– Я бы не назвала его красивым, – пожала плечами Саммер. – Хотя он довольно привлекателен.
– Не такой, как ты, деревенской простушке перехитрить Хелфорда. Если считаешь, что дело тебе не по зубам, лучше сразу откажись. Придумаем что-нибудь попроще.
– Ну уж нет! – воскликнула Саммер, сгорая от желания поскорее ринуться в битву. – Думаю, Рурк Хелфорд именно тот, кто мне нужен!
– Так и быть, дорогая, но потом не жалуйся! Я тебя предупреждала! Хорошо, попытаюсь узнать, каковы его планы.
– Откуда?! – удивилась Саммер.
– Подошлю к его слугам своих, только и всего. Даже не представляешь, насколько ценные сведения можно получить подобным способом!
– Сегодня я хочу увидеться с человеком, которому отец заложил Роузленд. Попытаюсь уговорить его не лишать нас права выкупа имения. Мне необходимо выиграть время, но, Лил, думаю, что все пройдет как по маслу, если у меня будет что надеть.
– Мы с племянницей поднимемся в гардеробную, и прошу ни при каких обстоятельствах нас не тревожить, – велела Лил вернувшейся за подносом горничной и взяла Саммер за руку: – Пойдем, дорогая, пора познакомиться с Дорой.
К величайшему изумлению Саммер, оказалось, что весь верхний этаж дома отведен под гардеробные. Здесь была полновластной хозяйкой Дора, служившая когда-то костюмершей в театре «Ройял», миниатюрная пухленькая женщина с румяными, как яблоки, щечками.
По одной стене длинной комнаты тянулись окна, по противоположной – высокие зеркала. Неудивительно, что тетушка Лил так изумительно выглядит!
Заметив, как ошеломлена девушка, Лил поспешила объяснить:
– Это мой маленький секрет, Саммер. Все эти запасы рано или поздно идут в дело. Ты была бы потрясена, узнав, сколько родовитых, прекрасно воспитанных молодых леди, обученных идеально вести себя в обществе, совершенно не умеют одеваться! Дора просто сокровище, настоящая волшебница! Может смастерить любой наряд из ничего! По нескольку раз перешивает опушку из дорогих мехов на разные плащи, накидки и капюшоны. То же самое проделывает и с изящными вышивками бисером и кружевными вставками. Сейчас в моду вошли ленты, которые привозят из Франции, так что с помощью нескольких сотен ярдов таких лент она способна до неузнаваемости преобразить любое платье! – И, не переводя дыхания, осведомилась: – Ну, Дора, что посоветуешь?
– У леди Саммер настолько яркая внешность, что ей пойдет почти все. Но конечно, поскольку вы хотите произвести впечатление, нужно обдумать каждую деталь. Если бы она представлялась ко двору, то свела бы всех с ума, явившись в огненно-красном шелку с маками в волосах.
– Невозможно, голубка моя, девочка в трауре.
– Придется быть более сдержанными. Ее цвета – белый и черный, любой оттенок розовато-лилового, сиреневого, фиолетового… серый тоже неплох. Ну а на улице она может носить все что угодно, если не забудет надеть черную бархатную маску… у нас их полно, любых фасонов.
И хотя Саммер до этой поры ни разу не видела по-настоящему элегантных туалетов, все же, ведомая женской интуицией, безошибочно выбрала светло-серый бархатный плащ на подкладке из атласа аметистового цвета, отделанный лисьим мехом.
– У нее хороший вкус, – одобрила Дора. – Сюда полагается лисья муфта, и мы приколем на грудь аметистовую брошь… вот так.
Саммер только ахнула, когда женщина открыла многоярусную шкатулку для драгоценностей и вынула булавку с россыпью фиолетовых камней.
– Стекло, дорогая. Вся штука в том, чтобы носить это с видом императрицы, – пояснила Лил. – Но меха подождут, Дора. Сегодня нам нужно поехать к человеку, который держит закладные на имение Саммер. Она должна выглядеть порядочной молодой дамой в глубоком трауре, которая, однако, не оставляет надежд получше устроиться в жизни. Необходимо, чтобы он посчитал, будто обязательно получит свои денежки, если согласится немного повременить.
Дора, поджав губы, часто покивала, словно советуясь с кем-то невидимым, и сняла с вешалки уличный костюм кремового бархата, с застежками из плетеной черной тесьмы, а к нему кремовую шляпу с высокой тульей, украшенную черным страусовым пером, элегантно обрамлявшим щеку и заходившим под подбородок. Туалет дополняли черные лайковые перчатки, меховая муфта, веер и шелковый платочек того же цвета.
– Ну как, во имя Господа Бога, мне удастся удержать одновременно маску, муфту, веер и носовой платок? – в отчаянии воскликнула девушка.
Не обращая на нее внимания, Лил повернулась к Доре:
– Милочка, ты превзошла себя! Она будет выглядеть в точности, как королевская фаворитка, а это, я полагаю, нам на руку! Саммер, рядом с тобой я кажусь настоящим чучелом! Боюсь, придется мне надеть черные соболя! Я очень неравнодушна к черным соболям! – проворковала она.
Ничего подобного Саммер еще не доводилось испытывать. Она вообще никогда не носила женских шляп, а подвязки, украшенные лентами, и туфельки на высоких каблуках потрясли ее почти так же сильно, как корсет, приспособление, невыносимо стягивающее талию и приподнимающее грудь. И хотя Саммер было трудно дышать, она не могла не признать, что выглядит поистине неотразимой, если над вырезом платья вздымаются соблазнительные белоснежные полушария.
Поскольку она еще не научилась управляться одновременно с веером, муфтой и носовым платочком, пришлось выбрать маску попроще, из тех, что завязывались ленточками на затылке.
Одев девушку, Дора отступила, а Лил восторженно всплеснула руками:
– Дорогая, ты просто изумляешь меня! Выглядишь так, словно только что прибыла не из Корнуолла, а из самого Парижа! Клянусь, стоит тебе немного подкраситься и приклеить мушки, ты совершенно забудешь о провинции и навсегда останешься в Лондоне!
У Саммер сжалось сердце при воспоминании о бедняге Спайдере. Совсем один, вечно голодный, да еще вынужден прятать контрабандный табак! Ворочает тяжелые бочонки на пустой желудок.
Саммер стало ужасно стыдно, но Лил, не дав ей времени предаться угрызениям совести, велела подавать карету.
Дамы вышли на улицу, и Саммер, погруженная в невеселые мысли, не заметила темноволосого всадника.
Рурк направлялся в Пул,[13] где его судно готовили к отплытию в Корнуолл, но, сам не зная почему, свернул со Странда на Кокспер-стрит. Увидев девушку в сопровождении тетки и лакея, он понял, отчего его так тянуло сюда.
– Саммер, – выдохнул Рурк. – Леди Саммер. Какое необыкновенное создание!
Ростовщик Соломон Сторм жил на Чипсайде, узкой улочке, пересекавшей весь Сити. Рурк Хелфорд последовал за экипажем леди Ричвуд вниз по Странду, на Флит-стрит, до Ладгейт-хилл, откуда начинался Чипсайд. Он увидел, как дамы вышли и направились в квартал, где обитали менялы и ростовщики, дающие в долг из шести процентов. И поскольку он знал о смерти Сент-Кэтрина, то и предположил, что Лил, не теряя времени, хочет забрать доставшиеся ей в наследство деньги.
Соломон Сторм проводил посетительниц в контору, отметив про себя их шикарные наряды. Лил держалась настороженно, готовая в любую минуту прийти на помощь племяннице, если та не справится сама.
– Доброе утро! Я леди Саммер Сент-Кэтрин, – проворковала девушка и, вручив ему необходимые документы, принялась плести небылицы: – Мне необходимо договориться, когда и как заплатить по закладной и вернуть поместье, которое так неразумно промотал мой батюшка.
– Дорогая леди Сент-Кэтрин, я вряд ли позволю вам выкупить Роузленд! Посмотрите, какое сегодня число! Каждому ясно, что вы просрочили платежи! Вместе с процентами набежало восемнадцать тысяч фунтов, и я легко могу продать закладную за девятнадцать торговцу недвижимостью!
Девушка недоверчиво усмехнулась:
– Девятнадцать тысяч?! Но, мистер Сторм, только собрание картин стоит вдвое дороже! Имение граничит с землями лорда Хелфорда, и после свадьбы…
Она осеклась и поспешно зажала рот рукой.
– Дорогой мистер Сторм, умоляю, забудьте все, что слышали! Надеюсь, вы поймете: я в крайне неловком положении… траур и все такое… приходится держать помолвку в секрете. Я могу положиться на вашу порядочность, мистер Сторм? Позвольте мне все объяснить, без упоминания имен, разумеется. Один корнуолльский джентльмен великодушно предложил выкупить это имение и вернуть его мне, но сейчас, к величайшему сожалению, мои средства сильно истощились. Поэтому я и просила бы вас ссудить мне еще две тысячи фунтов из восьми процентов сроком на месяц, чтобы я могла исполнить тягостный долг и похоронить отца.
