— Что это значит? — хрипло уточняю, в который раз перечитывая выписку из ЕГРЮЛ, из который следует, что учредителем ООО “Золотые руки” с недавних пор является Миронова Ольга Михайловна, моя пока ещё жена. Также в папке нахожу копии решения единственного учредителя (на тот момент меня и подписанного моей подписью), договора купли-продажи доли, всё корректно оформленное и нотариально заверенное.
— Ты мне продал свою долю в уставном капитале, а так как ты являлся единственным собственником, то им теперь являюсь я. И даже не думай, что сможешь это оспорить. На решении твоя подпись, генеральная доверенность также подписана тобой, деньги я тебе перевела, чек у меня есть.
Какие деньги? Судорожно вспоминаю, что Оля пару недель назад бросила мне на карту какие-то двадцать тысяч, помнится пошутила, что удачно сэкономила! Сэкономила, значит… сука…
— На будущее, Серёж, тщательно проверяй всё, что подписываешь! — продолжает меня подкалывать жёнушка.
Я проверял! Я всегда тщательно проверял, просто последнее время всё пошло кувырком, и я всё больше дел спихивал на Кирюху, Витька и Заиньку. Витя…
Оборачиваюсь лицом к бывшему другу.
— Какого чёрта?!
— Прости, Серёг, ничего личного. Я люблю Олю, и это только ради неё.
Оля ослепительно улыбается, довольная всем происходящим.
— Вот так вот настоящие самцы бьются за свою самку! Учись, Серёженька! Но у нас остался ещё один нерешённый вопрос…
Матвей!
— Сын останется со мной! — сжимаю кулаки с вызовом смотрю на стерву, которую когда-то упорно тащил в ЗАГС. Каким же идиотом я был! Не видел очевидного! Оля со мной явно была из-за красивой жизни, что я ей давал, а потом ей надоел этот “милый, домашний” подкаблучник Серёженька, и она решила меня кинуть.
— Да пожалуйста, — пожимает плечами Оля так безразлично, как будто щенка мне отдаёт, а не собственного сына. — Я препятствовать не стану. Подтвержу на суде, что ребёнок к тебе привязан больше, что с тобой ему будет лучше. Даже увольнять с поста генерального я пока тебя не стану, после суда тогда, чтобы ты не показался там безработным нищебродом.
— Ты невероятно щедра! — пытаюсь задеть её ехидством, но Оля только улыбается.
— Вот только у меня есть условие…
— Алименты твои нам не нужны!
— Ой, я не про алименты! — отмахивается она. — Но спасибо, совсем про них забыла. Естественно, ничего платить я не собираюсь, я, между прочим, не хотела ребёнка и родила только из-за тебя. Это ты был одержим “маленькими ножками”. Вот теперь и бери ответственность за свои хотелки, воспитывай!
— Какая же ты стерва!
— Сам такую выбрал! Не я тебе целый год проходу не давала!
— Не спорю, я дебил…
— Так вот, ещё ты оставляешь мне эту квартирку. Полностью, без всяких долей. Тебе же останется твой домик за городом, о котором ты тоже очень сильно мечтал. Видишь, Серёж, какая я щедрая? Все твои мечты оставляю тебе!
— За него же висит долг! Даже если я его продам, там останутся копейки, на них даже комнату в городе не купишь. Где мы с Матвеем будем жить?!
— Это твои проблемы. В конце концов у тебя есть материн домик, как раз на вольных хлебах, как ты и мечтал. Переедете с Матвеем в деревню, там вам самое место. Это моё условие, Серёж, иначе я оставлю сына себе, у меня побольше шансов на это.
— Он же тебе не нужен!
Оля дёргает плечами.
— Отдам его учиться в какую-нибудь закрытую спецшколу пансионного типа, пусть там из него сделают нормального человека… хотя бы попытаются сделать.
— Я согласен! — рычу, прерывая поток её чуши. — Матвей остаётся со мной, а ты подавись своей квартирой.
— Не надейся, не подавлюсь. И ещё, Серёж, давай разойдемся мирно, тихо, ни к чему нам эти скандалы. Тебя уволят по всем правилам, по собственному с отличным выходным пособием и дивидендами, а Витя приступит к работе сразу после твоего увольнения.
— И как давно он тебя имеет?
Оля закатывает глаза. А Витя жмёт плечами:
— Я полюбил твою жену сразу, как только ты меня с ней познакомил. Сначала скрывал своих чувств, пытался забыть её, а потом… Да ты сам виноват, Серёг. Такую женщину надо боготворить, ухаживать за ней подобающе, на руках носить, а не забивать на неё. Давать ей все, а не увозить в деревню от цивилизации. С тобой она совсем зачахла.
— А ты вдохнул в неё силы и желание жить! — усмехаюсь. — И когда первый сеанс “оживления” был, даже интересно, как долго я хожу рогатый?!
— Не утрируй, Серёж. Витя прав, тебе на меня всегда было плевать! Я с тобой себя женщиной не чувствовала, а какой-то домашней клушей. Тебе нужен кто-то попроще: найди себе какую-нибудь вдовушку своего возраста или разведенку с прицепом, у вас как раз будут общие темы для разговора.
“Женщиной ты себя не чувствовала, потому что в тебе настоящего ничего нет! Все искусственное, даже сердце!” — хочется сказать почти бывшей жене, но молчу. Хочется высказать ей все, но нельзя. Кто знает, что она может вытворить из-за обиды, а я больше всего боюсь за судьбу Матвея. Если они сейчас меня уволят, я останусь безработным и без жилья, опеку уже не убедить, что сыну будет лучше со мной, чем с матерью.
Я вижу, как Оля пытается меня задеть, вывести на эмоции, наверняка ей не нравится, что я не валяюсь у неё в ногах и не молю не разводиться, но меня совершенно не колышет, что она изменяла мне. Да, противно и мерзко, как представлю, что она ложилась со мной после другого мужика (надо бы анализы сдать, вдруг Витюша у нее не единственный), но ревности нет ни капли.
Оля снова улыбается, но молчит. Вытаскивает из папки листок, на котором вижу все оговоренные ранее условия и передает мне вместе с ручкой:
— Подпиши, Серёж!
Одарив ее презренным взглядом, черкаю свою подпись.
— Прекрасно! Суд нам назначили на понедельник на одиннадцать утра. Перед этим нас ждут у нотариуса, где ты оформишь на меня дарственную на квартиру. Пожалуйста, не опаздывай!
Поднимаюсь со стула, обводя взглядом свою бывшую жёнушку и её хахаля. Делаю шаг и выкидываю кулак точно в нос “настоящему мужику”. Витюша ойкает и хватается за лицо.
— Это тебе за бизнес! Из-за шлюхи руки марать не собираюсь! — выплевываю и, развернувшись, ухожу.
Не дожидаясь лифта, спускаюсь почти бегом по лестнице и вылетаю на улицу. Сажусь в машину. Выдыхаю. И ощущаю наконец-то все чувства, которые и должен ощущать: вымотанный, разбитый, с разорванной в клочья душой. Ещё пару дней назад я жаловался, что устал от всего и вот — теперь у меня ничего нет, уставать не от чего! Нет работы, нет бизнеса, который я взращивал, словно ребенка, нет дома, о котором мечтал, нет семьи, и друга тоже нет.
В Солнечный еду в полном раздрае. Хочется напиться и забыться! Закрыть глаза и уснуть, а проснуться восьми годами ранее, и ни под каким предлогом не ходить в кабинет логиста. Но жизнь — это не кино, его не перемотаешь на нужный кадр. К тому же что-то хорошее действительно было…
Беру телефон и набираю Матвея, чтобы хоть как-то сгладить горечь на душе. Тот отвечает не сразу.
— Папа! — кричит он в трубку. — А мы с бабушкой ходили цыплят смотреть к соседу! Представляешь там все жёлтенькие, и только один чёрненький. Бабуля сказал — петушком будет. Ты приедешь на выходные?
— Приеду, сынок! — к чёрту всё! — Готовьте своё малиновое варенье.
Матвей кричит бабушке, что я приеду, а потом передаёт ей трубку.
— Серёжа, здравствуй, сынок! Привези Матвею штанишки потеплее, на следующей неделе похолодание обещают. И курточку.
— Хорошо, мамуль, всё привезу.
Действительно всё, потому что теперь Матвею придётся задержаться у бабушки…
На своей улице, завидев Варю и Верочку, вылезающих из машины Антона, торможу возле них. Старательно убираю с лица кислое выражение, иду к ним навстречу.
— Здравствуйте, дядя Серёжа! — первой видит меня Вера.
— Здравствуйте! А… Лев дома? — интересуюсь, с опаской оглядывая дом.
— Так родители улетели на море, — отвечает Варвара, отдавая Антону пакеты. — По путевке, которую мы подарили им на годовщину, уже как три дня купаются и загорают.
