Какой огромный и тяжкий путь остался позади!

Но что теперь зачуял Яранг? Надо же! В первые минуты возвращения на родную землю вдруг показал свой нрав, отказался повиноваться, что с ним случалось не часто, и — держи его, ветер!

… Город. По улице бежит громадная собака-овчарка. У нее такой грозный вид, что прохожие испуганно шарахаются, стараясь избежать встречи с нею, не попасться на глаза. Может быть, бешеная! Очень часто люди не понимают побуждения животных и готовы приписывать им самое дурное…

Собака бежит, не обращая ни на кого внимания. Ее будто совсем не касается движение автотранспорта, гудки клаксонов, свистки постовых милиционеров, говор и шум толпы.

Не отрывая носа от асфальта, торопится догнать кого-то Яранг. Лавирует среди трамваев и автобусов. Пересекает центральный проспект, тянущийся через весь город. Вот он перебежал трамвайный путь почти перед самым носом вагоновожатого. Наперерез — автомашина… Хорошо, что шофер успел затормозить! Взвизгнули тормоза, машина осела на рессорах… Что за сумасшедший пес лезет под колеса!

А Яранг, не оглядываясь, торопится дальше, дальше…

Он зачуял чей-то след. Но чей?

Шерсть у пса на загривке взъерошена, оскал морды злой, озабоченный, — испугаться его совсем не мудрено. Кто знает, что у него на уме. И вообще с овчарками шутки плохи.

На трамвайной остановке пассажиры садятся в вагон. Последним вскакивает на подножку низенький щуплый мужчина в кепке и мятой одежде, мешковато сидящей на нем. Трамвай тронулся.

У остановки появился Яранг. Он добежал до нее и, распугав ждущих другого трамвая, растерянно закружился на месте. Но так было пять-десять секунд, не более. Подняв нос кверху, пес втянул ноздрями воздух, удостоверился, что след не потерян, и устремился вдоль рельсов.

За кем он гонится? Кого хочет поймать?

Все станет ясно, если неизвестный, стоящий на задней площадке прицепного вагона, повернется к нам лицом: на щеке у него — глубокий шрам.

Мог ли Яранг не узнать запах человека, ненавистнее которого не существовало никого и ничего в целом свете! Ведь это же опять был он, тот, кто принес ему и близким для него людям столько несчастий! Молекулы запаха его словно застряли у Яранга в носовых проходах, въелись в поры их и не давали спокойно жить, дышать. Снова вспыхнула и заговорила с небывалой силой прежняя неутоленная ненависть…

Через заднее стекло вагона были хорошо видны блестящие нитки рельсов и большая, похожая на волка, собака, бегущая между ними. Она догоняла трамвай.

Человек со шрамом стоял вполоборота к заднему стеклу и вдруг, вздрогнув, повернул голову и впился глазами в собаку. Неужели он узнал Яранга?

Ненависть, раздражение и беспокойство промелькнули в узких бегающих глазах. Расталкивая пассажиров, он стал быстро проталкиваться вперед, к выходу, а голова нет-нет поворачивалась назад. Пробившись к передней двери и держась за металлический поручень, он размышлял, что ему следует предпринять дальше. Соскочить ли на ходу (но, пожалуй, это будет еще хуже: как раз попадешь в зубы) или, улучив момент, быстро перебраться на ближайшей остановке в другой транспорт. Последнее явно предпочтительнее.

Даже если это не проклятый Яранг, безразлично. Овчарок он терпеть не может. Лучше не попадаться им.

В этот момент поток машин преградил путь собаке. Трамвай успел проскочить, а затем, по сигналу регулировщика, наперерез Ярангу рванулся один автомобиль, другой… Пес заметался, ища лазейки между ними, но прошмыгнуть не удалось. Пришлось терпеть и ждать. А трамвай уходил дальше и дальше и скоро скрылся за углом. Когда Яранг добежал до конца квартала и повернул за угол, его и след простыл.

— Странная выходка, очень странная, — говорил Алексей, выражая собаке всяческое недовольство ее поведением. Ну, в самом деле: осрамил его Яранг, отказавшись слушаться.

Яранг прибежал домой, когда обеспокоенный Алексей уже хотел идти заявлять в милицию. Пес вернулся сам, не забыл дорогу к дому. И теперь, как ни в чем не бывало, помахивал хвостом, поднимая ветер. Но что-то в его поведении было не таким, как всегда. Впрочем, разве и весь он не другой, он, прошедший войну?

Надо было видеть ликование соседских мальчишек, когда они узнали о возвращении Яранга с фронта. Они явились целой толпой и осаждали расспросами.

— Это Яранг? Да? Яранг?

— Яранг вернулся?!

— А его можно погладить? Он не укусит?

«Да, да, да», — без конца повторяла Надя. Ненадолго они утихали, а через минуту начиналось снова:

— А почему у него зуб золотой?

— А ты что, не знаешь: заболел, вот и вставили золотой… Золотой — крепче!

— Ну да! И вовсе не заболел! Его в бою ранили, дядя Алеша рассказывал, отправили в госпиталь, а там ему врач и сделал золотой зуб…

— А он ему не мешает?

— А твоему дедушке не мешает? Он целую челюсть вставил…

— А если еще будет нужно, ему опять вставят?

Ну, беда, просто невозможно ответить всем сразу и невозможно слушать без улыбки. Вот уж истинно почемучки!

— Золотой! Вот здорово! Тетя Надя, покажите!

И Надя в который уже раз открывала пасть Ярангу. Ребята заглядывали и, уважительно качая головами, отходили удовлетворенные. Теперь можно было ожидать, что скоро в городе появится много Ярангов — дворняжек, породистых, безразлично каких. Важно, что — Яранг! (Когда-то, перед войной, чуть ли не все собаки стали Джульбарсами, после того как ребята посмотрели фильм про пограничников «Джульбарс».)

А чего стоила встреча с Апельсином. Да, Апельсинка был жив и, как прежде, такой же чистый, пушистый, такой же охотник понежиться и поспать. Соседи пригрели его, пока отсутствовали хозяева.

Рыжий кот сидел на крыльце, когда инстинкт безошибочно привел овчарку к знакомому дому с палисадником. Завидев собаку, кот взъерошился, зашипел и приготовился драться. Приготовился к атаке и Яранг. Да это же старина Апельсин! Яранг первым узнал приятеля. Но забияка-кот еще долго топорщился недоверчиво и пышкал, если пес слишком уж бесцеремонно начинал обращаться с ним; несколько раз даже выпустил когти и только к концу дня наконец окончательно признал собаку, подошел и, выгнув спину, сам потерся о ее лапы.

Пришел сосед-стоматолог. Из него получился бравый военный! Он только что демобилизовался и еще не успел перейти на гражданскую одежду. С Ярангом они встретились, как старые друзья. Уходя, сосед позвал всех к себе, отдельное приглашение сделал Ярангу:

— Можешь приходить. С частной практикой покончено…

Хорошо дома! С радостно ошалевшей мордой Яранг перебегал с одного места на другое, обнюхивая знакомые предметы. Он же помнит здесь каждую вещь, хотя и отсутствовал столь долго! По-прежнему, как и встарь, висят низенько на стенке, над его законным собачьим местом, собачьи «ордена», как их в шутку называет старший хозяин. Они провисели тут всю войну и оккупацию, их не тронул никто, даже когда дом оставался без присмотра и пустовал. Алексей достал из чемодана сложенную вчетверо бумагу, развернул:

— Боевая характеристика. Отзыв о работе военно-служебной собаки Яранг. — И протянул Наде: — Надо сюда же повесить…

— Под стеклом, — сказала Елена Владимировна.

— Разумеется, под стеклом и в рамке…

Постепенно все успокаивалось, входило в привычную колею. Только Елена Владимировна, хлопоча по хозяйству, взглянет на красавца сержанта (неужто это он, их Алеша, просто не верится!) и опять всплеснет руками:

— Усищи-то, усищи!

— Я их сбрею…

— Да поноси, покрасуйся перед девчатами… Я когда молодой был, — шутит Степан Николаевич, — тоже им спуску не давал…

— Ох, уж мне, «тоже», — задержавшись против него, притворно возмутилась Елена Владимировна. — А как за мной бегал, забыл? И смотреть на тебя не хотела, на красавца такого!

— Я ему дам девчат! — вмешалась Надя. Глаза ее озорно блеснули. И тут же, чтобы скрыть внезапный румянец, она наклонилась к Ярангу.