Дежурный выводной открывал двери, и его крик "Строится на плацу" как эхом повторялся капитаном и вторящим ему прапорщиком.

– Сколько у тебя человек в первой камере сидит? Сколько?! Ты даже количество арестованных не знаешь. Урод!! Дебил!! Я от коменданта гарнизона должен по самые гланды получать? Да? Вот сейчас ты у меня получишь! Глышев! Где Глышев?

– Тут, товарищ капитан, – голос рядового танкового полка Глышева был очень тихий.

– Ты сколько суток ареста получил за самоволку?

– Пять.

– А сколько просидел?

– Двенадцать.

– Жора, почему он просидел двенадцать суток? Ты ему еще добавил?

Где бумаги?! Где оповещение части? Он подан в розыск как дезертир, не вернувшийся в часть после самоволки и "губы". А он у нас сидит.

Начальство ни сном, ни духом. А все из-за тебя, алкаша.

– Да, я…

– Лучше молчи. Лучше уже молчи!! Кто сидит лишние пять суток? Два шага из строя.

Из строя вышли два человека. Капитан, страшно вращая глазами, посмотрел сверху вниз на пытающегося стать еще меньше, прапорщика.

– Блин, урою гада. Ты меня под трибунал подведешь. Кто сидит свыше положенного? Два шага из строя. Назвать свои фамилии.

Из строя вышли еще человек восемь. Капитан сварился с бумагой.

– Бля. Казел, ты Жора… Кто должен выйти сегодня? Шаг вперед.

Вместе со мной еще человек шесть сделали шаг вперед, отчего строй тех, кто должен был покинуть гауптвахту, оказался больше, чем те, кто оставались.

– А ты куда? – вдруг вспомнив что-то, спросил прапорщик.

– Рот закрой, – рявкнул на него капитан. – Фамилия. Как твоя фамилия?

Я назвал свою фамилию. Капитан посмотрел в мятый список, который не выпускал из руки за все время проверки.

– Верно. Есть такой. Значит так, сержант. Слушай мою команду.

Всех, кто вышел из строя, немедленно ко второму КПП. Доложишь дежурному по караулам, пусть он обзвонит части, и каждого заберут.

Ясно?

– Так точно. В колонну по двое становись. Равняйсь, смирно.

Напра-во. Шагом арш!

– Бегом, сержант. Бегом!! Чтобы духу вашего тут не было!!

– Бегом арш!

Посмеиваясь над прапорщиком, мы добежали до КПП. На пропускном пункте дежурил один из офицеров нашего полка. Я доложил, как приказал капитан, и добавил:

– Товарищ капитан, я пойду?

– Сиди уж. Сейчас позвоню, чтобы тебя забрали. А то могу обратно на "губу" посадить. Надо ж было так "летёху" подставить. Весь полк над ним смеется. Это ты не кого-нибудь, ты офицера подставил.

Спорить со строгим капитаном я не стал и, отойдя, сел на бетонной нагретой лучами летнего солнца тумбе, наблюдая за входящими и выходящими из КПП.

Из полка не торопились прийти меня забирать, и я просидел почти час. Дежурный по полку, которому пришлось по жаре пройти через всю дивизию, не выразил радостных чувств и пообещал мне безрадостное окончание моего приключения.

– У нас туалет течет. Вот ты и наведешь там порядок.

Мы пришли в штаб полка.

– Молодец, Ханин, – приветствовал меня начальник штаба батальона

БТРов. – И в Москву съездил, и день рождения отпраздновал, и на

"губе" посидел. И все за короткий срок. Не каждому дано.

А когда офицеры прошли мимо нас и поднялись в штаб полка, он, наклонившись к самому уху, добавил:

– Молодец. Правильно ты Салюткина сделал. Совсем зарвался блатной мальчишка, будет ему наука.

Я вошел в здание штаба полка вслед за офицером.

– Ханин, ты убираешь туалет или нет? – снова не то в шутку, не то в серьез спросил меня дежурный по полку.

– А что, товарищ старший лейтенант, бардак?

– Не то слово.

– Не беспокойтесь, товарищ гвардии капитан. Порядок сейчас будет.

Дежурный по штабу, ко мне!

Новоиспеченный младший сержант выскочил ко мне из коридора.

– Ты чего службу не чуешь? Где наряд? Почему срач в туалете? Я должен демонстрировать, как наводится порядок или сами справитесь?

– Сами…

– Тогда три минуты на уборку. Время пошло.

Дневальный по штабу уже бежал туда с ведром и тряпкой. Через пять минут туалет блестел.

– Да, Ханин, быстро ты их… – почесал затылок капитан. – Ладно.

Возвращайся в роту. У вас, кстати, новый ротный. Из второй роты перевели. Фамилия у него специфическая – Дрянькин.

В роте меня встретили радостно и одновременно удивленно.

– Салюткин всем в роте рассказывал, как он договорился с начальником гауптвахты, чтобы тебе с трех суток до десяти, как минимум, продлили. Петушился, что ты еще узнаешь его. Ходил святящийся, как начищенный сапог. А ты меньше трех отсидел.

– Вышел за образцовое поведение.

– Бугай, когда тебя отвел, пришел и говорит: Ханин и там, как дома, его уже конфетами угощают. Правда что ли?

– Мои конфеты были, мои. Это я угощал, но направление мысли

"Бугая" мне нравится. Страна должна знать своих героев. Чего нового?

– Коваль уехал в Саратов, в военкомат. За полдня собрался. Нам нового ротного поставили, а у тебя, говорят, новый взводный появился. Взвода за три дня пополнились, – давали мне свежую информацию ребята. – А еще мы все часы себе купили. "Командирские" или "Амфибия", противоударные, подводные.

– Это откуда же такие?

– В "стекляшку" в офицерском городке привезли. Смотри.

И мне продемонстрировали целую серию крупных, красивых часов.

Часы, подаренные Катериной, давно были разбиты, а в моем кошельке лежали десять рублей, присланные родителями на день рождения, столько же от деда и двойное довольствие, положенное мне по должности замкомвзвода из-за невыплаты в прошлом месяце. Не хватало совсем немного.

– Виталя, – спросил я Сенеду. – Червонец одолжить можешь. Хочу часы купить.

– Держи, – протянул мне Виталик две пятерки.

Тут же я отправился в городок.

– Дайте мне, пожалуйста, "Амфибию" посмотреть, – попросил я продавщицу.

– На витрине смотри. Выписывать?

– Ага.

Я пробил сорок семь рублей за часы и еще трешку за ремешок и довольный вернулся к столу продавщицы. Женщина убрала чек, пихнула руку куда-то вниз и вытащила коробочку.

– На.

– Спасибо.

Я взял самую дорогую за мою армейскую жизнь покупку и бережно открыл ее. В коробке лежали часы с надписью "Amfibia". Что надпись сделана английскими буквами, я даже не обратил внимания. Часы тикали, показывали время и дату. Довольный я вернулся в казарму.

– Покажи, покажи, что купил? – с порога начали приставать сослуживцы.

Я достал часы и начал надевать браслет. Кто-то достал из коробки инструкцию.

– Мужики, инструкция на английском. Ни слова по-русски. Made in

USSR написано. Опять еврею повезло, экспортный вариант достался.

Круто. Наверное, один на всю дивизию, и тот ему.

Чем экспортный вариант отличался от не экспортного, кроме надписи на английском, я не знал, но в СССР всегда считалось, что на экспорт делали лучше, и это было вдвойне приятно.

– Рота, смирно! Дежурный по роте, на выход! – закричал дневальный.

Мы встали и замерли по стойке смирно, повернувшись лицом к входу.

В дверях стоял старший лейтенант с короткими усиками и значком депутата местного совета.

– Вольно! Сер'жантский состав, в канцеляр'ию, – прокартавил старлей.

– Новый ротный, – шепнул мне Сашка. – Говорят, что он своих подставил, сдал, когда они лес воровали, и на этом поднялся до ротного. Пошли, потом расскажу.

И мы, тихо переговариваясь, отправились в канцелярию роты.