Да, это все моя вина, но она здесь и дает мне шанс все исправить.

Я нервно сжимаю руки, находясь на неизведанной территории.

— Значит, ты не расстроилась, что я кончил слишком быстро? — Не могу поверить, что эти слова только что покинули мой рот и я не подавился ими.

Лилли на секунду задумывается над ответом и переходит от скрещенных ног к обниманию коленей. Девушка выглядит уязвимой, но в то же время чувствует себя комфортно здесь.

— Я бы не сказала, что я не расстроена. Думаю, больше всего я расстроена тем, как ты справился с ситуацией, и меньше самим поступком. Если в этом есть какой-то смысл. Мне не нравится, как ты отреагировал, это меня беспокоит.

Я обдумываю это.

— Я не знал, как реагировать, очевидно, мне было неловко. Ничего подобного со мной раньше не происходило, и, если быть до конца откровенным, у меня не так много опыта в сексе. Я бы хотел, но у меня его нет. Возможно, в этом и была часть проблемы — я погрузился в свои мысли.

— Как думаешь, чего я хочу от тебя? Чтобы ты был богом секса? Я переспала с тобой, потому что чувствую, что у нас есть эмоциональная привязанность или связь. Ты мне действительно... нравишься, Роман. Очень нравишься.

Эмоциональная привязанность.

Эмоциональная связь.

Я ей очень нравлюсь.

Сказано весомо, что подразумевает гораздо большее.

Я снова и снова мысленно складываю, вычитаю и умножаю эти чувства, пытаясь составить уравнение, которое имело бы смысл для моего мозга. Лилли энергичная, красивая и полная жизни, и она решила быть с кем-то вроде меня. Я интеллектуал, который ценит науку, инженерию и логику больше, чем атлетику и физическую форму. Не то чтобы я думал, что мне не нужно быть в хорошей физической форме, но я не зацикливаюсь на этом.

Лилли еще не закончила изливать свое сердце.

— Ты мне очень нравишься, Роман. Я имею в виду... всем сердцем. Ты мой друг. Благодаря тебе я чувствую себя красивой, умной и... — Она перебирает пальцами золотое кольцо, которое носит на указательном пальце левой руки. — Я не знаю.

Девушка смущенно смотрит на меня, такая красивая в маминой пижаме темно-синего цвета, которая ей немного великовата, и выражение ее лица задевает мое сердце.

Оно сжимается.

Я не создан для этого; мне еще предстоит много работать над собой и обрести уверенность в себе, прежде чем смогу с полной уверенностью признаться во всех своих желаниях симпатичной девушке, к которой у меня есть чувства, но ради Лилли мне придется постараться.

Прочищаю горло и придвигаюсь ближе к ней на матрасе, откидываясь назад, чтобы мы были не так далеко друг от друга.

— У меня было не так много отношений. Большинство из них были основаны на любопытстве. — Это прозвучало плохо. — В основном на дружбе, но я никогда не был...

Влюблен.

Скажи это слово, Роман.

Скажи что угодно, она смотрит на тебя и ждет.

— Хм...

Нет, не это.

— У меня никогда не было романтических отношений, вот что я пытаюсь сказать.

Вот так.

Лучше.

Лилли кивает в знак понимания.

— У меня были, но они не были наполнены... — Она подыскивает подходящее слово. — Уважением.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду... что всегда уважала парней, с которыми встречалась, но не думаю, что кто-то из них уважал меня. Не думаю, что многие парни нашего возраста знают, как это делается, понимаешь, о чем я?

Да, я понимаю, что она имеет в виду.

Взаимное уважение — один из признаков крепких отношений, и давайте будем реалистами: когда вы встречаетесь с парнями, для которых вертеть головой по сторонам это хобби, они не думают о том, как сблизиться со своей девушкой. Они думают о следующей большой игре, следующей победе. О следующем чемпионате.

Не стоит их винить, но разве не является научным фактом, что большинство мужчин эмоционально созревают после сорока лет?

«Это не сулит тебе ничего хорошего, приятель», — раздается в моей голове голос Джека.

— Мы ведь друзья, не так ли? — тихо спрашивает она.

Друзья. Поцелуй смерти или поцелуй возможности?

— Да, мы друзья.

— Ты доверяешь мне, Роман? — Едва слышный шепот.

Доверяю ли?

Думаю, да, я доверяю Лилли.

— Да. Ты мне доверяешь?

Она кивает.

— Я доверяю тебе больше, чем кому-либо. Это странно?

— Нет. — Иногда ты просто... знаешь. Иногда понимаешь, кто есть кто, даже совсем его не зная. Я хочу, чтобы у меня был человек, которому могу рассказать все, что угодно, поделиться с ним своим днем и своими разочарованиями. Рассказать о своих идеях. Сидеть и разговаривать с ним, скрестив ноги, на кровати ночью, в доме моих родителей, после праздничного ужина.

Лилли — тот самый человек.

— Ты помнишь, что творилось у тебя в голове тот вечер, когда мы познакомились? — спрашивает она, откидываясь на подушку.

— Конечно. Я помню, что подумал: «Что эта красивая девушка делает, тратя свое время на разговоры с таким ботаником, как я?».

Она приподнимается.

— Роман Уитакер, не говори так.

Я пожимаю плечами.

— Ты спросила, о чем я думал, и это то, что крутилось у меня в голове. Это и наблюдение за временем. По сути, я отсчитывал часы до того момента, когда смогу уйти.

— Да, то же самое. — Она вздыхает, ложась обратно. — Если бы ты мог жить где угодно, где бы это было?

Я хмыкаю.

— Не уверен, что жил бы где-нибудь еще, но уверен, что поселюсь где-нибудь подальше, как только получу предложения о работе.

Лилли закатывает глаза.

— Это был реальный ответ?

Я смеюсь.

— Не знаю, разве нет?

— Не совсем. — Она снова вздыхает, похлопывая по месту рядом с собой. — Я бы жила в Аризоне. Мне нравится жара.

Когда я забираюсь на кровать и устраиваюсь рядом с ней, Лилли рассеянно перебирает рукой мои волосы.

— Ты хочешь детей? — выпаливаю я вопрос.

Дети? Серьезно, Роман, ты спрашиваешь ее, хочет ли она детей? Ей двадцать один год, черт возьми. Господи, как бы я хотел набить себе морду, не показывая при этом, что чувствую себя полным идиотом.

— Да, а ты?

— Конечно. По крайней мере, двоих, но кто знает.

Я делаю паузу, обдумывая другой вопрос.

— Любимый напиток?

Лилли морщит носик.

— Будет звучать глупо, если скажу «лимонад»?

— Нет, это мило. — Я смотрю на нее, и наши глаза встречаются.

— Знаешь, — медленно говорит она, проводя пальцами по чувствительной коже мочки моего уха. — Это похоже на вечер нашего знакомства, когда мы сидели на лестнице и задавали друг другу вопросы, потому что никто из нас не хотел быть на той вечеринке. — Она делает паузу. — Мне было интересно, каково это — поцеловать тебя. Ты был такой милый в очках.

Ладно, в это я не верю. Ни на секунду.

— В очках?

— Да.

Я сажусь и скатываюсь с кровати, иду к своему столу. Открываю верхний ящик и нащупываю единственные очки, которые ношу в эти дни — компьютерные. Надеваю их и снова поворачиваюсь к ней лицом.

— Так?

Лилли резко прикусывает нижнюю губу.

— Вау.

Я чувствую, как румянец заливает мои щеки, согревая лицо.

— Вот черт.

— Я серьезно. Иди сюда. И сними рубашку.

Снять рубашку? Это дом моей мамы, а вдруг кто-то войдет?

Хватит быть ханжой, Уитакер. Сними эту чертову рубашку. Она же не просит тебя снять трусы.

Я делаю, как она просит, и бросаю ее на пол.

Лилли ухмыляется и встает на четвереньки, отбрасывая свои длинные волосы. Они в беспорядке — она собрала их в аккуратный низкий хвост на ужин, стильно и элегантно. Но сейчас?..

Она, как тигрица, на коленях ползет ко мне, обхватывает руками мою талию.

— Всегда хотела поцеловать парня в очках.

— Неужели это так сложно сделать? — Я имею в виду, насколько сложно найти парня в очках?

— Перестань задавать вопросы и поцелуй меня. — Ее губы вытягиваются в трубочку, когда она откидывает голову назад, подставляя мне свое лицо.