И в этот момент я ощутил себя русским человеком, который говорит с чужаком, с византийцем. Нет, я не этого роду-племени. Веры одной? Так не скажу, что был сильно верующим в прошлой жизни. И это большой вопрос, какая разница в службе, обрядах… Но не время об этом. Начинался бой.

— Надо быть готовыми! — на греческом языке, но с сильным акцентом сказал лангобард Теодорих.

Ещё один военный вождь. Он командовал отрядом в человек двести. Чего тут делать лангобардам? А склавинам?

Пехота собралась по центру и было нас меньше тысячи воинов. Если бы сражались в чистом поле, то многочисленные персы должны были нас обрушить в миг. Ну а тут ещё бабушка надвое сказала, получится ли что-нибудь у персов.

Не меньше часа конница переходила и выстраивалась боевые порядки а потом… Конские копыта подняли песчаную бурю. Ветер дул прямо в лицо, поэтому пылевые облака устремлялись на наши позиции. Ничего не видно.

Впрочем, я и раньше предполагал, что так будет. Не нужно быть великим стратегом, чтобы понимать, что главный наш враг сегодня — это пыль, поднятая копытами коней, на которых восседают суровые дядьки, закрытие железками.

И все, наверняка, думают, что катафрактарии, или персидские бессмертные — венец военного дела. Держи карман пошире! Ах да, тут почему-то не додумались до карманов. Я хочу этих зазнаек удивить, и не только карманами. Только бы место поспокойнее, да людей посговорчивее в окружении.

И тогда заняться прогрессорством. Столько относительно простого, но необычайно нужного «изобрести» можно. Это даже для советского школьника, выписывающего журнал «Наука и жизнь» под силу. Ну так я считаю. Мало ли, сколько подводных камней встретиться. Но не попробуешь, не узнаешь.

Что? Идти к славянам в дремучие леса — это как из пентхауса переселиться в коммуналку? Так бабушка надвое сказала, где лучше. Может в добротном срубе комфортнее будет жить. Уж точно лучше, чем как тут, в крепости, некоторые. Выдолбленные в скале малые норы — это не то место, где я хотел бы жить.

Ну а пока — бой… Не удалось избежать, так нужно драться в полную силу. Если придется, если эти, катафрактарии, не обделаются и не побегут от персов побитыми собаками, мои склавины обязаны выстоять.

Дука Месопотамии, Велизарий, стоял на стене крепости Дара и смотрел, как начинается главное сражение его жизни. Он и не догадывался, что это может быть только началом того великого пути, что уготовал ему Бог. Но верил в свою звезду, в свою молитву, в своих воинов. Или верил в то, что его жена, Антонина, близкая подруга императрицы Феодоры? Ведь и назначение в Мессопотамию добывалось именно женой.

И все равно… Феодора не сможет решить исход боя и поддержать мужа подруги, если этот муж окажется бездарность. По сути ни во что больше, кроме в Бога, ему верить не приходилось. Мало того, что персы не хуже вооружены, или даже лучше. Так их больше. Сильно больше.

Ночью к персидскому полководцу Перозу прибыло ещё подкрепление. Если вчера у крепости собралось около сорока тысяч персов, то сейчас их на десять тысяч больше.

Была бы возможность, Велизарий отступил бы. Но куда? Дара — самая мощная крепость в регионе. Если её отдать, то сразу можно распрощаться со многими землями. А персы могут не остановиться, и даже выйти на побережье Средиземного моря, или отправиться в Киликию.

Так что непременно нужно было давать бой. И если полевое сражение окажется неудачным, то придется закрываться в крепости и ожидать неизвестно чего. Никакой уверенности, что василевс, император Юстиниан, пришлёт серьёзную подмогу.

И вот все взоры, ну или только командиров, были направлены на дуку. Велизарий, преисполненный величием — и откуда все берется — с высокоподнятым подбородком, в лучах восходящего солнца, в сверкающих до слепоты смотрящего позолоченных доспехах… Указал правой рукой направление атаки, будто бы, если этого не сделать, так воины и не узнали, в какую сторону наступать.

Начиналась битва. Византийские всадники и союзники империи ромеев выходили на исходные позиции.

Велизарий выдохнул и чуть осунулся. Теперь он уже работал, думал и с нахмуренными бровями, насуплено, словно бы обиделся. Нет это так м ним бывает, когда впадает в крайнюю задумчивость, или же настраивается на дело. Велизарий был готов быстро принимать решения. Это нормальное состояние мужчины, когда Велизарий не стремился казаться другим, или не подражал константинопольским вельможам.

Молодой полководец был не один. Рядом стояли вестовые, некоторые военачальники, командующие отрядами. Все молчали и ждали развития событий. Велизарию не говорили в лицо, но верящих в победу среди византийцев оставалось все меньше.

Все молчали. Но один непоседа в свите полководца нашелся.

— Дука, позволишь ли ты мне выстроить для выхода букеллариев? Лучшие воины готовы добыть тебе славу, — проявляя нетерпение, спрашивал командир букеллариев-телохранителей, Арташес.

— Рано ещё. Разве видишь ты, что мой противник готовит бессмертных для атаки? Так почему я буду свою гвардию посылать в бой? И более не спрашивай меня ни о чём. Что нужно будет, то я тебе и скажу, — ответил Велизарий, не отрывая глаз от происходящего на поле боя.

Катафрактарии, главная ударная сила ромеев, начали атаку. На всех парах уже неслись тяжелые конные воины. А это значит, что расстояние до врага крайне невелико. Не больше стадии могут в таком темпе скакать кони, несущие на себе двойную тяжесть железных доспехов: и свою защиту и всадника в металле.

Навстречу византийцам вышли персидские конные воины. Их было больше, вооружены не хуже. Но количество…

Удар! Звон ударяющегося металла, треск ломающихся деревянных древок, крики решительных людей, стоны менее сильных духом, ржание коней… И не видно ни зги. Все в пыли. Кто за кого? Где свои? Только кони, приученные быть в строю, поддерживают незримую связь между собой, не удаляясь от своих.

Воины проносятся мимо друг друга, не всегда натыкаясь на копья сразу, но первые ряды обречены столкнуться с противником. Многие выпадают из седел. Ну а как иначе, если и высоких луков на седлах нет, и стремян?

И все же катафрактарии стали продавливать своих противников. Словно мощный таран, ромеи смогли смять первые три ряда персов, погребая многих адептов культа огня под копытами своих животных.

А дальше… Таран замедлялся, встречая сопротивление. И уже скоро катафрактарии остановились. Началась рубка на мечах и саблях. И тут ромеи были на высоте. Каждый воин славного императора Юстиниана мог одолеть персидского воина. Но когда на одного катафрактария приходилось два, а порой и три вражеских…

— Отзывайте тяжелых конных! — с холодной решительностью приказал Велизарий. — Они сделали все, что могли и что от них я ждал.

Тут же затрубил рог. Не все ромейские катафрактарии смогли выйти из боя. Немало их оставалось в окружении — теперь они задорого продавали свои жизни. Сложно было пробить защиту тяжелых всадников, но можно было его выбить из седла. И тогда ромейский воин оказывался почти что беззащитным.

Велизарий наблюдал, как отходят катафрактарии — отнюдь не спокойно, а охваченные позорной паникой. Их бегство нельзя было ни с чем спутать, кроме как только с пораженческим настроением. И персы отправились в погоню. Они настигали ромейских воинов, сбивали их, топтали копытами своих животных.

Но все события пока что развивались ровным счетом так, как и прогнозировал Велизарий. И теперь персы ударят по центру, пешим варварам. Ведь именно за укрепления варварской пехоты отправлялись «зализывать раны» катафрактарии. Нужно время, чтобы тяжелые конные перегруппировались, вновь собрались в кулак и повторили свою атаку.

Я ничего не видел. И как, скажите мне, ориентироваться в таком бою? Ржали кони, кричали люди, раздавался лязг ударов металла о металл. Все смешалось в один протяжный звоно-рев. Не приятный для ушей. Особенно, когда и не понять кто кого и как. Уже не облако пыли было, а сплошная пещаная буря накрыла нас.