— Ах, ты ж! — выкрикнул Менелай, приглашенный мной на праздник персонально. — Да как он не убился-то!

Спартанец, сам великолепный возница, даже встал, опираясь на каменные перила царской ложи. Он прилип взглядом к поворотному столбу, вокруг которого колесницы проходят нос к носу, чека к чеке. Малейшая ошибка, и колеса ударятся друг о друга, напрочь вырвав ступицу. Такое уже случалось на тренировочных забегах.

— Синий! Гони! Гони! — заорал он, совершенно растеряв весь свой суровый вид. Менелай едва не приплясывал от возбуждения. Еще бы! Он поставил на синих пять статеров, а микенский царь Эгисф, беснующийся рядом, эту ставку принял.

У кого-то праздник, а у меня работа. Мне с ними еще пить сегодня, да и завтра, скорее всего, тоже. Столбы пыли, вздымающейся над ипподромом, пробираются в горло и нос, но всем на это плевать. Истошно визжит даже моя жена, которая вдруг осознала свое неподобающее поведение и села рядом с виноватым видом. Спокоен только Ил. Его вообще сложно прошибить чем-то, когда он на людях. Худощавый мальчишка с золотым обручем на лбу неподвижен, словно мраморная статуя. Только губы шевелятся на его каменном лице, выдавая нешуточное волнение.

— Да что ты творишь! — истошно заверещала Клеопатра, которая взобралась с ногами на свое сиденье и затрясла маленьким кулачком. — Говнюк! Я твоей печенью теткиных мурен накормлю!

Да… Это эпический провал. Жокей в белом обходил поворотный круг и все-таки зацепил колесом собрата в красном. Тонкие деревянные ободы лопнули, и жалобно накренившиеся повозки взяли вправо, куда уже побежали умелые парни с запасными колесами. Первый пит-стоп на сегодня и, скорее всего, не последний…

— Я тебе голову отрежу, сволочь! — орал наместник Пилоса Муваса, и я мигнул страже. Присмотрите, мол, за царевичем. Ведь и впрямь отрежет. У него такие обещания редко расходились с делом.

— В первом заезде побеждают… — загадочно прогрохотал глашатай, когда кони, покрытые хлопьями пены, пересекли финишную линию. — Синие!

— А-а-а! О-о-о! — пронеслось по рядам, и на поле выбежали шарданы с короткими дубинками. Промежутки между секторами уже заняли легионеры, которые пинками и зуботычинами успокаивали самых буйных.

— А весело тут у вас, государь, — сел на скамью Менелай, утирая обильно льющийся пот. — Думал, сердце из груди выскочит.

— Вина? — спросил я, и слуга подал Менелаю кубок, который тот осушил в три глотка.

— Да, у нас хорошо, — продолжил я. — Как сыновья? Как Гермиона?

— Замуж выдал ее за геквета из ближних, — равнодушно махнул тот рукой. — А сыновья… ну что сыновья… дерутся и охотятся, как и пристало царям. Старшего скоро на войну возьму.

— С кем воевать собрался? — поднял я бровь. — У вас там спокойно вроде бы.

— Аркадян надо в разум приводить, — ответил Менелай. — То коров угонят, то баранов.

— То ты у них угонишь, — догадался я.

— Ну, не без этого, — хмыкнул Менелай. — Что ж мне, мхом покрываться? Надо кровушку по жилам погонять. О! А это еще кто?

А на поле началась борьба, и я не без удивления смотрел на громадную фигуру Алиата, знакомца по площади у храма. Могучий грузчик отталкивал менее массивного противника, который наскакивал на него, пытаясь подбить ногу. Ему это пару раз почти удавалось, но только что почти. Похожие на столбы ножищи гиганта оставались недвижимы. Его можно было бы взять техникой, но с техникой тут беда. В этой реальности ни фехтовать, ни бороться толком не умеют. А кулачный бой и вовсе похож на пьяную драку. Дикие времена, что еще можно сказать…

— Проклятье, — расстроился я. — Про весовые категории забыл. Вот ведь пропасть!

Впрочем, борьба оказалась не так зрелищна, как скачки, а потому большая часть гостей из царской ложи удалилась в зал, где уже накрыли столы. Разодетая знать Пелопоннеса, островов и Кипра тащила с блюд жареных цесарок и дроздов, рыбу и дичину. Возбужденные аристократы жадно чавкали, выплевывая кости на стол. Горы выпечки таяли на глазах, а кувшины с вином опустошались невиданными темпами. И даже мои собственные бутерброды с черной икрой цари и их жены отправляли в рот и пережевывали с самым задумчивым видом. Наверное, они пытались понять смысл этого столичного изыска, но судя по лицам, смысл пока оставался темен.

— Награждение, государь! — шепнул мне на ухо распорядитель игр.

— Сейчас, — сказал я и поднял чашу. — Хочу выпить, благородные, за сегодняшний праздник. Предлагаю учредить игры, подобные тем, что вы увидели. Они будут проходить раз в четыре года в… Например, в Олимпии!

— Что за Олимпия такая? — удивились гости. — Не знаем такого города.

— Дыра в Писатиде, на берегу реки Алфей, — ответил Муваса, в землях которого и находился этот славный город. — Деревня деревней. Молятся там Великой Матери, но они ее Геей называют. На редкость унылое место. Там только один раз весело было, когда я с тамошнего басилея кожу содрал и на барабан натянул. Гы-гы-гы…

— Не хотим Олимпию, государь, — зашумели гости. — Туда через земли аркадян идти! А это, считай, война. Давай что-то такое, чтобы всем удобно было.

— Тогда Коринф, — сдался я. — Истмийские игры будут. На Истме, перешейке.

— Коринф годится, — согласились все. — Туда даже из Фессалии народ придет, а еще из Беотии, Этолии и Акарнании. А никаких Олимпий мы знать не знаем.

— Значит, решили, — кивнул я. — Тогда через год и проведем.

Я вышел из своей ложи, чтобы наградить борцов. К моему величайшему удивлению, силач Алиат занял только второе место, что никоим образом его настроения не испортило. Ожидание бесплатной пирушки расцветило его простецкую физиономию широкой детской улыбкой.

— Когда тебя в господской таверне угощать будут, — негромко сказал я ему, надевая на бычью шею обруч с золотым кулоном, — объяви всем, что в следующем году в Коринф поедешь. Там призы дадут не чета сегодняшним.

— Да ты откуда про таверну знаешь, государь? — с ужасом посмотрел на меня здоровяк. — Тебе бог это сказал? Бог, да?

— Бог, — с самым серьезным видом кивнул я. — Иди, и дружку своему тощему скажи, чтобы не жадничал. Скажи, сам ванакс желает, чтобы он тебя досыта накормил.

— Убей меня гром! — прошептал грузчик, отходя от меня на негнущихся ногах. — Все знает! Все видит! Правильно люди говорят, он бога сын… А я-то, дурень, не верил… Все парням расскажу…

— Да, вот так и рождается легенда, — хмыкнул я, возвращаясь в свою ложу.

— А сейчас будет бег на дистанцию в стадий! — заревел глашатай. — Участникам выйти на старт! Зрители! Садимся на свои места! На места, песьи дети! Еще один забег колесниц будет в самом конце! Шарданы в красном секторе! Куда смотрите? Не видите, там сейчас драка начнется! Дайте им по зубам, чтобы в ум пришли!

— Государь, — тронула меня за локоть Кассандра. — Голубь из Египта прилетел. Как ты и сказал, жрец Рамсеснахт на нашу хитрость не купился. Ждем, когда на храмы нападения начнутся.

— Мы к ним готовы? — повернул я голову.

— Ну, разумеется…

Год 12 от основания храма. Месяц одиннадцатый, Атанайон, богине Атане-градодержице посвященный. Пер-Рамзес. Нижний Египет.

Безымянный толкался у святилища Амона уже почти час. В этом храме и так каждый день выносят к людям статую бога, поют гимны и собирают приношения, но месяц Хойяк просто переполнен священными днями. Вся страна празднует смерть и воскресение Осириса. Уже слепили из нильского ила фигуру бога, смочили ее священной водой и разрубили на куски. Жрицы в образе Исиды и Нефтиды горько оплакивают его, ибо только через скорбь происходит возрождение. Завтра в процессии понесут по священным местам ладью самого Осириса, собирая его разрубленное Сетом тело, а потом Исида сложит эти куски и вдохнет в них жизнь. Все это действо займет без малого неделю, а потому у храма Амона народ толпится с утра до вечера.

Безымянный приходил сюда каждый день, слушая, как с каждым разом жрецы солнечного бога, пропев положенные гимны, все сильнее брызжут ядом лжи в размякшую, восторженную толпу. Накал страстей все усугублялся, потому что своей цели слуги Амона достичь пока не могли. Замордованное столетиями муштры, привычное к покорности население боялось гнева всех богов без исключения, и сподвигнуть его на что-то серьезное было чрезвычайно сложно. А тут уже впрямую шли призывы храм Сераписа разнести по камешкам, а его жрецов бросить крокодилам. Люди в толпе слушали, замерев от ужаса, как зловредные слуги Сета пьют кровь младенцев, но верили только самые наивные и глупые. Это было уже слишком, и многие даже качали головами, настолько нелепо все звучало. Но вот сегодня происходит что-то новенькое.