Девушка медленно подняла руку, показывая на ущелье внизу. Оттуда доносился нарастающий шум моторов. Колонна приближалась с севера, причем быстрее, чем мы рассчитывали. Впереди джипа с американцами и тех грузовиков, где ранее мы с Шутом прятались, ехало ещё два внедорожника с пулеметами. А впереди, метрах в ста пятидесяти от них, на пустой дороге стоял хорошо узнаваемый советский УАЗ-452, «буханка».

Людей поблизости вроде бы нет, только одна машина. Лишь из кабины показался всего один человек. Даже с этого расстояния, в бледном предрассветном полумраке я смутно узнал квадратные плечи человека, которого не видел со времени последнего совещания в Герате. Это был капитан Филатов… Стоп! Но ведь из группа погибла несколько часов назад! Разве нет?

Мы замерли, вжавшись в камни. Благо, место было практически неприметным.

Колонна приближалась, а навстречу ей, у своей «буханки», стоял капитан Филатов. Тот самый, чью гибель нам доложили. Он не прятался. Он определенно их ждал.

— А вот это я сейчас не понял… — изумлённо просипел Шут, вжимаясь в приклад своей СВД. — Герц, ты же вроде сказал, что вертолет на котором они летели был сбит и вся группа погибла в полном составе!

— Ну да, — отозвался Артемов. — Вторая вертушка унесла ноги и затем доложилась. Штаб так сообщил.

— М-м… А какого же хрена он тогда тут делает? Для мертвеца он как-то слишком хорошо выглядит, вам не кажется⁈

— Кажется… — сквозь зубы процедил я, продолжая наблюдать.

Это что же получается, они уцелели? Но тогда где остальные разведчики? Что вообще за человек этот капитан Филатов? Надёжен ли? Если предположить, что второй Ми-24, сопровождавший группу улетел и не убедился в том что группа выжила, то какого хрена Филатов здесь? За почти шестьдесят километров от их зоны «работы», с непонятным транспортом. Да ещё и на пути следования американской колонны… Видно же, что он кого-то ждёт! И точно не нас!

Вот же дерьмо собачье! Да это попахивает изменой! Неужели все погибли и только он один уцелел? Каким образом можно спастись с падающего в горах вертолета? Неужели он подставил своих же людей, а сам как-то скрылся до того, как вертушку сбили душманы?

— Можно я его пристрелю⁈ — спросил Корнеев, вновь прицелившись. — Уж я-то не промахнусь!

— Тише, — осадил я прапорщика. — Пока понаблюдаем! Чую, скоро мы получим ответы на все вопросы!

— Так не слышно же ни хрена!

Это действительно так. Подобраться бы поближе, но уже не вариант. Любое передвижение с нашей стороны будет замечено.

— Гром, я могу попробовать читать по губам! — вдруг предложил Док. — Но у меня оптики нет.

Я быстро принял решение и передал ему свой Винторез. Прицел ПСО-1 в целом позволял видеть такие детали на расстоянии в сто пятьдесят — двести метров.

Колонна душманов и американцев тем временем остановилась. Часть из них выбралась наружу, оружие держали наготове. Люди слегка рассредоточились справа и слева от маленькой колонны. Я не заметил какого-либо волнения в их поведении. Все спокойные, уверенные, что ситуация полностью под их контролем.

Мы насчитали шестерых американских солдат, а также около двадцати душманов. Но это не точно, внутри грузовиков могли быть еще люди.

И вправду, через минуту я заметил, что в кузове одного из грузовиков были раненые — результаты ночного боя?

Тем временем, после небольшого промедления, из головного джипа вышел высокий американец в полевой форме расцветки вооруженных сил США, но без каких-либо знаков различия. Ранее я его не видел, ночью у упавшего спутника его не было, как и бойцов. ЦРУ-шник, не иначе. Непременно с кобурой на поясе, на голове мятая кепка и солнцезащитные очки. Бзик у них на очки, что ли? Уверенности им это добавляет, наверное…

За ним показался другой американец, уже знакомый нам ранее — усатый тип, с перебинтованной рукой. Именно из-за него наш первоначальный план провалился, толком не начавшись. Хорошо его Лейла осадила из своей «Мосинки», боец из него сейчас не очень. Но меня он беспокоил иным — у него какое-то феноменальное чувство видеть скрытую угрозу. Как бы он не просек, что за ними сейчас наблюдает советская разведка.

Разумеется, чудом воскресший капитан Филатов, встречал их не как противник, а скорее, как деловой партнер. Спокойно, уверенно. И это меня сильно разозлило…

Да какого черта? Почему я все чаще встречаю подобное поведение среди своих собратьев если не по крови, то по военному ремеслу? Складывается ощущение, что все в армии прогнило и повсюду можно ожидать предательства. Однако точно знаю, что на самом деле это не так и такого гнилья мало. Тем не менее, в голову уже заползла скользкая мысль, будто бы сама судьба гонит меня туда, где водятся такие вот коварные «хамелеоны». Для чего? Да хотя бы для того, чтобы я им хвосты отрубал по самое горло!

Вот же ситуация, а? Вроде бы свои, советские люди, военные, носят погоны. Более того — разведчики, как и мы. А на деле получается, чистой воды предатели? Ради чего? Денег? Власти? Славы?

Чушь, никогда такие не получают того, чего хотят. Рано или поздно их находят и заставляют ответить за свои грязные дела.

Быть может, все это элементы одной огромной картины, которая пока никому из нас не понятна? Что если все это как-то связано?

В любом случае, противно на это смотреть! Но, время все равно покажет…

Американец и наш, героически погибший во время крушения вертолета офицер, пожали друг другу руки, будто это само собой разумеющееся. А затем они вместе отошли чуть в сторону от дороги. Разговор был достаточно коротким, не более полутора минут.

Американец, судя по поведению, был недоволен. Ну еще бы, ночью мы им нервишки потрепали.

В ходе диалога, тот неопределённо махнул рукой, предположительно в сторону места, где лежал раскуроченный ими советский спутник и другие обломки.

— Док? — спросил я.

— Э-э, сейчас… Он говорит, что Филатов сильно опоздал. Что место встречи совсем не то. И про то, что им ночью помешали.

— Вот уроды! — мрачно проворчал Смирнов.

Филатов только слушал и кивал. Затем он спокойно достал из кармана своего разгрузочного жилета какой-то небольшой металлический предмет, похожий на металлическую коробочку. Показал его собеседнику.

Вот тут ЦРУ-шник неожиданно улыбнулся. Взял ее, повертел в руках и тщательно осмотрел. Затем обернулся и дал короткий знак своим людям. Значит, встреча действительно не случайна и была запланирована заранее. Трое американских солдат оперативно выгрузили из джипа тот самый контейнер, с установленной в нем камерой. Судя по этому, он был достаточно тяжёлый, визуально килограмм под девяносто весом.

Выглядел он действительно странно. У него не было привычных углов, откидывающейся крышки. Цвет — типичный, серебристый, как и большинство советской военной аппаратуры. Ящиком его я назвал потому, что издалека он походил на него, но по факту, это все-таки контейнер.

Некоторое время они ещё говорили, повернувшись к нам боком. Док не смог ничего толком разобрать. Расстояние по-прежнему мешало хоть что-нибудь расслышать.

— О… Они обсуждают какой-то договор и итоги. Что-то про Сирию и Иран. Про Москву. Сложно понять.

Затем Филатов вытащил из другого кармана сложенный лист бумаги, развернул и протянул старшему американцу.

Тот взял и принялся читать. Кивнул Филатову.

Никаких рукопожатий больше не было. Только холодная деловая сделка.

Затем он что-то крикнул своим. Сам подошёл к ящику, наклонился над ним, будто бы проверял что-то. Контейнер вдруг приоткрылся, но американец тут же закрыл его обратно.

— То, что передал Филатов, получается, это ключ для разблокировки контейнера! — тихо добавила Лейла. — Но откуда он у него?

А вот инженера Виктора почему-то оставили в машине. Вероятно, он был слишком ценным активом, чтобы светить его на открытой местности. Или же попросту не нужен в момент передачи. Возможно, даже Филатов даже не подозревал о наличии у американцев советского инженера.