Но, несмотря на всю ту радость, которую она испытывала от свиданий со своим другом-учителем, она все же ставила дело в первую очередь, и никогда – даже ради этой радости – она не позволяла себе свалить свои обязанности на кого-нибудь другого. В последний год жизни отца она ответила на мое письмо, в котором я звала ее провести с нами вечер в Ясной Поляне:

"Больная корова не пустила меня к вам. Заставлять же людей ходить за ней не могу – совестно"23.

Когда мои родители жили в Москве, она и туда езжала, чтобы их навестить. Но в Овсянниково она всегда возвращалась с радостью.

В 1900 году она написала мне в Рим о своей поездке в Москву:

"Очень мне радостно было видеть папа и всех милых друзей, но жизнь барская, богатая, городская, мне не по душе, и я просто отдыхаю в своей простой и естественной обстановке на лоне природы"24.

"Жалко мне очень вас всех, – пишет она в другом письме, – что вы живете в искусственной обстановке"25.

Так прожила Мария Александровна много лет в одинокой усадьбе.

С раннего утра она бывала на работе: доила свой Манечку, готовила себе кушанье, стирала свое белье, работала в саду и в огороде… А вечером она зажигала свою лампочку, надевала очки и садилась за переписку "божественных мыслей дорогого Льва Николаевича" {В то время все философские сочинения отца были запрещены цензурой и распространялись в рукописях.}, как она говорила.

Много раз переписывала она сочинение, которое ей нравилось и которое она считала полезным для людей. Рукописи она рассылала своим друзьям. Не раз, когда я живала вне Ясной Поляны, я получала от нее список какой-нибудь статьи или письма отца.

Иногда я получала рукописи для передачи кому-нибудь из общих друзей.

"Посылаю на Ваше имя три экземпляра "Религии" 26, – пишет она мне в одном письме. – Передайте их Поше {Павел Иванович Бирюков.}, Дунаеву и Черткову…

Это я им посылаю по подарку".

"Посылаю Вам духовный гостинец, – пишет она мне, прилагая список с письма отца.- Это письмо так хорошо, что действует на меня самым благотворным образом"27.

Когда я вышла замуж за вдовца с детьми, Мария Александровна переписала для меня письмо отца, в котором он писал о воспитании.

"Не знаю, – пишет она, – переслала ли Маша письмо папа о воспитании. Я для Вас именно его переписала. На каждом шагу в Вашей новой семейной жизни в нем есть ответы по воспитанию…"28 Мария Александровна очень любила свою одинокую жизнь и всегда с радостью возвращалась к ней, когда ей почему-либо приходилось на время уезжать из Овсянникова. 15 апреля 1894 года пишет она мне в Москву:

"…Вот Вы все беспокоитесь, как я, слабая, буду жить одна. А я так не нарадуюсь на такую жизнь… В Туле я до сих пор не была и скоро не думаю быть. Так жаль нарушить тишину и мое уединение хоть на день"29.

В других письмах она пишет:

"Не нарадуюсь на свою тихую жизнь…"30 "Ну, что за радость бог дал в моей жизни. Нет ни скуки, ни тоски. Пока все хорошо, и одного хотелось бы, – чтобы и всем жилось так, как мне"31.

"…Наслаждаюсь тихим, идеальным уединением"32.

"…У нас более, чем хорошо. С огорода своего не шла бы, такая всюду красота, а главное, – идеальная тишина"33. 15 апреля 1894 года она пишет мне в Москву:

"…Сейчас только вернулась с работы: и скородила, и сгребала солому на своем огороде, и кирпичей массу повырыла. Целый день, не разгибаясь, работала и буквально радовалась, – так хорошо всюду. День нынче был так тепел, что я все время работала в одном платье. Одну десятину моего огорода засеяла чечевицей, и немного овсом. Хотелось-то мне ее засеять всю овсом, да заимообразно семян никто не дал, а чечевицу племянник мне подарил. Вторую же половину завтра буду скородить" 34.

"…У нас в Овсянникове земной рай, – пишет она в другом письме. – Я совсем здорова и по уши ушла в огород. Встаю в три часа утра и работаю до поздней зари.

Дров две сажени собрала себе в Засеке, на днях перевезу. Радуюсь на клубнику и овощи"35.

"Дорогой мой друг Танечка, простите, что задержалась с ответом. Очень много это время пришлось работать и с сеном и с клубникою. Под вечер так уставала, что никак не могла писать Вам… Я, моя милочка, здорова, бодра, весела, на душе праздник; работаю от утра до вечера, сплю на огороде в шалаше, как убитая…"36 "Я вся ушла в осенние работы. На душе праздник и только не знаю, как благодарить бога и Вас, что мне так хорошо живется…"37 Вот такими радостными восклицаниями на свою одинокую рабочую жизнь испещрены все письма старушки Шмидт.

В одном письме к своей дочери Маше 30 января 1906 года отец пишет:

"Сейчас до обеда был у Марии Александровны. У нее молока нет, сидит одна, хрипит в своей избушке и на вопрос: хорошо ли ей, не скучно ли, всплескивает руками"38.

С крестьянами соседних деревень Мария Александровна завела самые дружеские отношения. Выходило это само собой, без всякого искусственного усилия с ее стороны.

Как-то деревенские мальчики узнали о том, что у Марии Александровны есть хорошие занятные книжечки. Они и побежали к ней за ними.

"А мне большая радость, – пишет она мне по этому поводу. – Вот сегодня уже второй день, как стали дети ходить ко мне из Овсянникова за книжечками для чтения, сами по себе. Так радостно и легко, когда делается что-либо хорошее помимо тебя, – нет искусственности, а естественно, – сами захотели, вот и идут: сегодня два мальчика и вчера два, а за этими пойдут и другие, и не успеешь оглянуться, как завяжутся самые хорошие отношения. Очень это мне по душе. Сейчас напишу Маше, чтобы она прислала книжек, или Поше, а то у меня всего десять"39.

Бабы ходили к Марии Александровне за советами и за лекарствами. Мужики приходили побеседовать.

Пришлось ей раз принять деятельное участие в закрытии казенной винной лавки в соседней к Овсянникову деревне Скуратове. Не знаю, по чьему почину был поднят вопрос об открытии в Скуратове винной лавки. Крестьяне, боясь за свою слабость, написали приговор о том, что они в своей деревне "винопольки" не желают.

Приговор свой они подали земскому начальнику. Это было в январе. Тем не менее в марте того же года один из крестьян деревни Скуратова, С. Б.40, сдал свою избу под винную лавку, получив от акцизного ведомства в задаток двести рублей. Мужики бросились за советом и помощью к Марии Александровне, а она, в свою очередь, прикатила в Ясную Поляну. Папа в это время был нездоров и поручил это дело мне.