Конечно, есть и такие, кто продолжает дефилировать по подиуму, перешагнув тридцатилетний рубеж. Клаудиа Шиффер, Синди Кроуфорд, Элль Макферсон — все они давно разменяли четвертый десяток, и все-таки их фотографии по-прежнему украшают каждую четвертую журнальную обложку. Но они же топ-модели, звезды мирового масштаба.

У каждой из них есть белоснежный особняк на Голливудских холмах с чернильно-синим прямоугольником бассейна, и пентхаус в Нью-Йорке, и парочка темнокожих телохранителей, и столько модной эксклюзивной одежды, что ее вполне хватило бы на всех жительниц какой-нибудь небольшой развивающейся страны.

А кто такая Нина Зима? Что есть у нее?

Да, она довольно известна в узких московских кругах. Модные дизайнеры целуют ее в щечку при встрече, поклонники иногда шлют ей письма туманно-эротического содержания, а встречные прохожие изредка просят автограф.

Но она не топ-модель.

Далеко не топ-модель.

Не Синди Кроуфорд. И не Линда Евангелиста (хотя многие фотографы намекают Нине на ее сходство со знаменитой канадской красавицей).

Ее нынешняя слава — хрупкая бабочка-однодневка. Нину забудут, как только ее лицо перестанет улыбаться с глянцевых обложек, как только на нее махнут рукой столичные стилисты и постановщики рекламных роликов.

Многие думают, что русские манекенщицы состоятельны. Это не так. Линда Евангелиста однажды призналась одному корреспонденту, что не поднимется с постели меньше чем за десять тысяч долларов. Десять тысяч — это нижний предел, взыскательные парижские красотки могут получить и полсотни тысяч долларов только за один показ мод. А в Москве самой дорогой манекенщице не заплатят за ту же самую работу и тысячи.

Нинина грустная улыбка растиражирована модными фотографами, ее красиво накрашенное лицо на каждом втором рекламном щите, она снялась в двенадцати рекламных роликах.

И много ли она заработала?

У нее есть однокомнатная квартирка на Стромынке и подержанная «хонда» цвета мокрого асфальта. Зимой она подметает нечищеные московские тротуары низкой полой своей клешеной норковой шубки; она иногда обедает в довольно дорогих ресторанах и пару раз в год позволяет себе отдых на модном заграничном курорте.

Но на что же она будет жить, когда ее перестанут снимать?

Она ничего не умеет делать: только ходить по «языку», размашисто повиливая измученными диетой бедрами, и ослепительно улыбаться фотообъективам.

У нее нет высшего образования. Да что там высшее — у нее и школьного аттестата нет! Забыла получить, махнула рукой. Видимо, полагала, что королевы красоты не стареют.

А может быть, это просто предзимняя депрессия, пустые переживания? Геннадий ведь пока не говорил, что она должна покинуть агентство!

— Даже не думай об этом! — сказал ей Вася Сохатый, которого она доверчиво посвятила в свои сомнения. — Ты же знаменитость, ты личность, они не могут так просто про тебя забыть. Ты одна из первых русских топ-моделей, и еще будешь работать как минимум десять лет! К тому же ты — лицо моего Дома моды, я наконец прославился, и поэтому тебя публика тоже не забудет. Я-то в любом случае буду работать только с тобой.

И она немного успокоилась.

Нинины дела действительно шли не так уж плохо. В начале января она отснялась для очередной фото-сессии журнала «Мари Клер». В конце января ее сфотографировали на обложку журнала «Личность». А на развороте поместили огромное Нинино интервью — она вяло рассуждала о моде и здоровом образе жизни и в очередной раз рассказывала о давно прошедшем барселонском конкурсе. В феврале Нину выбрали лицом крупной косметической компании «Керастин».

А в начале марта директор агентства «Севен санз» Геннадий Орлов вызвал ее к себе в кабинет.

Она опоздала на пятнадцать минут — застряла в пробке на Садовом кольце.

— Что, Нинок, запыхалась? — приветливо улыбнулся Гена, когда на пороге появилась раскрасневшаяся Нина. Было в этой фразе чуть заметное ехидство, тонко завуалированный сарказм. Девушка насторожилась — она хорошо знала Геннадия: таким тоном он обычно разговаривал с провинившимися моделями.

— Извини, — на всякий случай сказала она, — сам понимаешь, пробки.

— Понимаю, понимаю, — лучезарно улыбнулся он, — ну ничего страшного. Снимай шубку, присаживайся. Поговорить надо. Тебе чай или кофе?

— Мне минеральную воду с лимоном, желательно «Перье» или «Эвиан». — Она небрежно бросила шикарную шубу на кожаный офисный диван.

— Светлана, принеси зеленый чай, — крикнул он секретарше, а потом невозмутимо добавил, обращаясь уже к Нине: — Извини, солнышко, но вода минеральная закончилась. Вчера французы приходили на переговоры и всю «Перье» высосали, водохлебы.

Он говорил таким тоном, что Нине вдруг захотелось разбить ему очки. Нет, не в отсутствии минеральной воды тут дело. Если бы их разговор состоялся несколько лет назад, когда Нина только вернулась с барселонского конкурса, Гена бы отправил Светлану в ближайший супермаркет за минералкой. Супермаркет-то в этом же доме! Просто он хочет поставить Нину на место, показать ей, что никакая она не звезда, не персона VIP, а всего лишь…

— Ладно, валяй рассказывай. — Она поняла, что играть в вежливость бессмысленно, и решительно отодвинула от себя чашку, успев заметить при этом, что чай ей подали не слишком горячий.

— Это по поводу рекламы «Керастин».

— А что — «Керастин»? — удивилась она. — Кажется, они еще не разработали сценарий. Сказали мне, что съемки в мае.

— В апреле, — поправил он.

— В апреле же день рождения у этого дизайнера… как его… Гарика Кошелева. Придется много репетировать, тем более если мне опять достанется платье невесты.

— Не достанется, — «успокоил» ее Гена.

— Откуда ты знаешь?

— Платье невесты уже давно готово. Гарик шил его на Олечку Трубину. Это наша совсем новая девочка, финалистка конкурса «Мисс Россия». Ей всего пятнадцать лет. И еще…

— Что?

— «Керастин» изменили свое решение. Они хотят Надю Шмелеву.

— Как?! — выдохнула Нина. — Но ведь контракт уже подписан. Они не имеют права, это незаконно.

— Имеют, — развел руками Гена, — ты хоть контрактно свой прочитала? Там есть пункт, где черным по белому написано, что они имеют право заменить рекламное лицо в любое время и без объяснения причин.

— Ну что ж, — она натянуто улыбнулась, — если имеют законное право, значит, я ничего не могу с этим поделать.

— Не злись, — вдруг мягко сказал он, — мне всегда очень сложно о таком говорить. Я начинаю хамить, чтобы сразу подготовить девушку к худшему, но оказывается, что это еще хуже.

Нина удивленно вскинула глаза.

— Что, у тебя есть еще одна неприятная новость?

— Как тебе сказать… — замялся Гена, — это не новость, и все же… Тебе не кажется, что в последнее время ты мало работаешь?

— Что значит мало? — возмутилась Нина. — У меня кастинги почти каждый день. Вчера я работала на показе, позавчера у меня были съемки для журнала «Москва». Я востребована.

— И все-таки вспомни. В рекламу шампуня взяли Ладочку, а ей всего шестнадцать. На обложку журнала «Бьюти» ты не попала. Сказали, что у тебя слишком взрослое лицо… Тебя не приглашают на престижные кастинги, ты становишься рабочей лошадкой, а сливки снимают другие.

— И что ты мне предлагаешь? — напряглась она.

— Тебе не кажется, что лучше было бы исчезнуть на пике популярности, чем на глазах у изумленной публики медленно скатываться вниз? — осторожно спросил Геннадий,

— Понятно, — усмехнулась она, — ты предлагаешь мне уйти,

— Это не так, — его мягкая ладонь накрыла ее холодную руку, тускло блеснул искусственный бриллиант на мизинце, — пойми, такое всегда бывает. На пятки наступают молоденькие. Ты не можешь с ними конкурировать… Но я не выгоняю тебя, — он старательно выдержал небольшую паузу, — у меня есть к тебе хорошее предложение.

— Какое же? — вяло поинтересовалась Нина. Она чувствовала себя сдувшимся воздушным шариком с детского карнавала.

— Ты знаешь, Света в понедельник увольняется.