В чем же дело? Она, Нина, очень красива и, хочется верить, неглупа. Многие стилисты говорят, что она обаятельна, что она особенная. К тому же у нее такая престижная профессия. Почему же она до сих пор одна? Не задумывалась о любви? Испугана происшествием в ночном клубе и теперь все мужчины кажутся ей монстрами? Может быть, она разочаровалась в любви, когда обнаружила на подушке Ивана Калмыка доллары?

В чем же дело? Этот инструктор, Клод, очень симпатичный мужчина, чем-то напоминает героя экранизированного скандинавского эпоса — густые блондинистые кудри, улыбающиеся серые глаза… Почему она сбежала, ведь она явно понравилась ему!

В дверь ее номера постучали. Нина открыла — с неохотой усталого человека — и обнаружила за дверью Василия Сохатого. Румяный, с сухими, обветренными губами, в ярко-красной лыжной шапке, он сиял белозубой улыбкой.

— Нин, а я на горных лыжах научился кататься, представляешь, это, оказывается, не так уж и трудно.

— А я на сноуборде, — похвасталась она, — правда, только на детской трассе.

— А где же здоровый цвет лица? Ты бледна, как мертвая панночка.

— Ну спасибо. Наверное, я никогда не бываю румяной… Скажи, Вась, а я красивая? — вдруг спросила Нина.

— Конечно, красивая, — удивленно подтвердил он и, подумав, добавил: — Самая красивая. А что?

— Да так, — она пожала плечами, — мне тут понравился один мужчина… И вроде бы я ему тоже. Но… получится ли у нас что-нибудь… И потом, я даже не знаю, где его найти.

— А, тот смазливый блондинчик? Инструктор?

— Откуда ты знаешь? — изумилась Нина.

— Видел тебя с ним. А найти его проще простого. Он ведь работает при нашем отеле. Но, по-моему, ничего хорошего в нем нет. Отвратительный тип! Такой смазливый, прямо как стриптизер какой-нибудь. — Нине показалось, что она слышит нотки ревности в его голосе.

— Ты ревнуешь? — съязвила она.

— Вовсе нет, — надулся Вася, и Нина поняла — ревнует.

— Не обижайся, — она протянула руку и погладила его по щеке, — не обижайся, хочешь, я никуда не пойду и никакого Клода разыскивать не буду?

— Его еще и Клод зовут? — фыркнул Вася. — Случайно не Ван Дамм? Конечно, куда мне против него! Блондин, высокий, да еще и Клод. Понятное дело, кого из нас любят женщины.

— Вася, ну мы же договаривались, что мы с тобой друзья. Самые лучшие, но все-таки друзья… — Нина немного растерялась.

— Да брось, подружка, — внезапно повеселел Василий, — ты что, не врубилась, я же просто тебя разыгрываю! Ты что, и правда подумала, что ты мне нравишься?

Она улыбнулась:

— Конечно, нет. Но лучше ты так со мною не шути.

— Ты меня не слушай, — подмигнул он, — у меня в Москве знаешь какая девочка. Девяносто-шестьдесят-девяносто, пятый размер груди. Вот так-то! — А глаза у него были, Нина заметила, грустные-грустные.

…Он был красив, словно Аполлон из школьной хрестоматии по истории. Загорелое, слегка обветренное лицо и бледное литое тело, тело профессионального спортсмена. И мягкие крупные ладони. И теплые темные губы.

— Нинель, шарман, же тем, же тюво. — Его вкрадчивый шепот танцевал в ее распущенных волосах.

— Бонжур, силь ву пле, — невпопад отвечала она.

И он смеялся над ее корявым французским, и она томно смеялась в ответ. Он явился в ее просторный номер с пятнадцатиминутным опозданием, он принес с собою бутылку не слишком дорогого американского шампанского «Корбель брют» и два изящных хрустальных фужера на тонких витых ножках. Нина в свою очередь позволила себе заказать в ресторане отеля свежую клубнику. Клубника эта стоила неприлично дорого, зато была сладка, как Нинино предвкушение.

Она чувствовала себя неловко в не слишком чистых лыжных штанах. Сначала собиралась надеть вечернее платье-комбинацию на тонких лямках, но Вася отговорил ее:

— Дорогая, он же иностранец! Они все предпочитают спортивный стиль. Если нарядишься сексуально, он может решить, что ты проститутка.

И Нина послушалась — на свежевымытое, пахнущее сладкими духами «Ланком» тело она натянула обычный свитер грубой вязки и непромокаемые штаны. Правда, с искушением надеть под лыжный костюм пикантное кружевное белье Нина справиться не смогла.

Когда шампанское было выпито, а клубника съедена, Клод встал со стула и деловито стянул с себя свитер. Нина слегка втянула голову в плечи — его прямолинейность показалась ей немного оскорбительной. «Как глупо. Нам даже не о чем поговорить. Интересно, а как я жестами спрошу, есть ли у него презерватив?»

— Нинель, кес ке се? — поинтересовался он; голос его был тих и хрипл.

— Ничего. Я сама не знаю, чего хочу, — честно призналась она, прекрасно зная, что он не понимает по-русски, — я, знаешь, Клод, какая-то странная. Все у меня не как у людей. Почти два года назад я выиграла конкурс. Стала королевой красоты, понимаешь? — Она отчаянно жестикулировала, пытаясь изобразить корону. — Понимаешь, нет?

Клод кивнул, хотя и не понял ничего.

— Я надеялась стать звездой, Клод, — наверное, это говорила не сама Нина, а выпитое ею ледяное шампанское, — и что из этого вышло? Почти год прожила в убогой квартирке, каждый день меня унижали, я работала и получала копейки, а потом меня избили, и пришлось сделать пластическую операцию. Ты не представляешь, какая я была ужасная со шрамом. Если бы ты меня увидел, ни за что бы не подошел.

— Нина, ты такая красивая, я не могу оставаться спокойным в твоем обществе, — прошептал на французском Клод.

А Нине казалось, что он ее утешает, что он все понял и ему ее жаль.

— Я думала, что никогда больше не буду работать моделью, — говорила она, — но Вася меня заставил. Вася — мой самый лучший друг, он мне как отец. У меня ведь, знаешь, нет отца.

— Твои губы, как нежные лепестки розы, — мурлыкал Клод, — твои ладони мягкие, а талия тонкая, как у балерины.

— И я вернулась в модельный бизнес. Но теперь сама не знаю, рада ли этому. Вроде бы все пока у меня получается, в агентстве считают, что я вполне могу стать топ-моделью. А мне как-то тошно и грустно. Понимаешь, Клод?…

— Уи, — кивнул Клод, почувствовав вопросительную интонацию. Он видел, что русская девушка расстроена, что она рассказывает ему что-то важное. Он пытался вслушиваться в слова, но ничего не понимал. Русский язык казался ему грубым и некрасивым, и он удивлялся, как это из таких красивых, мягких губ вылетают такие неблагозвучные фразы. Наверное, девушка просто пьяна, наконец решил он. Клод много раз слышал о том, что большинство русских алкоголики. В России даже женщины пьют водку. Даже такие молоденькие, как Нина.

— Ты очень хороший, Клод, — улыбнулась Нина, — жаль, что живешь во Франции. А то я бы вышла за тебя замуж. У нас получились бы красивые дети. Как ты думаешь?

Клод подошел к ней и погладил по голове. Она сразу расслабилась и обмякла в его неуверенных объятиях. Он все понимает, догадалась Нина, он все теперь про нее знает. Нет никакого языкового барьера, все это глупости. Если говорит душа, если глаза разговаривают, то смысл понятен любому, даже иностранцу. Она обняла его за талию и уткнулась лицом в его накачанную грудь. Этот Клод славный парень и, похоже, влюблен в нее.

А Клод обнимал Нину и думал о том, какая же она странная. То строит из себя неприступную монахиню, то ведет себя как уличная девка. Приятели рассказывали ему, что все русские девушки проститутки. Они очень красивые, гораздо красивее француженок, но совершенно неискушенные в постели. Зато готовы пойти с первым встречным — очень неразборчивы.

Он расстегнул «молнию» на джинсах и красноречиво посмотрел на Нину: не против ли она? Не прогонит ли?

Нина не прогнала. Ей вдруг стало тепло и уютно, захотелось смеяться — и она рассмеялась. Клод тоже рассмеялся в ответ — такой милый и непосредственный! Так тонко чувствует ее настроение и готов подстроиться под него!

А Клод смеялся над Ниной, над тем, какая она пьяная. Нет, эта девушка против не будет. Он протянул к ней руки и одним движением снял с Нины теплый свитер, а затем и лыжные штаны. Приятно удивился, обнаружив нежный шелк дорогого белья. Он наклонился и поцеловал ее в губы, и Нина робко ответила на этот влажный настойчивый поцелуи.