— Тань, а почему она сказала, что не придет ночевать? Неужели Нина тоже занимается эскортом? Я думала, что она такая же, как я…

— Дурочка, она и есть такая, как ты. Ты тоже от этого никуда не денешься, поверь мне. Лучше бы оставила свои дурацкие принципы!

— Я никогда этим не займусь, — гордо сказала Валя.

А Нина уже неслась по лестнице вниз, перепрыгивая через три ступеньки. «Пусть говорят обо мне что хотят, — весело думала она, — даже смешно, что Танька так про меня думает!»

А шикарный «мерседес» Ивана был уже запаркован возле ее подъезда. И он стоял, облокотившись на открытую дверцу, смотрел вверх (хотел найти ее окна?!) и задумчиво курил свою ментоловую сигарету.

— Ваня! — Нина перепрыгнула через огромную лужу и неожиданно для себя самой уткнулась в кашемировый воротник его наимоднейшего пальто. От Ивана приятно пахло мужскими духами «Йоджи Ямамото». Он очень удивился ее реакции, но не подал виду, только приобнял за плечи и поцеловал в макушку.

— Я вижу, ты уже совсем здорова.

— Просто я так рада тебя видеть, что забыла о ногах, — выпалила она, — и потом, мне все равно завтра на работу. Аля сказала, что не будет больше ждать меня.

— Так что у тебя завтра? — спросил он, скорее из вежливости, открывая перед ней дверь авто.

— Нижнее белье, — Нина наморщила нос, — ничего, конечно, хорошего. На неделю высокой моды в Париже меня почему-то пока не берут.

— Какие твои годы.

Нина только сейчас заметила, что сегодня с Иваном не было водителя, он сам сел за руль.

Машину вел по-мужски жестко, быстро, четко. Воскресная Москва — это автомобильный рай в любую погоду. Пробок нет, и за какой-то час можно легко пересечь город с севера на юг.

Он привез ее в маленький ресторанчик за Кольцевой дорогой. Ресторанчик смотрелся как не слишком дорогая забегаловка — пластмассовые стулья, навязчивый запах шашлыков. Нина немного удивилась, но Иван объяснил:

— Ниночка, гурманы знают, что здесь самый лучший во всей России шашлык. Ни в одном дорогом ресторане так не готовят. Прости, что я не предупредил, но, надеюсь, ты не откажешься его попробовать?

— С удовольствием! — В его компании она готова была съесть даже безвкусный уличный хот-дог, щедро приправленный дешевым кетчупом.

Шашлык действительно оказался сочным и вкусным; Иван заказал для своей спутницы крепкое красное вино и любовался, как она ест. А когда она расправилась с шашлыком, он, порывшись в кармане, протянул ей нарядную бархатную коробочку.

— Что это?

— Обещанный подарок.

Нина открыла коробочку — на бархатном ложе поблескивало золотое кольцо, усыпанное мелкой брильянтовой крошкой. А в центре была выгравирована какая-то сложная таблица. Нина никогда не держала в руках такой красоты.

— Но… зачем? — У нее даже сел голос, Нина знала, в каких случаях принято дарить такие кольца, но поверить в это не могла.

— Тебе нравится? Целый час выбирал.

— А что… а что это за таблица?

— Это лунный календарь ацтеков, темнота. Не знаешь, наверное, что ацтеки изобрели календарь?

— Но… это такой дорогой подарок. Почему ты решил мне его сделать? — Ей не терпелось расставить точки над «и».

— Понимаешь… — замялся Иван Калмык, — понимаешь, когда я в Мексике был, мне позвонила Аля. Ну твоя начальница Александрина Шустряк. Она сказала, что ты вроде бы обронила в моей машине кольцо. Мой водитель ежедневно убирается в машине, но он ничего не находил. Вроде как получается, что я у тебя колечко украл. И я решил… так сказать, возместить убыток. — Он улыбнулся.

Нина разочарованно вздохнула.

— Никакого кольца я не теряла, — призналась она, — просто хотела узнать номер твоего телефона, вот и придумала предлог. Так что мог бы и не покупать для меня такую дорогую вещь.

— Но я все-таки купил, — он взял ее за руку, — расслабься, Нина. У меня много денег, и этот подарок для меня совсем не разорителен. Вот если бы я подарил тебе трехэтажный особняк на Голливудских холмах, ты могла бы еще сказать, что тебе неудобно его принять… Ты уже доела? Мы можем ехать?

Она торопливо опустошила стаканчик, накинула на плечи пальто и кое-как замотала вокруг шеи старенький шарф.

Вот он, переломный момент. Как бы намекнуть Ивану, что она готова поехать к нему?

Как уверенно ведет он свой «мерседес». Он даже не смотрит на Нину, и она видит его безупречно постриженный висок и голубой лед его глаз в зеркальце. Как неудобно все получилось!

И всю дорогу, до самого своего подъезда, Нина мучительно соображает, что бы ему сказать. Как бы так повернуть разговор, чтобы он пригласил ее в гости? Как доказать ему, что она все-таки немного темпераментнее резиновой Барби?

— Ну что, Нинель, вот мы и приехали, — он распахнул перед ней дверцу, — прошу, мадам!

— Я мадемуазель. — Нина не тронулась с места. Он внимательно посмотрел на нее, вопросительно вскинул брови. Нина улыбнулась — она думала, что весьма многозначительно, а Ивану показалось — растерянно…

— Ну что ж… — Он помолчал, потом громко хлопнул дверцей и вернулся на водительское место. — Что ж, если ты так хочешь… Значит, так оно и будет.

Всю дорогу молчали. Выяснилось, что у Ивана собственный домик в Серебряном Бору — двухэтажный и аккуратный.

— Не люблю квартиры, они тесные и безликие, — объяснил он, как Нине показалось, неохотно.

Она скромно уселась в кресло — это было шикарное кресло из темного дуба в стиле итальянской классики. Он подал ей бокал, на дне которого плескалась золотистая жидкость — как выяснилось, неразбавленный мартини. Нина старательно отводила глаза, она уже успела мысленно отругать себя за свою собственную смелость.

— Ну и что мы будем делать? — насмешливо спросил он, присаживаясь на краешек стола.

— Ну… можно… — Она умоляюще взглянула ему в лицо, надеясь, что он догадается немного смягчить акценты.

— Ванная наверху, — вдруг сказал он, — по коридору направо. А моя спальня как раз напротив.

Почему она не чувствовала себя роковой и желанной? Почему ей совсем не хотелось надевать пресловутый пеньюар? Это все из-за Ивана, это оттого, что он изменился. Но почему? Она явно нравилась ему, он так трепетно к ней относился, ухаживал… Букет дорогой подарил с цветной капустой, в зоопарк водил. Зоопарк — это убедительный аргумент. В ресторан, в ночной клуб или сауну можно пригласить и случайную подружку, но в зоопарк — только любимую женщину. Так Нина считала, и кто бы смог с ней поспорить?

Может быть, он просто шокирован ее откровенностью? Может, его привлекала Нинина невинность и неиспорченность, а вот теперь он в ней разочаровался?

Так или иначе, у нее нет обратного пути. Сейчас невозможно уйти так, чтобы ничего не испортить. Уйти интеллигентно.

Нина стояла на чистом кафельном полу с подогревом и рассматривала себя в зеркало во весь рост. У Ивана была шикарная просторная ванная — лаконичная по-мужски. Плитка цвета горького шоколада, сама ванна под коричневый мрамор, в распахнутом стеклянном шкафчике бесконечные пузырьки и флакончики. Это не Нина. Это одушевленное женское любопытство подошло к шкафу и принялось, азартно перебирать пузырьки. Так, это у нас что? Гель для душа. Масло для ванн. Массажное масло. Ванночка для рук. Омолаживающая маска для лица. Ничего себе! Иван Калмык увлекается косметическими масками?

А вот полка, целиком заставленная нарядными фирменными флаконами — одеколоны, дезодоранты, духи. Зачем одному человеку столько ароматов? Нина всегда считала, что гораздо лучше и стильнее найти свой, единственный. «Кензо», «Ямамото», «Кельвин Кляйн», «Герлен», «Соня Рикель», «Хьюго Босс»… А вот какой-то необычный флакончик — розовый, в виде обнаженной женской фигурки. Жан-Поль Готье — женская туалетная вода. Значит, у него ночуют женщины?…

В следующие несколько минут немного взвинченная Нина обнаружила на одной из полочек золотисто-бежевую пудру, карандашик для губ, несколько губных помад и… целую коробку с нераспечатанными зубными щетками.