— Почему ты не занимаешься спортом? — спрашивает Алекс Уитакер Джека, пока я хватаю очередную булочку, уже третью по счету. — Ты же огромный.

Миссис Уитакер ахает.

— Алекс, где твои манеры?

— Да, — говорит их отец. — Нельзя просто так называть кого-то огромным. — Он подмигивает младшему сыну, когда тот накладывает себе в тарелку стручковую фасоль.

— Извини. Я имел в виду, что ты выглядишь как спортсмен. Почему ты не играешь?

— Я немного играл в регби. Знаешь, что это такое?

Алекс закатывает глаза и получает очередной нагоняй. Парень идеально отвлекает все внимание от меня и Романа, чья семья пригласила нас в гостиную, когда мы только приехали, чтобы его мама могла сфотографировать нас двоих, сидящих у камина.

«Вы так принарядились, не хочу упустить такую возможность». Она порхает вокруг, возится с камерой на своем мобильном телефоне, прежде чем настоять на том, чтобы Роман приобнял меня. «Вы так хорошо смотритесь вместе!»

«Не помещай эту фотографию на рождественскую открытку», — предупреждает он, держа руку над моей талией, но не касаясь ее.

Миссис Уитакер возбужденно щелкает языком. Затем приглашает Джека и Элизу для группового снимка, Алекс пристраивается рядом с Джеком — своим новым героем.

— Да, я знаю, что такое регби, — говорит Алекс уже менее саркастическим тоном, размазывая вилкой картофельное пюре по тарелке, создавая реку соуса. За это его тоже ругают. — Но не понимаю правил.

— Я тоже не понимаю, приятель. — Джек смеется. — Поэтому и ушел.

— Ты бросил?

— Меня избивали. Это было совсем не весело. — Он ест и говорит одновременно, да еще и с улыбкой на лице, словно с нежностью вспоминая регби.

Я слышала, что он был ужасен в этом виде спорта, помню, как Кейли вернулась домой, смущенная тем, что «горячий парень», в которого она была «влюблена», так плох в своем виде спорта, фактически жалея себя из-за этого.

Элизу, похоже, ни капли не волнует, что Джек не спортсмен из колледжа.

Они оба предпочитают смотреть боевики, читать комиксы и проводить свободное время в маленьком кафе на окраине кампуса, которое полюбили.

По сути, они цельная пара, если такое вообще возможно.

— Однажды я встречалась с регбистом, — говорит тетя Миртл со своего места за столом, маленький кусочек клюквенного соуса остался на уголке ее и без того ярко-красных губ. — Худший секс в моей жизни.

Миссис Уитакер стонет.

— Я не шучу. У него был великолепный стержень, но он не знал, куда его засунуть, если вы меня понимаете. — Она дважды моргает, но я уверена, что она пытается подмигнуть. — Этот человек столько раз засовывал эту штуку не в ту дырку, что у меня начались комплексы. — Она произносит эту фразу, не дрогнув. — Это придает новый смысл фразе «боль в заднице».

— Тетя Миртл! — Миссис Уитакер переводит взгляд с двоюродной бабушки на своего маленького сына, чьи глаза круглые, как блюдца.

— Что за дырка? — тут же интересуется он, глядя на обеих своих родительниц. — Попа?

Его мать ахает, как будто он ругается матом.

— Не говори «попа» за обеденным столом. — Мама Романа точно такого же оттенка, как и клюквенный соус.

— Попа — это не ругательство, мам. Остынь, — огрызается Алекс.

Если честно, он прав. Но в данном контексте тетя Миртл, по сути, подразумевает случайный анальный секс, что делает это непристойным. По крайней мере, в глазах миссис Уитакер, которая выходит из себя.

Должна сказать, это очень уморительно.

Гораздо веселее, чем сидеть дома и смотреть телевизор, что я бы и делала, если бы не решила заглянуть к Элизе и Джеку без предупреждения на прошлой неделе.

Это судьба.

От Романа пахнет потрясающе — лучше, чем от еды, — когда он наклоняется вперед, я вдыхаю аромат его одеколона. Парень побрился, и я уже упоминал о его стрижке?

Исчезли его лохматые длинные локоны и прическа в виде пучка.

Исчезла щетина на лице.

Я считала Романа красивым до того, как он подстригся и побрился, но сейчас?

Он похож на прекрасного принца с киноэкрана.

Современный Ромео.

Греческий бог, который и близко не грек.

Красавчик.

Симпатичный. Горячий. Привлекательный. Великолепный — выбирайте прилагательное, я не тезаурус и не поэт. Все, что я знаю, это то, что когда села в эту машину сегодня вечером, то едва могла оторвать от него взгляд. И он еще более прекрасен для меня, потому что милый, обаятельный и умный.

Я ерзаю на своем сиденье, наши колени сталкиваются.

Парень высокий, поэтому наши колени часто сталкиваются, и каждый раз у меня подскакивает давление.

Чтобы не смотреть на него снова, я смотрю в окно столовой, впервые замечая по-зимнему белые деревья. Снежинки не просто кружат, а неистово падают.

— Подождите. Разве должен был идти снег?

Все головы поворачиваются к окнам.

— Дайте-ка мне проверить погоду, — объявляет мистер Уитакер, доставая телефон из своих отутюженных брюк и открывая, как я полагаю, какое-то погодное приложение.

— Тебе не нужно проверять погоду, Джош. Все и так видят, что там снегопад. — Миссис Уитакер смотрит на Алекса. — Тебе придется поработать лопатой.

Алекс издает такой громкий стон, что тетя Миртл вздрагивает на своем месте.

— Восемь дюймов! — сообщает мистер Уитакер. — Действует предупреждение о зимней погоде. — Он кладет телефон на столешницу и продолжает нарезать мясо на своей тарелке. — Рановато, не находите?

— Восемь дюймов? — Глаза мамы Романа расширились.

— Именно это он и сказал. — Алекс смеется, не в силах сдержать себя.

Мать не обращает на него внимания.

— Сегодня никто никуда не поедет. — Она яростно качает головой. — Знаете, сколько будет аварий? Первый снег в этом сезоне? — Она вытирает руки о салфетку и встает. — Я пойду подготовлю гостевую спальню для Элизы и Джека.

Она буквально светится от возбуждения. Ее сын остается дома на ночь! Этого она хотела с того самого дня, как он переехал. А то, что с ним друзья?

Бонус!

— Мама включила режим заботы. — Роман смеется, и мы смеемся вместе с ним, но глубоко внутри у меня все переворачивается. Если миссис Уитакер собирается поселить Элизу и Джека в одной гостевой спальне, значит, ожидает, что я буду спать с...

Романом.

— Роман у нас современный Ромео, — с лукавой улыбкой говорит мне его мать, словно читая мои мысли. — Я не против, чтобы вы провели ночь вместе.

— О нет. Нет, нет, нет, мэм... Мы с Элизой можем спать вместе, если ребята захотят остаться в комнате Романа. Я прекрасно понимаю, если вы против.

Я перегибаю палку, даже для себя самой, протестую против спального места, а в голове крутятся мысли. Роман, должно быть, умирает внутри — не его вина, что он стесняется, и не его вина, что не знает, что делать после того, как мы переспали.

Секс и сон.

Неужели это все, что было для него? Все, что это значило?

Неужели я настолько ужасна, что ему пришлось избегать меня?

Что ж.

Поворот сюжета: теперь у него нет выбора!

Я думала, что у нас завязывается дружба, но она не выдержала того физического поворота, который приняли наши отношения.

Вот тебе и зрелость.

— Ты только что назвала его Ромео? — Тетя Миртл хихикает. — В мое время такого не было, мужчины женились на даме, чтобы наконец-то получить ее в постель. Они только притворялись джентльменами.

Мы вчетвером окидываем стол настороженными взглядами: у Джека глаза как блюдца, а Элиза готова рассмеяться.

— Вы тоже используете слово «дама», тетушка? — спрашивает Джек, принимая семейное прозвище их двоюродной бабушки. — В те времена парням было скучно, у них не было Netflix.

Тетя Миртл качает головой.

— Netflix — это кодовое слово для секса.

— Нет, Netflix — это кодовое слово для «я хочу остаться дома и лениться».

— Когда я была моложе, у нас такого не было. У нас не было даже телефонов и компьютеров. Все, что у меня было, это «Джек в трещине»⁴.