Не дождался.

Впрочем, это же гунны и погнали персов. И этот отряд явно был в числе тех, кто преследовал персидское войско. Самых богатых на золото и серебро персидских воинов взяли, получается, гунны. И зачем тогда мы им сдались?

Вопрос другой: с какого перепугу они потащили награбленное с собой?

Впрочем, это я как-то очень быстро начинаю свыкаться с простотой окружающих меня людей. Это среди своих склавинов я не видел ни одного алчущего взгляда, горящих глаз при виде золота. Они даже не знают ценность всех драгоценных металлов, которые у нас есть. И я не знаю, но предполагаю.

Это не самое лучшее явление. Значит, откуда родом мой реципиент и его отряд, либо вовсе не используют серебряные монеты, либо делают это крайне редко. Потому и ценности никакой нет. А вот по тем льняным рубахам, которые пришлось разрезать на лоскуты в качестве бинтов, чуть ли слёзы у мужиков не наворачивались.

Хотя, наверняка, за одну серебряную монету можно купить немало льняных рубах. Или нельзя? Помнится мне из другой реальности, что в Индии в какое-то время льняная одежда стоила даже дороже, чем шёлковая.

Ну да ладно.

— Сколь это будет в талантах? — спросил я, и мужик пожал плечами.

Да… Учение — красотка Светлана, а неученье — старуха Темняна. Слышал я такие имена от бойцов, когда они предавались влажным мечтам, как будут гонять девок на Купальскую ночь или в Коляду. Судя по всему, сексуальная развращённость не чужда славянам. Ну или мужики слишком нереалистично фантазируют. Что тоже исключать не стоит.

Предоставив ещё где-то с полтора часа на перевязки и обихаживание раненых, мы стали выдвигаться в путь.

Среди всех гуннов, кто всё-таки сбежал, конных замечено не было. Сработал конный отряд Пирогоста. Стоит предполагать, что к утру побитые гунны, те единицы, что убежали, доберутся до своих. В то, что гунны и их предводитель проглотят такое поражение, верилось с трудом. Так что ночь — не ночь, раненые — не раненые, но всё равно нужно двигаться вперёд.

— Густые ветки! Прикрепите их к замыкающим телегам, — приказывал я.

Конечно, это так себе заметание следов. С другой стороны, хоть какое-то средство, чтобы замаскировать наш уход и направление. Мало ли, от радости победы гунны сейчас так перепьются, что, если пошлют вдогонку новый отряд, то с похмелья и не разберутся, что к чему.

Впрочем, я почти был убеждён, что нам удастся уйти. Во-первых, на части дороги я намеревался несколько раз попетлять, плюс придётся всё-таки идти и по жаре, уходя в сторону и через пустынные места. Судя по всему, ветер будет немаленьким, и уж в песках наши следы должны занести. С другой стороны, насколько наши волы и кони смогут преодолеть такие преграды.

— Пирогост, возьмёшь людей, что умеют хорошо держаться в седле, и будешь идти позади нас на десять лиг, — оставлял я ещё и такое прикрытие.

Ночной переход — это было самым сложным с того момента, как я попал в этот мир, если не считать боя, конечно, как и его последствий. Мне приходилось идти пешком, а учитывая, что ещё и ногу подвернул, делал я это через боль. Все наши кибитки были забиты ранеными. И тут уже никуда не годится показывать себя великим правителем, которому сложно идти, когда другие этого просто сделать не могут. Это противоречит моим принципам, а так и той военной демократии, которая существовала в отряде. Хотя я ее и постепенно ломал.

Только лишь под утро мы сделали остановку, у небольшого ручья умылись, набрали новой воды, наспех поели. Небесное светило жарило так, что мне казалось, будто бы это вовсе не солнце палит, а на нас сваливаются горящие пучки хвороста.

Моя бледная кожа была не готова к таким вывертам. Впрочем, уже и не белая. Конечно же, я уже в скором времени укутался в одежду и ещё и из ткани сделал себе головной убор по типу тюрбана. Периодически лил воду на голову, так и спасался я, а моему примеру следовали и другие.

Заставил повторить мой наряд и всех остальных. Конечно, когда идёшь одетым, то реки пота стекают. Но с другой стороны нет ожогов, и, странным образом, стало меньше тепловых ударов в нашем отряде.

К семидесяти шести убитым прибавилось ещё одиннадцать. И то, все склавины, как и одна девушка из племени антов, возносили хвалу богам, что так мало. И что боги позволили жить остальным.

Погони за нами не было. Возможно, гунны всё-таки купились на какую-то из всех уловок, что мы пытались постоянно создать, направляя конные отряды в сторону и петляя. Или же они посчитали, что могут нас опередить и теперь ждут где-нибудь в районе византийских проливов.

Это хорошо, что мы персов ещё и «раздевали», так как наша обувь к концу третьего дня стала уже ни к чему не годна. Особенно сложно было бы в ней лезть на гору.

— Не полезу я, не знаю я гор, — возмущался Пирогост.

— Полезешь, али быть тебе в простой рубахе и без меча, — я решительно настаивал на своём.

Мы были у Киликийских ворот. Эту местность худо-бедно я знал, прошлая профессиональная деятельность требовала. А ещё я знал, что лучшего места для разбойников, чем горы, внутри которых узкий проход, — не найти.

И пусть трижды здесь будет сильная ромейская власть, но разбойники всегда были и всегда будут, даже при сильных правителях. И нечего спорить с тем, что господствующие высоты при движении колонны необходимо занимать. Эту незыблемую истину я не забыл.

Пирогост посмотрел на меня, как может смотреть ребёнок, которого заставляют убраться в своей комнате, а он этого не хочет. Но если я буду сам лазить по горам и высматривать там возможные засады, то какой же я тогда вождь?

У входа в Киликийские ворота нам предстояло пробыть не меньше дня. Благо, что здесь словно бы продувало сквозняком, оттого не было сильно жарко, а теней от скал чаще всего хватало, чтобы не испытывать тяжёлые удары солнечных лучей.

И нет, я не предполагал, что нас может встречать какой-нибудь сильный отряд разбойников. Это ведь только недоработка властей, что у Киликийских ворот нет военных. И освоиться тут полноценной боевой и слаженной группе разбойников не дадут, иначе вся торговля в регионе станет.

Но ведь достаточно скинуть с вершин побольше камней на проходящий в узком проходе караван, чтобы после спуститься и забрать добро. Для такого злодейства хватит и десятка оборванцев.

Пирогост, бурча недовольство, ушел, взяв с собой личный десяток, а так же прихватив еще два десятка воинов. С бранными словами, но воины стали взбираться по относительно пологому склону одной из гор.

Остальные бойцы обихаживали коней, делились водой с животными, и с раненными. Все емкости, и свои, и те, что взяли трофеями у гуннов, были заполнены водой и бойцы охотно лили в казаны воду для лошадей, опустошали опостылевшую ношу, которую частью пришлось тащить на себе.

— Камни! — выкрикнул Славмир, указывая рукой в сторону одного из склонов.

Действительно, не вершины, но с выступа по середине горы, стали сыпаться камни. Если бы в это время караван находился внизу, то нам мало бы не показалось. Сразу большая часть отряда была бы погребена под завалом.

— Изготовиться к бою! — приказал я, направляясь к кибитке, где лежало моё оружие.

Сомнений не было, что чутьё, а, скорее всего, здравый смысл, меня не подвёл, и, действительно, была какая-то банда, решившая на Киликийских воротах промышлять разбоем.

А ведь это ещё территория, которая подвластна Велизарию как управляющему провинциями Месопотамии. Где, как не на Киликийских воротах, нужно держать хотя бы пару десятков бойцов, чтобы они не подпускали сюда разбойничьи банды?

Мы стояли и ждали, всматриваясь в далёкие вершины гор. Периодически солнце всё-таки выглядывало, и тогда сильно слепило. Но больше ничего не происходило.

— Ты был прав, Андрей, вождь был прав! — воодушевлённый бежал к нашей стоянке Хлавудий.

Его взял с собой Пирогост. И я не удивлюсь, что камни как раз и посыпались с горы, когда этот громила взбирался к вершине. А теперь Хлавудия послали с посланием? Наверное, он так шумел, что его просто послали… Ну и заодно поведать, что происходит.