Но руке становилось все хуже и хуже.

Для здорового, сильного, не старого еще человека, каков был мой отец, казалось очень печальным потерять способность владеть правой рукой. И он наконец решился на операцию.

Под хлороформом выломали ему руку, вновь вправили ее и наложили повязку.

Операция удалась. Отец прожил в Москве еще некоторое время, пока ему делали перевязки.

Он воспользовался этим временем, чтобы заняться в Москве печатанием своего большого романа "Война и мир"3.

Наконец, в декабре, он вернулся к своей семье в Ясную Поляну.

Мне уже пошел пятый месяц. Мать вся была поглощена своей семьей. Для нее в то время не было других интересов в жизни, как ее муж и дети, и ей очень хотелось, чтобы все эти любимые ею существа любили бы друг друга. Отец же никогда не бывал нежен к очень маленьким детям, а в то время ему было не до них: он только что перенес тяжелую операцию и не был еще вполне уверен в том, что будет опять хорошо владеть рукой. Это его очень заботило.

Кроме того, в то время он был усиленно занят самым крупным своим сочинением, для которого надо было много прочесть, много разузнать и много передумать.

Поэтому ему было не до того – смеется или не смеется его маленькая дочь, выучилась ли она что-нибудь держать в своих маленьких красных руках и узнаёт ли она свою мать и няню.

А мама огорчалась.

"На Таню он даже никогда не глядит, – писала она своей сестре Татьяне Андреевне о моем отце,- Мне и обидно и странно. А она такая милая, хорошенькая, покойная и здоровая девочка. Вот уже ей пять месяцев, скоро зубы, скоро ползать, говорить, ходить. И так она и вырастет незамеченная. Таня, заметь ее, пожалуйста, и люби.

Глаза у нее, кажется, черные, но еще трудно разобрать. Только очень светлые, веселые и большие глаза"4.

Но уже через год мама писала своей сестре совсем другое.

"Танюша все кричит "Датуйте" (здравствуйте) и выучилась говорить "Жёжа" (Сережа).

Левочка по ней просто с ума сходит"5.

В другом письме она пишет: "Если бы ты видела, милая Таня, до чего стала смешна Танюша. Говорит, конечно, по-своему, но решительно все. Бегает не иначе, как вприпрыжку, пляшет, как будто ее кто учил, одна ходит по лестнице и в ужасной дружбе с отцом"6,