Смелый? Сбежал на войну? Нет, к сожалению, я должен признать: я, то есть он, проявил трусость. Но будем это исправлять.

— Мира, я рад тебя видеть. Как сына моего назвала? — сказал я, спешиваясь и направляясь к женщине.

Люди в поселении были, но они все сжались к своим домам и к краю небольшой деревушки, будучи готовыми в любой момент убежать в лес или даже прыгать в реку. Так что могло сложиться впечатление, что в этой деревне осталась только… нет, двое: Мираслава и мой сын.

Я слышал, что тот мужик, который решил выйти против нас с деревянными вилами, пробовал ломиться вперёд. Но мои ратники его удерживали. Мне нужно услышать слова той женщины, которая родила от меня. А уже потом разбираться с тем, кто назвал себя её мужем.

— Ты уехал. Тебя долго не было, — сказала молодая женщина, не оправдываясь, а упрекая меня.

Она была красивой. Такой, что я понял, почему сорвало голову у моего реципиента. Ведь если бы он был с ней до её замужества, то это, как ни странно, не так порицаемо, как возлечь с новоиспечённой женой своего брата, да ещё и в первую брачную ночь, освящённую богиней Ладой и богом Сварогом. А тут… Это нужно не думать вообще о последствиях, чтобы совершить такое святотатство.

Но такая женщина может помутить сознание. Волосы длинные, пышные — такие, о которых мечтают красавицы будущего, меняя дорогие шампуни в поисках лучшего. Она была стройна, но при этом имела выдающуюся грудь — такую, за которую другие красавицы из будущего платят огромные деньги пластическим хирургам.

Но здесь же всё натуральное. Женщина была кровь с молоком, взгляд карих глаз прожигал, заставлял покрываться гусиной кожей. Нет, если бы я был на месте своего реципиента, наверное, я тоже сошёл бы с ума от такой женщины. Да я сейчас схожу от неё с ума.

Она стояла в длинной мешковатой рубахе, по сути, в бесформенном балахоне. Но каждое небольшое движение, которое позволяло увидеть линии женского тела, будоражило сознание. От того, чтобы и вовсе не войти в некий экстаз, желая эту женщину, спасало только наличие ребёнка на её руках. Это охладило. А уже после, когда взгляд мой стал чуть более осознанным, понял, что наваждение пропало.

Да! Красивая и желанная! Но не та, ради которой я прямо сейчас готов по костям идти, но только быть с ней. К проблеме нужно подходить рационально.

— Как сына назвала? — спросил я уже более настойчиво.

— Так какое имя дал ему мой муж, — решительно отвечала мне Мира.

А потом она посмотрела на меня с какими-то горькими глазами и произнесла уже тихо, опустив взгляд:

— Его зовут Андрей.

— Значит, Андрей Андреевич, — улыбнулся я.

— Зачем ты пришёл? Ты опять решил разрушить мою жизнь? Дальше этого позора, что я испытала, когда ты сбежал, когда не взял меня с собой… дальше этого позора пути уже нет. Дальше — только смерть, — сказала женщина, и я хотел сам себе дать по морде.

— Мы во всём обязательно разберёмся. Я тебя больше не оставлю. Я не оставлю своего сына. Кто твой муж и с кем ты будешь — мы поговорим после, — я усмехнулся, скорее, чтобы не показать какую-то другую эмоцию. Потом повернулся, окинул взглядом всё это пространство, деревню.

— Ну же! зовите народ! У меня есть к вам предложение, — сказал я.

Я уже держал на руках своего сына и пытался прочувствовать, понять, что же у меня сейчас на душе. Там было столько эмоций, что я однозначно не мог бы ответить, чего больше: радости, страха — и злости на тело, которое забрал себе, за те ошибки, что оно совершило.

И пусть я боялся этого маленького комочка, своего ребёнка, но всё же ощущал к нему привязанность. Не знаю, как это объяснить: я вижу ребёнка, которому нет ещё и года, в первый раз — но уже понимаю, что к нему привязан. Самоубеждение? Или все же химия человеческих чувств и эмоций, к разгадке которой только немного приблизились в будущем, темный лес? И не стоит уходить глубоко в чащу?

— Ты хочешь со мной пойти? — спросил я у женщины, которую, по всей видимости, мой реципиент искренне любил.

Она замялась. Она смотрела на того мужчину, который вышел против меня с деревянными вилами. Потом её налившиеся слезами глаза устремились в мою сторону. Если бы я однозначно понимал, что эта женщина мне нужна — вот так же, как понял это со своим сыном, — то, конечно, я бы сейчас взял её, хоть бы сгрузил на плечо, и поволок с собой. Не спрашивая разрешений у того мужчины, который её кормил, который не дал умереть ей и моему сыну…

И всё же мне следовало оставаться благодарным. Я от своих проблем сбежал, а этот мужчина, который сейчас с надеждой пожирал взглядом мать моего ребёнка, худо-бедно, но проблемы решал. И мой сын жив — и, как я вижу, ещё и упитанный малыш.

— Я буду настаивать лишь только на одном: мой сын будет всегда там, где буду я. А уже что касается тебя… — я посмотрел на Миру. — Может, действительно тебе будет легче и правильнее оставаться с этим мужем. Но ты всегда сможешь рассчитывать на мою поддержку. И никто не посмеет обидеть мать моего ребёнка. На том моё слово.

Мужик, стоявший рядом и готовый либо сорваться в безрассудную драку, либо расплакаться, воодушевился и с надеждой посмотрел на женщину. Она же смотрела на меня.

Может, у меня разыгралась фантазия, но мне показалось, что я сумел прочитать её посыл: «Я что, тебе не нужна?» — как будто именно эти слова произнесли глаза красивые, притягательные, но той женщины, рядом с которой у меня не сработал однозначный триггер: что это она, моя единственная. В прошлой жизни я может и не задумывался о таких моментах. Там можно расстаться, найти другую, там проще и вопросы отношений между мужчины и женщины мало влияют на выживаемость. Тут же ценой является жизнь.

И зачем тогда разрушать отношения, которые уже сложились? Для меня важнее всего становится именно сын. А если эта женщина хорошо за ним присматривает — пусть так оно и будет. Я не буду мешать её личной жизни. Но она будет рядом со мной всегда.

— Так тому и быть! — сказал я, не дождавшись окончательного, утвердительного ответа. — И пока мы всем своим будущим родом переселяемся к вам. Я беру вас под свою охрану и защиту. И, возможно, назову многих из вас — или даже всех — своими родичами в будущем.

— Но здесь я — старейший, — сказал муж моей женщины.

Какой-то сюрреализм, если не заморачиваться формулировками.

— Ты хочешь решить это поединком? — спросил я.

Тот впялил взгляд, но подошла к своему мужу Мира, положила ему руку на плечо и мужик сдулся, как тот шарик.

А я, как посмотрю, красавица любит доминировать в отношениях. Тогда мне точно не сюда.

— Кто скажет против моего решения? — выкрикнул я так, чтобы и те люди, что готовы были бежать прочь и располагались на окраине поселения, услышали.

Молчали. Сложно что-то говорить мне, обряженному в доспех, который никогда и не видели эти люди. Да еще и когда рядом со мной стояли еще три десятка воинов.

— Но иные рода не поддержат тебя, — вперед вышел однорукий старик, с культей по локоть там, где должна быть правая верхняя конечность. — Нас всех извергли и ты собираешься идти против решения родов? Тогда тебя не примут, с тобой не будут вести торговлю. Ты сам станешь извергом.

На некоторое время я задумался. А что, если это так и будет? Да нет же. Здравый смысл всегда, во все времена, играл наипервейшую роль. Он побеждал предрассудки и принципы. Если дружба со мной будет выгодной для других, то найдутся оправдания, чтобы дружить. Со мной придется торговать. У меня сила. Да, уже ушли более ста ратников, но ведь почти сто остались. Но не в этом даже дело.

— Мы уйдем отсюда. Вот дождемся, когда придут мои люди из родов и уйдем. Мне нужны люди, но рода не пойдут за мной. А вы пойдете. Рода не снимутся со своих мест. Вам же терять нечего. Уже все потеряли. Но вас же могут обижать и так будет. Вот соберете урожай, так придут и заберут у вас собранное. А со мной никто не посмеет это сделать, — говорил я.

Мужик слушал и кивал моим словам.