Теккерей пишет, что не только статья Пайн-Гапошкин была инспирирована Шапли, но его два письма в компанию «Макмиллан» «были такими шипящими, что, в сравнении с ними, твои письма ко мне могут показаться приветливыми».

«Я не сомневаюсь, что многие группы, включая группу гарвардских профессоров, которые не невоспитанны, безрассудны или глупы, цитируя тебя и соглашаясь с тобой по этому поводу, — придерживаются взглядов, совпадающих с твоими; но я был бы удивлен, обнаружив, что они пришли к своему заключению абсолютно независимо от беседы с тобой».

Теккерей пишет, что его озадачивает и приводит в уныние одно обстоятельство: все эти взгляды были высказаны, статья Пайн-Гапошкин была написана, когда никто из них не читал ни рукописи, ни книги. Он удивлен абзацем, в котором Шапли пишет, что Вице-президент Американского астрономического общества пожелал послать протест компании «Макмиллан», а Шапли, мол, выступил против этого, поскольку «свобода публиковать является основной свободой». Не вице-президент, а именно Шапли самыми энергичными выражениями пытался воздействовать на издательство, чтобы не дать опубликовать книгу Великовского.

«Не будешь ли ты любезным убедить меня, что эти данные не соответствуют истине; а если нет, дай мне знать, как это примирить с абзацем из твоего письма от 8 марта, и не дашь ли ты мне копии твоих писем издательству».

Теккерей пишет, что в этой переписке у него есть минимум одно преимущество не только перед Шапли, но и перед Гапошкин, — он внимательно прочитал книгу, а они этого не сделали. Он показывает, как в связи с этим Гапошкин в своей статье в «Рипортер» написала чушь и ложь по поводу вавилонских таблиц, описывающих Венеру.

«Все это показывает, что ты и миссис Гапошкин предприняли обширные и успешные попытки подавить книгу и повредить ей заявлениями, не подтвержденными текстом книги. К этой же категории относится заявление Гапошкин о том, что Великовский путает Овидия и Гесиода. Она путает…»

Существует еще одно дело, которое крайне удивляет Теккерея. Он информирован, что Этвотер уволен с должности куратора за его мягкую поддержку Великовского.

Возможно ли, что реакция Шапли привела к этому решению?

«Я с интересом заметил, что ты считаешь себя повторением прецедента некоего Галилея; но я сомневаюсь, поймешь ли ты справедливость моего замечания о том, что тезис Галилея опережал науку его времени. Я подумал, что было бы справедливее, если бы д-р Великовский сослался на Галилея, как на прецедент!

Искренне Тед.»

Вторая по величине аудитория Колумбийского университета — театр Харкнеса — 9 мая 1950 года была заполнена до предела. Люди стояли у стен и сидели в проходах, толпились в вестибюле у открытых дверей, стараясь увидеть и услышать, что происходит в зале.

Иммануил Великовский, приглашенный Английским обществом выпускников Колумбийского университета, читал лекцию о находках, подтверждающих теории, изложенные в «Мирах в столкновениях». Он демонстрировал уязвимость доктрины об эволюции.

Когда Великовский закончил лекцию словами «могут пройти многие годы, прежде чем моя теория станет текстом учебников», аудитория отреагировала громом аплодисментов, хотя, безусловно, она не состояла на сто процентов из последователей Великовского, или ставших его сторонниками в результате лекции. А затем началось то, что студенческая газета «Коламбиа спектейтор» на следующий день назвала фейерверком. Посыпались вопросы, на которые Великовский отвечал еще с большим блеском, еще более интересно, чем излагал материал лекции.

Председатель не замечал тянущейся руки джентльмена с видной внешностью, и Великовский привлек к нему внимание председателя. Джентльмен встал и задал вопрос о вавилонских таблицах. Не успел он произнести несколько слов, как Великовский сказал:

— Простите, что я перебиваю. Я подозреваю, что задающий вопрос — мистер Кэмпферт из «Нью-Йорк таймс»?

Джентльмен не отреагировал на это и продолжал говорить. Но аудитория отреагировала веселым смехом. Было очевидно, что Великовский не ошибся. …В тот же полный событиями день 2 апреля 1950 года в «Книжном обозрении» появилась статья Вольдемара Кэмпферта, занимавшего в «Нью-Йорк таймс» такое же положение, какое О'Нейл занимал в «Геральд трибюн». Он обвинил Великовского в том, что о вавилонских таблицах, описывающих положение Венеры, упоминается только в сносках, что уже за 5000 лет до нашей эры древние вавилоняне и египтяне видели Венеру там же и такой же, какой видим ее мы сейчас. Статья была написана зло. Было ясно, что автор не читал «Миры в столкновении», а почерпнул ложные сведения из статьи Пайн-Гапошкин.

Сейчас у Великовского появилась возможность ответить на эту статью. Демонстрируя феноменальную память, он цитировал книги и статьи, называл авторов, год издания, номера выпусков и даже страницы. Аудитория не скрывала своего восторга и восхищения. Кэмпферт пытался возражать, продолжая поток вопросов. Аудитория видела в нем сильного подготовленного противника. Но до Великовского ему было очень далеко. Кэмпферт был вынужден признать себя побежденным.

— Итак, уважаемый мистер Кэмпферт, — заключил Великовский, — вы заблуждались по всем пунктам. Вавилоняне в шестнадцатом веке до нашей эры видели Венеру не в том месте и не такой как видим ее мы. Что касается египтян, то они наблюдали не за 2800 лет до нашей эры, как вы писали, да еще округлили до 3000 лет, а только с начала Нового царства. И вовсе не Венеру, а Сириус. Когда вы увидели, что ошиблись, логика вашего построения была следующей: действительно, это не Венера, а Сириус, действительно, не за 3000, а за 1900 лет до новой эры. Но если египтяне видели Сириус за 1900 лет до новой эры, то они должны были видеть также Венеру. А если они видели ее за 1900 лет, то почему бы им не видеть за 3000 лет до новой эры? Странная логика, не так ли? Осталось ли что-нибудь из ваших возражений? По этому поводу я посмею рассказать вам весьма поучительную историю.

Однажды к пекарю пришла девочка. Мама велела ей сказать, что в булочке, купленной сегодня утром, оказалась муха. На это пекарь ответил: «Принеси мне эту муху и ты получишь взамен булочку».

Аудитория отреагировала на это дружным смехом и аплодисментами.

После лекции Великовский подошел к своему противнику, стоявшему в окружении людей, обменялся с ним рукопожатием и несколькими словами по поводу автомобильной катастрофы, в которую недавно попал Кэмпферт. У окружающих не было сомнения в том, что научный обозреватель «Нью-Йорк таймс» сожалеет о своей статье. Во всяком случае, его больше не было в лагере противников Великовского.

Посещение дантиста — событие не столь привлекательное для описания жизни ученого, как публичная лекция. Но жизнь, увы, состоит не из одних привлекательностей.

Мало радости сидеть в зубоврачебном кресле и настороженно прислушиваться к гнусному жужжанию бормашины. Но, в сравнении с тем, что произошло в течение ближайшего часа, зубоврачебное кресло можно было считать местом в десятом ряду филармонии, а жужжание бормашины — финалом Девятой симфонии Бетховена.

Дантист ответил на телефонный звонок и тут же передал трубку Великовскому.

Элишева сообщила, что звонили из «Макмиллан». Президент компании хотел бы срочно встретиться с Великовским. Встреча состоялась уже спустя несколько минут. Сперва в рабочем кабинете президента, а потом продолжилась в его квартире за чаем. До этого Великовский никогда не видел Джорджа Бретта.

Компания «Макмиллан», рассказывал президент, попала в ужасное положение.

Основная деятельность и основной доход компании — издание учебников. После выхода в свет «Миров в столкновениях» агенты компании возвращаются из университетов с пустыми руками. Университеты перестали покупать учебники, изданные «Макмилланом». Профессора объявили бойкот и отказались издавать в «Макмиллане» свои книги. Издательство терпит огромные убытки. Доктор Великовский сделает доброе дело, если согласится расторгнуть договор. Разумеется, доктор Великовский не пострадает. Уже найдено другое не менее респектабельное издательство, которое согласилось взять книгу. Это «Даблдей и K°». Оно больше «Макмиллана». К тому же там нет слабого места — отделения учебников.