Лорд Хелфорд, мрачный, как ночь, последовал за своевольной женушкой, но не успел подойти ближе, как до него донесся звонкий голосок:

– Я бы не прочь выпить клери. Так давно не была при дворе, что ни разу не пробовала, какой он на вкус, хотя, если верить тете, сейчас все только его и пьют.

Очевидно, она имела в виду чертовски крепкую смесь бренди, сахара, цветов шалфея и серой амбры – довольно сильного афродизиака. Неудивительно, что Дигби едва ли не бегом отправился выполнять ее просьбу!

Окончательно выведенный из себя, Рурк встал за спиной жены:

– Я провожу вас домой, мадам.

Саммер круто развернулась и, надменно прищурившись, протянула:

– Мне очень жаль, но я только что доверила эту почетную обязанность графу Бристолу.

Она намеренно подчеркнула титул Дигби, чтобы позлить мужа.

– Вы поедете со мной, и немедленно. Мне давно пора увидеть своего сына.

Саммер оцепенела от неожиданности, хорошо зная, что никто и ничто не помешает Рурку осуществить задуманное.

– Но не могу же я обидеть Джорджа! – слабо запротестовала она.

– Я сам поговорю с ним, – решительно бросил Рурк и, завидев красавца графа, бесцеремонно отобрал у него стакан с клери и залпом осушил. – Благодарю, Джордж. Саммер сейчас нельзя пить бренди: она кормит ребенка.

Саммер съежилась от стыда. Джордж Дигби залился краской. Рурк Хелфорд по-волчьи ощерил зубы.

– Прошу простить нас, Джордж, мы уходим. Пора домой.

Этот подлец нарочно портит ей вечер!

– Мы не можем уйти раньше королевы, – прошипела она, обжигая мужа негодующим взглядом. Но Рурк стиснул ее локоть и почти поволок из карточной комнаты в галерею.

– Никто не заметит нас в такой давке.

Однако он ошибся. Мужчины завидовали ему, а женщины – ей, поскольку со стороны казалось, что оба не могут дождаться той минуты, когда очутятся в постели.

Саммер прекрасно представляла, что последует потом. То же, что происходит каждый раз, когда они оказываются наедине. Ей хотелось наброситься на него и расцарапать нагло усмехавшуюся физиономию. Но за последнее время она стала куда мудрее и попыталась уладить дело миром, применив обходную тактику.

– Ру, – сладким голоском пропела она, – почему бы тебе не навестить нас завтра? По-моему, будить спящего малыша просто жестоко!

– У меня и без того репутация бессердечного эгоиста, – бесстрастно заметил он.

– И не только! – взорвалась Саммер, позабыв все благие намерения. – Ты чванливая, неуживчивая, гнусная, похотливая свинья!

– Похотливая? – отозвался он. – Да я близко не подходил к тебе вот уже почти три месяца!

В воздухе словно повисли недоговоренные слова «до сегодняшней ночи», и Саммер, по-настоящему испугавшись, принялась лихорадочно обдумывать план отступления. Если поспеть домой раньше Рурка, она может приказать миссис Бишоп не отходить ни на шаг.

– Я поеду в своей карете! – заявила она.

– Боюсь, это невозможно. Я отпустил твоего кучера.

Глаза Саммер бешено полыхнули.

– Как ты посмел распоряжаться им без моего ведома? – взорвалась она, топнув ножкой. Но Рурк насмешливо приподнял брови:

– Видишь ли, по-моему, я имею полное право отдавать приказы человеку, которому плачу жалованье.

Саммер отшатнулась. Безжалостные слова эхом отдавались в голове:

«Плачу жалованье… плачу жалованье…»

Не хватало еще оказаться с ним в карете! Слишком он дерзок и горяч, чтобы довериться ему даже на короткое время!

Рурк окликнул возницу и распахнул перед ней дверцу экипажа. Саммер, однако, не двигалась с места. С губ едва не слетела роковая фраза: «Я никуда не поеду, потому что опасаюсь остаться с тобой наедине!»

– Ты, кажется, опасаешься остаться со мной наедине? – издевательски-вежливо осведомился Рурк, словно прочитав ее мысли.

– Опасаюсь? Да ты, должно быть, окончательно рехнулся! Меня ничем не запугать. Я не страшусь ни зверя, ни человека!

– По-моему, ты еще не окончательно решила, кто я – первое или второе, – усмехнулся Рурк.

Саммер, отказавшись от его помощи, самостоятельно забралась в экипаж и, неестественно выпрямив спину, уставилась в противоположное окошко. Рурк устроился рядом, и, почувствовав прикосновение его бедра, Саммер попыталась отодвинуться, но обнаружилось, что он беспардонно уселся на ее юбку, так что она казалась себе наколотой на булавку бабочкой. Оставалось лишь злиться на себя за безволие и слабость. Как она могла позволить ему распоряжаться ею, словно вещью?

В горле у Саммер пересохло, груди невыносимо ныли от прилившего молока, а перед глазами проносились чувственные, непристойные картины их совместной жизни. Тело томилось в ожидании мужской ласки. Рурк был прав – прошло почти три месяца с тех пор, как они последний раз были вместе, и предательское тело загорелось огнем желания в предвкушении волшебной ночи. Ожидание становилось непереносимым, и в этот момент карету тряхнуло. Саммер свалилась к нему на колени, но тут же вскочила как ошпаренная.

– Оставь меня в покое, и больше я ничего не прошу! – вскрикнула она.

– Мы не были вместе несколько недель, – понимающе вздохнул Рурк. – Для такой пылкой женщины, как ты, дорогая Саммер, это слишком долгий срок.

Услышав свое имя из его уст, Саммер не сдержала нервную дрожь. Она вонзила ногти в ладони, и резкая боль отрезвила ее. Пришлось до крови прикусить губу, чтобы вновь вызвать в себе прилив ненависти к этому человеку, которого она безоглядно любила когда-то.

– Почему ты сердишься на меня? – спросил он, приблизив губы к ее ушку.

– Черт возьми, «сердишься» – весьма слабо сказано! Я ненавижу тебя!

– Но почему? – повторил он.

– Из-за Спенсера, конечно, и еще потому, что ты взял меня силой.

Он не прикоснулся к ней, но Саммер с содроганием ждала момента, когда эти сильные руки начнут ее ласкать.

– Тебе известно, что пожар войны разгорается с каждым днем все сильнее. Я отослал его на Мадагаскар, чтобы уберечь от гибели. Останься он здесь, наверняка бы ринулся в бой. Как по-твоему, долго ли ты сумела бы удержать его возле своей юбки? И учти, все еще только начинается. Самое худшее впереди.

Он пытается заставить ее поверить, что поступил благородно по отношению к Спенсеру!

– А насилие? – взвилась она. – Попробуй убедить меня, что преследовал самые честные цели!

– Моя вина, – вкрадчиво прошептал он, умирая от желания совершать снова и снова все тот же грех.

Карета остановилась, и Саммер поняла, что во избежание беды должна сию секунду выйти. Она попыталась прорваться к двери и услышала предательский треск. Тонкая ткань платья расползлась от щиколотки до талии. Саммер растерянно охнула, а Рурк улыбнулся с неприкрытым вожделением и рывком поднял ее ноги на сиденье. Загорелые руки скользнули в прореху, погладили живот, бедра, густую поросль волос, прикрывающих вход в заветную пещерку. Губы Рурка прижались к ее губам, но Саммер безуспешно попыталась повернуть голову. Груди натягивали тесный корсаж, и в конце концов один налитый холмик выскользнул из своей тюрьмы. Рурк тотчас припал губами к розовой маковке, прежде чем Саммер успела прикрыться. Слишком поздно! Он слизнул языком каплю белой жидкости и, задохнувшись от непередаваемого блаженства, едва не излился любовной влагой.

– Нет, нет, нет, – дрожа, повторяла Саммер.

– Милая, я прекрасно знаю твое тело, оно истомилось по моему.

– Все кончено, Рурк. Я полюбила другого.

Голова Рурка дернулась, как от пощечины. Он выпустил Саммер и отстранился. Она поспешно села и прикрыла обнаженную грудь. Молчание затягивалось, становясь непереносимым. Но Саммер, добившись своего, решила пойти дальше:

– Если я позволю тебе увидеть Райана, ты оставишь нас в покое еще месяца на три?

– Вероятно, у меня будет очень много дел, – холодно, почти бесстрастно бросил Рурк. – Голландцы отомстят за свои поражения, и отомстят жестоко.

При входе в дом их встретил жалобный младенческий крик. Саммер встревоженно огляделась. Из сосков брызнули тонкие струйки молока, промочившие лиф платья. Тут же появилась миссис Бишоп с Райаном на руках и восторженно заулыбалась, увидев Рурка.