Поскольку королева Екатерина была португалкой, портвейн быстро вытеснял бывший до этого в моде кларет, а эль и сидр лились рекой.

Король не отходил от гостеприимной хозяйки дома, новоявленной графини Бат, и леди Каслмейн сходила с ума от ревности. Сегодня на Барбаре были роскошное пурпурное платье и великолепные аметисты, и она считала, что леди Гренвил выглядит унылой и бесцветной в простом белом наряде и жемчужном ожерелье. Однако ей было хорошо известно, что бесценные перлы переходили в роду Гренвилов из поколения в поколение.

Заметив, что к графине Бат подошел лорд Бакингем, Барбара подобралась ближе и толкнула его под руку так, что тот пошатнулся и залил портвейном белый шелк.

– Господи, Джордж, недаром говорят, что ты недостоин есть из одного корыта со свиньями! – воскликнула Барбара. – Подумать только, а я еще тебя защищала и уверяла, что, конечно, достоин!

Стоявшие вокруг навострили уши, наслаждаясь перепалкой родственников. Вильерсы обожали подкалывать друг друга, но Бакингем обычно выходил победителем из словесных баталий, потому что, не задумываясь, говорил любую гадость. Но прежде всего он учтиво извинился перед леди Гренвил:

– Прошу простить неуклюжего увальня, дорогая леди, но на вашем прелестном туалете кровавое пятно выглядит совсем как герб Гренвилов – алое знамя с тремя золотыми грифонами.

Он любил подчеркивать свое знание геральдики и сейчас старался не ударить в грязь лицом.

– Вы само воплощение благородного девиза вашего славного семейства.

Барбара была уничтожена, поскольку не имела ни фамильного девиза, ни древнего герба. Однако она тут же взяла себя в руки и спесиво фыркнула:

– Подумаешь! Мы с его величеством уже говорили о том, какой герб лучше всего подойдет для меня. Я почти остановилась на лебеде, держащем в клюве золотую подкову.

Бакингем мгновенно воспользовался возможностью поставить кузину на место и, надо отдать ему должное, с честью вышел из положения:

– Кстати, Барбара, я приготовил идеальный девиз специально для вас: «Седлай, как только встанет!»

Хриплый гогот Бесс Мейтленд прозвучал в наступившей тишине карканьем вороны. Вне себя от восторга, она отвесила Барбаре увесистый шлепок по спине:

– Кровь Христова, вот это язычок! Сознайся, Бэбс, он тебя обставил!

Бедняжка подавилась рыбьей костью и, поперхнувшись, закашлялась. Минут пятнадцать она не могла прийти в себя и не произнесла ни слова, что, как потом заметил один из зевак, было бесценным и крайне редким сюрпризом как для друзей, так и для врагов.

Король попытался было поболтать с леди Хелфорд, но придворные то и дело осаждали его просьбами. Когда они на секунду остались одни, Саммер, сочувственно оглядев короля, заметила:

– Всем от вас что-то нужно. Я начинаю понимать, что участь короля не так уж завидна.

– Совершенно верно, мадам, вспомните хотя бы моего отца, – усмехнулся король.[29]

Саммер взглянула в его глаза, и, несмотря на цинизм, который увидела в них, ей все же показалось, что в самой глубине таится нечто, похожее на нежность.

– Мне жаль, что вы столь многим поступились для этих людей, а им все мало, – тихо призналась она.

– Сердце мое, вы ошибаетесь, – печально вздохнул Карл. – Здесь нет ни одного мужчины, чей отец не погиб бы за дело Стюартов. Большинство из тех, кого вы видите, пожертвовали землями и богатством, чтобы вернуть меня на трон. Когда же враг восторжествовал, мои дворяне последовали за мной в ссылку. – И, сокрушенно покачав головой, добавил: – Так мужественны… так преданны… все они мои дети, и я ни в чем не могу им отказать.

Саммер невольно взглянула на мужа. Он один из тех храбрецов, о которых говорил король.

Их взгляды встретились, и она поняла, что Рурк все это время ни на минуту не выпускал ее из виду. И неожиданно ей расхотелось мстить мужу за преподанный урок. К тому же не стоит, чтобы он ревновал к королю.

Рурк с жадной тоской глядел на Саммер, и она послала ему воздушный поцелуй.

В бальном зале уже собрались музыканты с лютнями и цитрами. Послышались аккорды клавесина. Гости, привлеченные магией музыки, стали стекаться в зал.

Бал открыл король в паре с хозяйкой, графиней Бат. Ее муж Джек пригласил графиню Каслмейн. За ними выстроились остальные. Корнуолльцы предпочли танцевать с мужьями и женами, а столичные жители почти с ужасом наблюдали этот варварский, с их точки зрения, обычай.

Музыканты заиграли медленный, величавый менуэт, и после первых па дамы сменили кавалеров. Рурк неохотно расстался с Саммер, которую повел в танце сам король, и взял за руку жену Гренвила. Король одобрительно кивнул Саммер:

– Непременно сосчитайте, сколько неприличных предложений получите сегодня вечером, и все мне расскажете. Я сгораю от любопытства.

Саммер кокетливо погрозила Карлу пальчиком, и тот весело рассмеялся.

После менуэта заиграли павану, самый подходящий танец для беседы с партнером в отличие от куранты с ее быстрыми прыжками и поворотами. Перед Саммер склонился Банни Гренвил. Улыбнувшись приятелю мужа, она спросила:

– Скажите, милорд, всех ли Гренвилов природа наделила такими красивыми волосами?

– Да, дорогая, – прошептал он, – и не только на головах, но и в других занимательных местах. Если согласитесь немного погулять со мной, обещаю все вам показать.

Саммер от неожиданности охнула, и Карл, услышав ее, вопросительно поднял брови. Саммер кивнула, и король дерзко ухмыльнулся.

Следующим был лорд Бакхерст. Ужасное заикание не мешало ему, однако, слыть известным повесой.

– В-в-в-ваш м-м-муж намного в-в-вас старше. Если к-к-когда-нибудь захотите немного развлечься с-с-с-о своим ровесником, вс-с-с-помните обо м-м-мне.

– Дражайший лорд Бакхерст, мой муж считается самым свирепым человеком во всей Англии. Неужели во всем виноват возраст? – с деланной наивностью осведомилась она.

Король приказал играть один из своих любимых сельских танцев, и Саммер увлек в толпу танцующих развязный и грубоватый граф Лодердейл, чья рыжая шевелюра напоминала горящий факел. Саммер покраснела, представив себе, как он будет выглядеть раздетым. Когда он закружил ее и оторвал от пола, широкие ладони бесцеремонно скользнули по ее грудям. К тому же он что-то произнес, и хотя Саммер смутно сознавала, что его слова по меньшей мере неприличны, все-таки никак не могла понять их смысла. Король снова поднял брови, и она молча показала ему три пальца.

– Браво! – воскликнул он.

Мужчины предложили танец брол, где дамы целовались с кавалерами. Сильные руки сжали талию Саммер, и она поняла: это Рурк потребовал то, что принадлежит ему по праву. И когда их губы слились, окружающее перестало существовать, и остались только двое, которые не могли жить друг без друга.

Солнце еще не взошло, а заспанные лакеи уже отнесли вниз и уложили багаж леди Хелфорд. Многочисленные тюки и сундуки не вмещались в дорожную карету, и кучер с сожалением известил леди, что ей придется делить сиденье с лордом Хелфордом.

Саммер еще накануне поблагодарила леди Гренвил за гостеприимство, зная, что хозяйка вряд ли проснется в столь ранний час.

Спускаясь по лестнице, она заметила внизу Джека и окликнула его, но, подойдя ближе, поняла, что ошиблась, хотя незнакомец, очевидно, принадлежал к семейству Гренвилов. Он был старше Джека, но на вид куда более чванлив, и под его высокомерным взглядом Саммер стало неловко. Однако любопытство взяло верх.

– Простите, милорд, кажется, я спутала одного Гренвила с другим, – кокетливо улыбнулась она и протянула руку для поцелуя.

– Мадам, вы обознались, – холодно бросил мужчина, протискиваясь мимо нее.

– Что за невоспитанный олух, – пробормотала она, – и какой ужасный день для путешествия!

Вчерашний бал длился до четырех ночи, а их с Рурком праздник продолжался еще два часа, так что Саммер совсем не удалось отдохнуть. Подсаживая ее в экипаж, Рурк заметил темные круги под глазами и почувствовал угрызения совести. Дав наставления кучеру, он устроился рядом с женой. Она поднесла руку ко рту, чтобы скрыть зевок, и Рурк посетовал: