Не меньше пары тысяч тварей он убил по пути и закончил свой путь на огромном теперь уже трупе вражеского командира.
— Канцелярия ведь… — не без грусти произнёс Билибин. — Старое и крепкое здание из тех, что ещё на века строились.
Передние ряды врагов внизу смешались после смерти Пугала, но их быстро организовывали существа, похожие на обычных пехотинцев, только крупнее раза в полтора и с блестящими панцирями спереди-сзади. Офицеры Саранчи.
Несколько Жнецов, когда здание сорвалось в пропасть, успели спрыгнуть на дорогу, но Билибин их быстро прикончил. Однако город вокруг пылал. В небо поднимались многочисленные столбы дыма, закрывая встающее солнце. Начавшееся утро превращалось в мрачные сумерки. Большинство домов вокруг были повреждены обломками и лапами гигантского червя. Кое-где разгорались пожары, которые люди пытались тушить своими силами. Пока что Саранчи не было, но совсем скоро она будет здесь.
— Нужно уходить. Но сперва я хочу знать: это тот самый уборщик Деникина? — я кивнул на мужика в робе.
— Он самый, — ответил герцог. — Марфа, что он рассказал? Вкратце.
— Ничего, — огрызнулась девушка, отряхивая плащ, но одним глазом приглядывая за заключённым. Мужчина был выше среднего, под метр восемьдесят, достаточно мускулистый и подтянутый, молодой (лет двадцати пяти), темноволосый, кареглазый, с маленьким подбородком и носом. — И это единственная причина, по которой я всё ещё не отсекла ему ноги и не бросила подыхать.
— Да я всего лишь уборщик! — испуганно вскрикнул тот.
— Ага, а ещё водитель и повар. Знаем мы таких! Говори сейчас, или тут тебя оставим! У тебя меньше минуты!
Внезапный порыв ветра поднял плащ Кремницкой, и я невольно загляделся. Стройная как лань и грациозная, она стояла, приставив пистолет к голове пленника. Высокие сапоги на низком каблуке и чёрные штаны обтягивали мускулистые ноги. На бёдрах были застёгнуты две кобуры с небольшими пистолетами, на талии покоился слегка расслабленный пояс с ещё двумя кобурами для пистолетов побольше и рядом запасных обойм, утыкавшихся в круглую попку. На торсе бронежилет. Щёки, больше не впалые, горели яростным румянцем боя.
Да… Что делает с человеком отказ от курения… Великолепное зрелище.
Но что-то я не о том думаю!
— Некогда, — отрезал я. — Возьмём с собой на дирижабль, там и допросим. А сейчас отступаем. Но медленно, чтобы дать людям уйти. Марфа, — я перешёл на «ты», — организуй людей, пока мы с герцогом сдерживаем Саранчу. Пусть направляются к воздушной пристани, её ещё удерживают. Если этот повар побежит, стреляй в ноги.
Повар-водитель-уборщик побледнел. Кремницкая просто кивнула. А мы с герцогом развернулись к провалу и попятились. Ведь именно в этот момент из него снова попёрла Саранча.
Забавно, что совсем недавно я занимался примерно тем же самым, просто в воспоминаниях Миты. Зато теперь у меня был кое-какой опыт обороны города от Саранчи. Хотя… трудно назвать это обороной. Скорее организованной эвакуации с сопротивлением.
В моих руках вновь появились молот с топором, а на левом плече я вырастил щит-корневище. Едва над провалом показались первые враги, я ударил молотом по земле, и кусок дороги обрушился вниз, погребая под собой Саранчу. Но новая просто перепрыгнула через трупы собратьев и вновь вылезла на улицу.
Мы с герцогом схлестнулись с врагом в яростной и отчаянной схватке. Дыра в земле была огромна, враги лезли по всей её длине, поэтому нам всё равно приходилось медленно пятиться, чтобы нас не взяли в клещи.
Я бил молниями, поджаривая врагов, кидал зелья им за спины, и те отсвечивали цветными всполохами из провала, взрываясь где-то там. И перед собой кидал тоже. Волны корней бросались навстречу волнам Саранчи, и там, где они сталкивались, появлялись изгороди и баррикады из вражеских тел. Герцог носился туда-сюда, убивая одиночек, что-то и дело прорывались сквозь мои атаки.
Кремницкая чёрным мечом разрезала завалы и вытаскивала людей. Ей помогали те, кто мог. Даже тот уборщик. Людей сбивали в группы и отправляли дальше по улице.
Целая дюжина Жнецов полезла по стене здания справа, но упала, когда их накрыл дождь из моих духовных игл.
— Пли! — вдруг раздался крик позади.
Раздался залп, и пули свистнули рядом с нами. Половину первого ряда врагов прошило насквозь артефактными пулями.
Это к нам на подмогу подошёл отряд питерского гарнизона.
— Князь Тарасов прислал нас на подмогу князю Дубову! — отрапортовал усатый капитан.
Интересно, как он узнал? Ладно, неважно. Важно, что с бойцами будет куда проще сдерживать врагов. А те как раз начали лезть через переулки с других улиц.
— Держите фланги! Помогайте людям! Мы с герцогом будем держать фронт! — скомандовал я.
— Есть! Скоро прибудет подкрепление! Но это последние! Людей не хватает! Держим только вокзалы и пристани — морские и воздушные! Ещё гвардейцы цесаревича мешают, но с ними сражаются гвардейцы… Честно, не знаю уже кого, если Император…
Капитан вдруг сник, и я тогда заорал, жахнув молнией по Саранче:
— Отставить! Слушать меня! И выполнять мои приказы!
— Да! — оживился, стряхнув наваждение, офицер и бросился выполнять указания.
— Лихо ты! — усмехнулся Билибин. — Я чуть было сам не бросился твои приказы выполнять.
— Ой, отвали, Макс, а? — беззлобно отмахнулся я.
Солдаты взяли под прицел ближайшие переулки. Их бы ещё на крышу отослать, но они там и полягут, а помочь могут не успеть. Они же не умеют летать между зданиями…
Вдруг на Саранчу передо мной упала круглая шестиметровая паутина. И тут же зашипела, прожигая врагов. Через миг по ней ударила молния и растеклась по нитям, окончательно поджаривая целое стадо Псин.
Ну наконец-то! Альфачик с Гошей прибыли! Я призвал их, как только увидел Саранчу в провале.
— Ну, Гоша… — пробормотал я, сжигая своей чёрной паутиной ноги Носорогу прямо на ходу. — Есть у меня для тебя работёнка.
Я передал ему мысленный образ приказа. И паук офигел. Да что там: со стены упал и своей серебристой тушкой сшиб несколько неуклюжих Жнецов. А когда очухался, радостно стрекоча бросился исполнять. На его голове показался золотистый Гошик. Вот. Ещё и он поможет.
Над улицей между зданиями, в переулках, от окон и парадных (да, в Санкт-Петербурге подъезды так называют) стали быстро появляться дорожки из золотистой паутины. Гоша плёл свою, а Гошик на ходу вплетал свой шёлк. Паутина получалась чрезвычайно прочной, а Саранча к ней и прикоснуться не могла.
Эх, мне бы таких пауков сотни две, весь бы Питер оплели паутиной. Но он у меня такой один, а Саранчи — много. Да и маны один паук у меня высасывает на производство паутины просто уйму. С двумя бы ещё справился, а вот больше… Радовало, что между домами рос покров с коридором из паутины, по которому люди бежали в сторону спасительной пристани с дирижаблями.
Так что мы всё равно отступали в сторону окраин и воздушной пристани.
— Капитан! — проорал я. — Отправь людей на крышу! Поверху пусть пойдут, прикрывают!
— Понял! — отвечал он.
Скоро пришли ещё несколько десятков людей, он и их туда направил. А здесь, внизу, мы справлялись сами. Благодаря паутине Саранча больше не могла забираться на стены и шла по улице. Мы с герцогом встречали их, ну и Кремницкая нет-нет, да убивала какую-нибудь тварь, решившую наброситься на женщину с ребёнком или какую-нибудь старуху. На лёгкую мишень, в общем.
Вскоре стали подъезжать грузовики, в которые грузили людей. Также к нам пробивались разрозненные отряды гарнизона и дружин, лишившиеся своих командиров.
Но и Саранча начала брать нас в кольцо. А мы не могли ускорить отступление, потому что людей бросать я не собирался. Да и никто не собирался, солдаты молча и остервенело сражались с Врагом, будто чётко поняли, чем обернётся их бегство для простых людей.
Вдруг из пролома, от которого мы удалились уже на несколько сотен метров, выползли твари, которые швырялись из мешков на спинах кислотным желе. И тут же в нашу сторону полетело несколько комков голубой слизи. Эта дрянь растворяла паутину. Несколько солдат упали в гущу Саранчи, потеряв опору.
