Клав слишком хорошо знал дядю, чтобы обижаться на него.

— Лезвия я глотать не стану, — спокойно сказал он и опять едва заметно улыбнулся. — Ты мне позволишь на эту ночь остаться у тебя, дядя?

— Оставайся, — проворчал Суна. — Не на дворе же тебе ночевать! Еще чахотку схватишь.

Разговор не ладился, и дядя с племянником стали укладываться спать.

Улегшись на диванчике. Клав долго лежал с открытыми глазами. Учитель… Да, так его теперь будут называть в классе и на спортивной площадке, где он будет обучать лидайнскую молодежь, как надо обращаться с мячом. Иным это будет даваться легко, иным труднее, а учитель будет стоять в стороне и наблюдать. Что же ему еще остается? Внимательно наблюдать.

Э, глупости! Ничего страшного не случилось! Одним баскетболистом больше или меньше — от этого мир не погибнет… Дядя, может быть, посмеется, а кто-нибудь другой попытается даже помешать, но что из этого?

«Собаки лают, а караван идет вперед», — говорит восточная поговорка. Как бы там ни было. Клав будет делать свое дело.

Устало, монотонно пробили стенные часы.

«Как это странно, — подумал Клав, — еще сегодня я был в Риге, а теперь уже в Лидайне. Завтра придется налаживать свою самостоятельную жизнь».

1

Говорят, утро вечера мудренее. Спать дядя г. племянником легли угрюмые, а проснулись в хорошем настроении.

«Жизнь надо принимать такой, какая она есть, — подумал Петер Суна. — Сердись — не сердись, все равно не поможешь».

— Пу, а теперь утреннюю зарядку будем делать, что ли? Раз-два, раз-два… — Оп поднял и опустил руки и взглянул на Клава, возившегося с бритвенными принадлежностями.

Племянник полушутливо, полусерьезно покачал головой и принялся намыливать лицо густой, белой пеной. Он быстро побрился и, не позавтракав, поднялся на второй этаж, к директору.

Клав заметил пуговку электрического звонка, когда уже постучал, хотел тут же позвонить, но передумал и стал ждать. Может, он пришел слишком рано и директор еще спит?

Нет, Антон Калван уже встал. Он открыл дверь и пригласил Клава в кабинет. Директор выглядел старше Клава всего года на два, на три.

Клав не очень-то разбирался в людях, но директор ему почему-то не понравился.

«Спорт, конечно, он ни во что не ставит. Ну что ж, придется повоевать!» — подумал Клав и опустился не на мягкий диван, на который показал Калван, а рядом — на простой, довольно потертый венский стул.

— Значит, вы приехали только сегодня утром? — спросил директор приятным звонким тенором, и Клав невольно улыбнулся: тембр голоса и едва заметный латгальский выговор директора как-то сразу располагали к себе.

— Я приехал вчера, — ответил Клав.

От папиросы он отказался.

— Ну конечно. — спохватился директор. — спортсмены ведь не курят. Но я, как видите, страдаю этой слабостью.

Он довольно долго возился со спичками и мундштуком, словно желая выиграть время, чтобы собраться с мыслями: новый учитель, только что приехавший из Риги, конечно, ничего не знал ни о лидайнской школе, ни об условиях, в которых ему придется работать…

— Если вы приехали вчера, то почему же сразу не пришли в школу? Мы где-нибудь временно приютили бы вас… Гостиница в Лидайне пока еще в полном запустении.

Клав сказал, что переночевал у учителя Суны.

— Вы знаете его? — Директор поднял брови.

— Петер Суна приходится мне дядей. Вернее лаже, все равно что приемный отец.

Директор нахмурился и. отложив папиросу, посмотрел на нового учителя:

— Вы собираетесь жить у Суны?

— Думаю, что нам будет лучше жить врозь. — И чтобы директор не понял его превратно, добавил: — У нас с ним никаких разногласий нет, но дядя нс очень любит общество.

— Да, с ним нелегко. Может быть, мы сами виноваты, что нс сумели его расшевелить.

Клав пожал плечами:

— Такие дела за один день не делаются.

Калвин встал, подошел к окну. С минуту он глядел на Лидайне за рекой, затем обернулся и озабоченно посмотрел на Клава Калныня:

— Видите ли, в школе у нас теперь свободных квартир нет, поэтому мы договорились о комнате для вас рядом, в садоводстве, у старого Мейрана. Если вам это подойдет…

Клав, не задумываясь, ответил, что согласен, и директор написал старому Мейрану записку.

— Так что устраивайтесь. Если что потребуется, поможем.

Директор пожал Клаву руку и немного подержал его ладонь в своей. Он так ничего и не сказал ни о лидайнской школе, ни об условиях, в которых Калныню придется работать.

Спускаясь по лестнице. Клав столкнулся с какой-то девушкой.

— Извините… — Клав поклонился и хотел пройти мимо.

Ио она протянула ему руку:

— Валодзе. Мы с вами, кажется, вместе будем работать.

Клав сказал, что его фамилия Калнынь, снова поклонился и ушел. Походка у него была немного деревянная. От беготни по лестнице опять заныла нога. Рижские врачи, как видно, правы: спортом ему уже по-настоящему не заниматься.

«У нее темно-русые косы, — почему-то подумал Клав. — Темно-русые косы и странная такая фамилия — Валодзе».

— Ну, как? — Дядя ждал Клава у двери. — Уходишь?

— Ухожу.

Казалось, эта весть не очень обрадовала старого математика.

— Сразу?

— Ага.

— Так будет лучше… — Суна снял очки. — Двум кошкам в одном мешке не ужиться.

Так Клав Калнынь начал самостоятельную жизнь.

2

Когда Клав уезжал учиться в институт, Лидайне был городом только по названию. Кроме главной улицы, в Лидайне было еще три — четыре боковые улочки с одноэтажными. в лучшем случае — двухэтажными домишками. Теперь в городе расположилось несколько самых необходимых учреждений, на рыночной площади установили громкоговоритель, а так все осталось по-старому. Лидайне все еще был тем захолустным городком, о котором приезжие говорили в шутку, что тут издалека чуешь запах капусты из единственной обшарпанной чайной.

Насколько Клав помнил свой родной край, садоводство старого Мейрана всегда было гордостью лидайнцев. Правда, раньше в садоводстве было всего несколько парников с капустной рассадой и несколько теплиц, в которых к середине мая созревали первые огурцы, а немного спустя и помидоры, по уже тогда крестьяне издалека, за много десятков километров, приезжали в Лидайне за саженцами. Саженцы были крепкие, выносливые — таких во всей округе не найдешь.

При советской власти полутектаровый клочок земли Мейрана превратился в городское предприятие. Старый садовник, всю жизнь бегавший рысцой, вечно в хлопотах и заботах, не знал покоя и теперь. Под его руководством работали двое юнцов, но старому Мейрану еще не хотелось идти на отдых. Рядом с капустной рассадой появились грядки с цветами; начав с помидоров, садовник стал мечтать о винограде и за три года добился своего.

Говорят, что по внешнему виду и поведению человека можно определить его профессию. Старый Мейран, проживший всю жизнь среди фруктов и цветов, казалось, впитал в себя их красоту. Приветливый, белый, как цветущая вишня, он любил людей, и никто никогда не слышал от него дурного слова, а только добрые и умные советы.

Когда старый Мейран, хлопотавший возле ягодных кустов, увидел Клава с чемоданом, он вытер ладони о фартук и поспешил навстречу молодому учителю, улыбаясь ему, как старому знакомому. Директорская записка оказалась ни к чему, садовник помнил Клава еще с тех пор, когда городские мальчишки забегали в садоводство подивиться на новшества старого Мейрана.

Клава ожидала маленькая, украшенная осенними цветами комнатка на втором этаже,