Я молча кивнул. В ушах зазвучал назойливый, ровный гул системы вентиляции.

— Сержант сказал, что у меня пенсия — пятьсот кредитов в неделю.

—Вот и я о чём. Хватает только на налоги и самую дешёвую еду, — вздохнул Чод. — А на реабилитацию тебе нужно тысяч двадцать, не меньше. Вот и думай, где взять деньги и на нейросеть, и на базы знаний, и на лечение. Учти, твоя пенсия — это твоя же кубышка. Она тает с каждой неделей.

Я закончил варить каркас. Последний шов, зачистка окалин. Конструкция стояла ровная, прочная, геометрически безупречная. Чод обошёл её, постучал небольшим молотком по швам. Звук был глухим и плотным — признак качественного провара.

—Хорошая работа, Ван. Очень. За каркас в таком виде — двести кредитов. За готовый контейнер, с обшивкой, петлями и запорами — все пятьсот.

Пятьсот. Недельная пенсия за несколько часов работы.

—Берусь. Я закончу контейнер.

Потом я вспомнил.

—Чод, а… средства защиты? Перчатки, очки?

Он усмехнулся.

—И они кредитов стоят, Ван. Всё на этой станции стоит денег. Но ладно, с тебя пока спросу нет. Дам из своих запасов. Не прогадал я на тебе, парень.

Он протянул мне потрёпанные, но целые краги и щиток сварщика с глубокой царапиной на защитном стекле. Я принял их с безмолвной благодарностью.

Плазменный резак в моей руке выстреливал ослепительным голубым кинжалом, который бесшумно, с легким шипением, проходил сквозь стальной лист. От края реза стекали капли раскаленного, ярко-оранжевого металла. Запах озона становился гуще, смешиваясь с терпким дымом.

Одна за другой панели будущих стенок контейнера ложились ровной стопкой. Потом началась самая ответственная часть — прихватка и приварка обшивки к каркасу. Сварка здесь требовала неспешности: чтобы не повело тонкий лист, я варил короткими, прерывистыми швами. Гудение инвертора, треск дуги и шипение шлака, который я сбивал тяжелым молотком, стали ритмом моего нового мира. Петли и массивные запоры, найденные в ящике со списанным крепежом, заняли свои места с глухим, удовлетворяющим стуком.

Когда я опустил сварочный щиток, закончив последний шов, передо мной стоял готовый контейнер. Грубый, без покраски, но прочный и надежный.

Подошедший Чод обошел его молча, проверил, как ходят петли. Его лицо оставалось невозмутимым, но в уголках глаз собрались лучики морщин — подобие улыбки.

—Неплохо, Ван. Очень даже неплохо. Не подвёл.

Он достал свой планшет, ткнул в него несколько раз. Через пару секунд мой собственный планшет, лежавший на ящике с инструментами, мягко вибрировал. На экране горело уведомление: «Зачисление: 500.00 кр.»

Я посмотрел на планшет, потом на Чода. В голове всплыл образ сержанта Набра с его кристаллом.

—Чод, а почему у тебя не кристалл, как у всех? Для платежей.

Хозяин цеха фыркнул, вытирая пот со лба грязной ветошью.

—Кристалл — для анонимных сделок и пафоса. Мне моего планшета хватает я не прячу свои доходы. У тебя тоже всё встроено — и кошелёк, и терминал для приёма оплаты. Всё как у обычных людей.

До конца «смены» — а о её длительности говорили только собственные силы — я успел собрать ещё один контейнер. Когда желудок сжался в тугой, болезненный комок, я получил второе зачисление в пятьсот кредитов. Тысяча. Целое состояние.

Подойдя к Чоду, я спросил о еде. Он кивнул в угол, где у стены стоял неуклюжий, похожий на старую стиральную машину аппарат с потрескавшимся сенсорным экраном — пищевой синтезатор.

—Покажу. Сам когда-то купил с рук, древняя модель. Меню скудное, но есть можно.

Он тыкал в экран, выбрав что-то из списка. Аппарат урчал, щёлкал, и через минуту в выдвижной лоток с шипением выехал пластиковый контейнер с серо-бежевой субстанцией, напоминающей размазню, и стакан мутной жидкости.

—Десять кредитов с тебя, — буркнул Чод. — Просто планшет к сенсору поднеси.

Я приложил свой планшет. Экран мигнул, баланс уменьшился до 990. Еда была безвкусной, тёплой массой, но сладковато-кислый напиток с кислинкой освежил пересохшее горло. Это была первая еда, которую я купил на собственные, честно заработанные деньги.

С ночлегом помог Чод, указав на скромную каморку, отгороженную от основного цеха листом рифленого металла. Внутри — лишь голый топчан, прогибающийся под весом тел, и обшарпанный шкафчик.

—Пятнадцать за ночь. Без сквозняков и посторонних глаз.

Я согласился, не раздумывая.

Следующий день начался так же — с воющего гула «болгарки» и ослепительных вспышек сварочной дуги. Площадка жила своей брутальной жизнью: кто-то хрипло кричал, оглушительно звенели стальные листы, а вдави работал пресс, отзываясь в полу глухими ударами. Я видел других рабочих — угрюмых, мужчин, с лицами, скрытыми масками. Они бросали на меня короткие, оценивающие взгляды, но не лезли знакомиться. И я не стремился. Мне было не до того.

В голове, отбивая ритм работе, стучала одна и та же мысль. Мысль о скупке.

Это был идеальный бизнес. Люди сами несут тебе свой товар, отчаявшись и нуждаясь в деньгах. Другие приходят за этим товаром, находя в груде хлама то, что им нужно. Ломбард. Скупка. Не нужно дорогих станков, лицензий — только помещение и начальный капитал. Я представлял себе прилавок, стеллажи с вещами... Это была не просто идея. Это была идея-фикс. Способ не просто выживать, а начать наконец строить.

И каждый шов, каждый ровный срез на трубе приближал меня к этой цели.

К концу дня ноги стали ватными, а в глазах от постоянного напряжения плавал едкий туман. Закончив приваривать петлю к третьему контейнеру, я выпрямился — и мир на мгновение поплыл. Пришлось опереться о импровизированный верстак, чтобы не рухнуть.

—Эй, Ван! — раздался хриплый голос Чода.

Он подошел, его лицо выражало смесь одобрения и упрека.

—Три штуки за день... Рвение — это хорошо. Но сдохнешь раньше, чем заработаешь на свои мозги. Умерший работник — плохой работник. Понял?

Я просто кивнул, сглотнув ком усталости в горле. Это был момент. Сейчас или никогда.

—Чод... У меня есть идея. Насчет бизнеса.

Я выпалил все разом, как заученный урок: магазин, скупка. Люди несут свой скарб, другие покупают. Никакого сложного производства, только помещение, витрина и начальный капитал.

Чод выслушал, не перебивая, его пальцы барабанили по крышке сварочного аппарата. Потом он хмыкнул.

—Скупка, а? На Восьмом... Народ тут в основном бедный, карманы пустые. Но и конкуренции, считай, ноль. Все, кто побогаче, либо на верхних уровнях торгуют, либо в онлайне сидят.

Он почесал щетинистый подбородок.

—Помещение... Ладно. Дай подумать. Посмотрю, чем могу помочь.

На следующее утро, едва я взялся за новый каркас, Чод жестом подозвал меня.

—Брось ты свою железку. Пойдем прогуляемся.

Мы вышли из цеха в коридор уровня. Воздух здесь был таким же спертым, но пахло иначе — озоном, пылью и чем-то сладковато-гнилостным, что шло от системы рециркуляции. Мы прошли мимо гудящих лифтов, свернули за угол и остановились перед глухой переборкой. Между массивными балками каркаса станции зияла ниша.

—Вот, — Чод широким жестом указал на пустое пространство. — Прикинь.