«Господи Боже, Спаситель небесный, помилуй нас».

Театры начали закрываться. Командам судов не позволялось сходить на берег и появляться в лондонских кабачках, а король решил переехать вместе со всем двором в Хемптон-корт, неподалеку от Ричмонда.

Религиозные фанатики ходили по городу, выкрикивая, что сам Господь вершит божественное правосудие над распутными аристократами, которые попирают все людские и небесные законы. Бродячие проповедники обвиняли также в безнравственности столичных жителей, способных обмануть даже слепого и украсть медные пенни с глаз мертвеца. Конечно, все это было недалеко от истины, но ни богатые, ни бедные лондонцы не собирались вести праведную жизнь и, наоборот, бросились в омут разгула и оргий.

Саммер покинула благочестивое общество королевы и Франсис Стюарт ради разнузданной компании Барбары Каслмейн и Энн Карнеги. Вместе с герцогом Бакингемом и Генри Джермином они отправились на лодке в Саутуорк, чтобы развлечься дракой на ножах – куда более кровопролитным зрелищем, чем петушиные бои или кормление медведей. Сначала участники бились до первой крови, и среди толпы пробегал шепоток, что главный поединок будет не на жизнь, а на смерть.

Компания в окружении дюжины кавалеров, громко смеясь и весело переговариваясь, прибыла в Саутуорк. Мальчики-факельщики, освещавшие путь, проводили их в укромный уголок. На Саммер была шляпа с пушистым пером, ниспадавшим на левую щеку. По примеру Рори сегодня она надела черный с белым туалет.

В публике царила напряженная атмосфера. Казалось, сам воздух был пропитан возбуждением, и Саммер ощутила буйный стук крови в висках. Какая отрада хотя бы на время отвлечься от собственных бед! И потом, ей ужасно наскучили нудные, унылые разговоры тщеславных пустышек, считавшихся ее приятельницами. Как же они надоедливы!

Она взяла у одного из обожателей серебряный флакончик и уже поднесла было его к губам, как вдруг запястье стиснула чья-то сильная рука.

– Адские фурии! – выругалась она, не поднимая глаз. – Немедленно отпусти, или я велю измочалить тебя до полусмерти!

Но тут раздался знакомый голос, пронизанный такой злобой, что по спине Саммер пробежали мурашки.

– Неужели, мадам? – прошипел лорд Хелфорд. – А вот мне кажется, что матери моего ребенка не пристало находиться в столь низком обществе и к тому же быть свидетельницей кровавой бойни… или вы уже успели избавиться от младенца?

Саммер в ужасе съежилась под его свирепым взглядом, но оскорбление все-таки задело ее до глубины души.

– Почему вы непременно должны вести себя, как самый последний ублюдок? – пробормотала она, захлебываясь слезами.

В Рурке вспыхнуло непрошеное желание. Такой соблазнительно-красивой она еще никогда не была. Талия пока оставалась неправдоподобно тонкой, но грудь заметно пополнела. Рурк представил, как держит в объятиях ее обнаженное тело, как ласкает губами набухшие ядрышки сосков…

Но вдруг его глаза блеснули едва подавляемой яростью.

– Я не возражал против твоих похождений в обществе королевы, поскольку с ней ты всегда под надежной охраной, но сегодняшняя компания совершенно для тебя не приемлема. Если будешь водиться с подобными шлюхами, тебя посчитают одной из них. Я срочно увожу тебя домой.

– Чума на твою голову, Хелфорд! – выкрикнула Саммер, но тут же осеклась. Не было худшего проклятия для человека в столь ужасные времена.

– К сожалению, чума не разбирает, кого взять. Она может прийти и к вам, мадам. Я слышал, что болезнь косит беременных женщин, как траву.

Саммер охнула, словно впервые поняв, какой опасности подвергается. Рурк крепко сжал ее локоть.

– Уберите руки, сэр! – рассерженно бросила она.

– Если не пойдешь добровольно, я вынесу тебя отсюда. Выбирай, – не допускающим возражений тоном велел он.

Саммер огляделась, увидела вокруг любопытно-выжидающие лица и решила не спорить. Хелфорд способен на любую жестокость и не остановится ни перед чем, лишь бы поставить на своем.

Карета уже ждала. Рурк подсадил жену, и Саммер устало положила голову на бархатные подушки. Невыносимо… совершенно невыносимо находиться рядом с ним в замкнутом пространстве. Их по-прежнему неодолимо тянуло друг к другу, и ни один не мог и не хотел противиться судьбе. И чтобы прервать затянувшееся молчание, Саммер неожиданно для себя выпалила:

– Ненавижу! Ненавижу тебя!

Против ее ожиданий, Рурк не рассердился. Глубокий красивый голос вибрировал от чувства, которому она боялась дать название:

– Вопреки общему мнению, Саммер, обратная сторона любви вовсе не ненависть, а равнодушие, и я уверен: что бы ни случилось, мы с тобой никогда не станем друг другу безразличны.

– Как ты мог сказать такое о ребенке? – заплакала она.

– Хотел ранить тебя побольнее, – сознался Рурк. – Я ни на секунду не думал, что ты способна на такое. – И жестко, совсем как несколько минут назад, добавил: – Ты же не обращаешь внимания на мои просьбы покинуть Лондон!

– Если бы Роузленд по-прежнему принадлежал мне, я, возможно, и спряталась бы там от чумы…

Она не успела договорить. Рурк повернулся к ней и задел плечом ее грудь. Саммер отпрянула как ошпаренная, но тут же очутилась в его объятиях. Их губы слились в безумном поцелуе.

– Ру! – умоляюще выдохнула она, не понимая, что движет мужем – любовь или всего лишь похоть.

– Дорогая, сокровище мое, – хрипло бормотал он, – почему мы терзаем друг друга? Стоит мне увидеть тебя рядом с посторонними мужчинами, услышать твой смех, как я готов всех убить! Да и тебя тоже.

Саммер мгновенно вспомнила о романе с Рори и покраснела от стыда.

– Я предпочла бы уехать домой, в Корнуолл, где опасность не так велика.

Кольцо его рук сжалось еще теснее.

– Не так велика? – воскликнул он. – Опасность там, где ты! Едва тебе наскучит тихая жизнь, ты не раздумывая переоденешься Черным Котом и отправишься грабить экипажи!

– О, с таким животом, какой у меня скоро будет, ни один человек не примет меня за грабителя, – вздохнула она.

– Надеюсь, – кивнул Рурк, с видом собственника оглаживая ее бедра.

– И, по правде говоря, Спенсеру лучше уехать из Лондона. Столичная жизнь совершенно развратила его.

– Что еще натворил этот дьяволенок?

– О, ничего особенного, – слабо отмахнулась Саммер.

– Вне всякого сомнения, волочится за юбками, пьет, играет, а ты день и ночь волнуешься за него.

– Меня беспокоит не столько он, сколько его приятели. Повесы и распутники.

– Вроде твоих дружков? – осведомился Рурк.

– Черт бы тебя побрал, муженек, ты единственный, кто не задумываясь оскорбит меня и тут же осыплет ласками.

Ее слова лишь подлили масла в огонь желания.

– Останься нынче со мной в Уайтхолле, – потребовал он.

Саммер сделала вид, будто не понимает, что ему нужно:

– Зачем это, спрашивается?

– Мы с тобой изнываем от неутолимой жажды, – прошептал он, перекатывая между пальцами ее тугой сосок.

– Ты – возможно, но не я, – отбивалась Саммер.

– Мы хотим всю ночь лежать обнаженными в объятиях друг друга.

– Ты, но не я, – повторила Саммер, хотя от его слов сердце тревожно застучало.

– Мы всегда были скорее любовниками, чем мужем и женой, – пробормотал он. Чресла наливались знакомой тяжестью, и Рурк поклялся себе, что сегодня она вновь станет принадлежать ему. И если отдастся по собственной воле, он готов сделать для нее все на свете.

– Я прошу только одну ночь.

Саммер оскорбленно вскинула голову. Да как он смеет!

– Значит, я для тебя всего лишь девка, которую можно наутро бросить?

– Плоть Господня, Саммер, что же тебе нужно! Ты отказываешься быть мне верной женой и жить в моем доме, поэтому я вынужден вымаливать крохи твоих милостей! Я уже теряюсь, не зная, что лучше: то ли придушить тебя, то ли силой принудить повиноваться.

Он приподнял ее подбородок и поцеловал в губы.

– Поедем со мной в Уайтхолл… на твоих условиях.

– Ни за что, – без колебаний отказалась она. – Отвези меня на Кокспер-стрит или оставь прямо здесь, на улице.