаю Риса как чрезвычайно умного человека. Он честен, рассудителен, я верю, что он искренен в своем желании мира. Я не могу сказать большего, хотя он мой кузен. Разумеется, этим браком он хочет скрепить непрочный мир, существующий на границе. Я думаю, что могущество де Броза не уступает его собственному, поэтому он хочет обеспечить мир с вами. А что может подойти для этого лучше, чем брак? Но все, что у вас есть, это его слово. Многие матери не имеют и этого.

Его взгляд скользнул по залу и остановился на десятилетней Матильде, которая сидела за детским столом со своей няней. Двое ее старших братьев, Уильям и Джайлз, были пажами в семьях, живущих по соседству, как того требовал обычай, а Реджинальд, третий брат, гордо склонился над высоким столом, прислуживая архиепископу. Младшие дочери Матильды, Изабелл и Маргарет, были в детской, которая находилась в западной башне. Все они были здоровыми, счастливыми детьми, и некоторых из них Джеральд сам крестил. Он с нежностью взглянул на их мать. Молодая женщина, не старше двадцати шести – двадцати семи лет, не утратившая своей грации даже после рождения детей. Он наблюдал за ней, пока она смотрела па Матильду. Казалось чудом, что ей до сих пор ни разу не пришлось испытать боль потери ребенка. Он помолился, чтобы такого никогда не случилось.

Взгляд Матильды скользнул по залу, освещенному факелами, и остановился на лице дочери. Та, как будто почувствовав внимание матери, подняла светло-серые глаза. Какое-то время мать и дочь смотрели друг на друга. Потом Тилли отвернулась.

Сердце Матильды сжалось. Всегда это безразличие, это молчаливое неприятие.

Она подумала о Джинн, обо всех этих годах. Ребенок сам выдаст твой секрет . Но как, если она ничего не знает?

Матильда закусила губу. Последние десять лет она старалась никогда больше не оставаться с Ричардом наедине. Она делала вид, что не замечает его страстные взгляды, и яростно подавляла мучительное томление собственного тела. Тилли не могла догадаться, как сильно ее мать любила учтивого привлекательного гостя, который время от времени навещал их в одном из замков.

– Вы вздыхаете, мадам. – Джеральд мягко привлек ее внимание. – Не стоит. Я уверен, Груффид будет добр к ней.

Матильда заставила себя улыбнуться. Она кивнула.

– Вы, конечно, правы, архидиакон. – Она почувствовала его испытующий взгляд и ее снова охватил страх, что он может прочесть ее мысли; он мог бы даже предположить, что Уильям не отец Тилли. Матильда в отчаянии попыталась переключить его внимание.

– Скажите, архидиакон, вы не собираетесь написать книгу о вашем путешествии по Уэльсу вместе с его светлостью архиепископом? – спокойно спросила она. – Я уверена, это было бы захватывающее описание. Вы могли бы описать ту ужасную сцену у церкви сегодня днем. – Она улыбнулась и поняла, что цель достигнута. Его глаза загорелись, и он взволнованно повернулся к ней.

Матильда украдкой взглянула туда, где сидела ее старшая дочь. Без сомнения, огромные серые глаза были устремлены на мать. На этот раз Матильда увидела в них не безразличие, а страх и… стремление?

Отблески свечей мелькали перед ее глазами. Она раздраженно подняла руку, закрывая лицо, и повернулась к Джеральду, но его не было. В солнечном свете перед ней на коленях стоял человек с фотоаппаратом. Она моргнула.

– Тим?

– С возвращением.

Он сделал еще один снимок и нехотя опустил фотоаппарат.

– Сколько я здесь сидела?

– Около часа.

– Я была на обеде…

– С Джеральдом, архидиаконом. На меня произвели огромное впечатление твои друзья.

Джо уставилась на него.

– Откуда ты знаешь?

– Я спросил тебя, где ты. Ты, казалось, хорошо меня слышишь. Ты говорила очень логично, описала, что произошло здесь, во дворе церкви, – бунт, и то, как архиепископу пришлось возвращаться в замок, и того мужчину, который пытался прорваться в ворота, чтобы принести клятву верности церкви и потерял штаны… – Тим хмыкнул.

– Ты, конечно, знаешь, что Джеральд последовал твоему совету. Он описал свое путешествие по Уэльсу – книга называется Путевые заметки . Ее до сих пор издают. – Он усмехнулся.

– И ты меня фотографировал?

– Это то, зачем я здесь, Джо.

Она прикусила губу.

– Я чувствую себя такой беззащитной.

– Тебе только так кажется.

– Я говорила о своей дочери?

– Да.

Тим резко встал, отряхивая траву с колен.

– Ребенок, который превратил де Броза в рогоносца.

Джо вздрогнула.

– Я это сказала?

– Конечно, любовь моя, – сухим голосом ответил Тим. – Представь себе, маленькая Тилли выходит замуж за принца Уэльского.

– Если только она вышла. – Джо скованно поднялась со старого могильного камня, служившего ей сиденьем. – Мой дед полагал, что Клиффорды ведут свой род от принца Уэльского. Возможно, так это и случилось. Может быть, Матильда была моим предком. Матильда и Ричард де Клэр! – Она замолчала на мгновение, смакуя эту мысль.

Тим тоскливо улыбнулся.

– А ты рада, что все еще можешь возвращаться в прошлое?

Она кивнула.

– Я должна выяснить, что произошло. Вышла ли Тилли замуж за сына Риса. Я все-таки надеюсь, что да. Я начинаю чувствовать себя валлийкой – мне нравится думать, что мой род ведется от принца. Может, позвонить Дейвиду Пью и попросить его проверить это по его книгам? Я обещала, что позвоню им, когда мы здесь будем. Но Бог мой! Пожертвовать ребенком в угоду династическим амбициям… Это было жестоко!