Отдавшись порыву страсти и благополучно пережив его, Седов блаженно растянулся на лавке. Помимо воли в голову снова лезли мысли о деле.

Первые дни революции складывались удачно и практически комфортно. Но можно не питать иллюзий: переход власти из слабеньких лапок Керенского в железную хватку попаданца из будущего произошёл слишком стремительно, неожиданно и для сопутствующих, и для противников. Сопротивление обязательно будет нарастать, в том числе от социалистов, главного кадрового резерва СПР и ВРК. Угрюмый и упирающийся Дзержинский — лишь первая непокорная ласточка. Причём — бородатая, чего в натуральной природе не встретишь. Уведённый из кабинета Седова, он умудрился надурить конвой и сбежать. Наверняка жди от него неприятностей.

Программа и Устав СПР сочинялись Седовым второпях, представляя собой образец лаконичности и подчинённости единой мысли: как председатель ЦК скажет, так и будет. Поскольку партийные документы становились программными и предназначенными для правительства, их срочно пришлось дорабатывать.

Памятуя ленинские декреты, а также декреты белорусского лидера Лукашенко, он тоже решил использовать слово «декрет» в наименовании важнейших своих сочинений. В среду 23 августа петроградские газеты получили сразу пачку декретов ВРК — «О мире», «О революционной дисциплине», «О земле», «О заводах и фабриках».

Первые три развивали тему воззвания «Социалистическое отечество в опасности». В декрете «О мире» звучал отработанный и привычный тезис: Россия стремится к справедливому миру без аннексий и контрибуций. Но вот трактовался он чуть иначе, чем у большевиков. Отказ от проливов, по исторической нелепости принадлежавших Османской империи (пока что империи), должен успокоить союзников по Антанте, сильно встревоженных русскими запросами. Когда-нибудь русский солдат омоет сапоги — если не в Индийском океане, то в Эгейском море обязательно, оставив русское Мраморное море за спиной, но позже, позже, сейчас это совершенно не своевременно. А вот «без аннексий» означало отказ от признания захвата любых российских территорий по границам до 1914 года, к границам до Русско-японской войны стоит вернуться позже. Германцы захватили Царство Польское? После ухода кайзеровских войск польские губернии должны вернуться. Только бездарного Тухачевского не нужно посылать к Варшаве, второе «чудо на Висле» Седову не нужно. Финские и малороссийские губернии — о них даже речь не идёт. Писулька Временного правительства о признании Украинской Рады и украинской автономии объявлена не имеющей силы с момента подписания.

Второй декрет призывал установить в войсках новую дисциплину — революционного типа. Всяческие солдатские и матросские комитеты не имеют никакой власти при выдвижении части или корабля в зону боевых действий. Интересы солдат и матросов представляет комиссар части, он же вправе отстранить командира части от командования, если обнаружит, что тот изменил делу народной революции. Саботажников, дезертиров и прочих предателей трудового народа — расстреливать без суда и следствия именем революции совместным приказом командира части и комиссара. Ответственные за исполнение — военный нарком и нарком внутренних дел.

Декрет «О земле», вроде бы изначально с военной темой не завязанный, на самом деле её продолжал, дополняя кнут в виде расстрелов сладкой морковкой за послушание. Провозглашался курс на ликвидацию помещичьего владения землями сельхозназначения с возмездным изъятием их у прежних собственников и передачей крестьянам. Механизм компенсации не прописывался, только то, что жертвы экспроприации получат государственные векселя с номиналом, соответствующим стоимости земли, и государство по мере наполнения бюджета и только в мирное время выкупит их по номиналу. К началу Мировой войны уже примерно половина возделываемых площадей находилось в казённой собственности, они также отдавались людям. Образование губернских и уездных комиссий по перераспределению земель Седов отложил до Съезда Советов в силу особой ответственности вопроса. Зато в качестве стимула предложил самые льготные условия для воинов, стойко служивших Родине на фронте. Дезертиры и саботажники начисто исключались из списков кандидатов на получение наделов из помещичьих земель, в том числе сбежавшие до опубликования декрета. Наконец, подонки типа Корнилова и Крымова, переметнувшиеся к врагу, равно как и их семьи, теряли всякую надежду на компенсацию потери недвижимости.

Следующую морковку пришлось кинуть рабочим, автоматически перенёсшим ожидания золотого дождя, обещанного большевиками, на СПР и ВРК. Седов провозгласил акционирование крупной промышленности России с передачей акций заводскому и фабричному пролетариату, опять-таки отсылая запуск реформы к решениям Съезда.

Ворох воззваний и декретов понёсся по России, какой-то фидбэк прилетел из Москвы, сравнительно позитивный, губернии же продолжали жить жизнью, не только почти не изменившейся после месяцев правления Временного правительства, но почти во всём с сохранением порядков до 1917 года.

Интенсивнее всех собирал вверенную инфраструктуру Фрунзе, восстанавливая полицейские учреждения на периферии и объединяя их с рабочей милицией. При всей странности скрещивания коня и трепетной лани эта силовая структура всего за сутки-двое начала обретать какие-то понятные очертания. Профессиональная полиция возвращалась к антикриминальной деятельности, патрули рабочей милиции предназначались для постовой службы и полувоенных акций по ликвидации банд.

На 24 августа была назначена экстренная конференция РСДРП, там морковкой висело предложение Седова пустить кого-то из экс-меньшевиков в правительство — наркомами или заместителями наркомов. Поэтому 23 вечером, накануне, в Смольный прикатила целая толпа — Чхеидзе, Церетели, Гурвич (Дан), Цедербаум (Мартов), Либер (Гольдман) и другие, то есть настоящие русские революционеры — два грузина и евреи. Если учесть национальность родителей Троцкого, в кабинете из русского духа присутствовала только бутылка водки в столе.

Седов недовольно повёл носом и едва сдержался, чтоб не послать их в баню, не на букву «икс», как следовало бы при другом раскладе, а именно помыться. Впрочем, чесночный выхлоп баней не перебить.

Гольдман, хлопая ассиметричными семитскими глазами, с места в карьер начал с угрозы:

— Дмитрий Леонидович, ваше большинство в Петросовете и Моссовете ничем не поможет на Съезде. Там сплошь крестьяне, идущие за эсерами. Если мы по старой памяти сблокируемся с эсерами, вы снова в меньшинстве. Можете кричать про СПР как Ленин про большевиков «есть такая партия», вас никто даже не заметит.

— Таки я вас умоляю! — в споре с евреем Седов тоже не постеснялся включить еврея. — О чём речь? За мной — Петроградский гарнизон, Кронштадт и рабочая милиция. Арестуем Съезд в связи с военным положением и постановим провести новый после войны. С новыми депутатами взамен умерших в застенке. Не ожидали?

По лицам меньшевиков читалось — нет, не ожидали. Вроде 1917 год многому должен был научить, а по-прежнему рассчитывали на честную игру и удивлялись удару канделябром по физиономии. Седов после канделябра не постесняется вытащить наган, а также сунуть его в нос каждому присутствующему. Что вы хотите, революционная необходимость!

Демократы кратковременно впали в ступор, потом столь же коротко выразили возмущение.

— Что вам не нравится? Кратчайший путь провести Россию к миру и справедливому мироустройству — это установить жёсткую народную диктатуру, чем, собственно, я и занимаюсь, лучше других понимающий народные чаяния, а также способы их утоления. Корнилов бунтует, германцы наступают, казна пуста, люди не доедают, а вы намерены играть в демократию? Играйте. Выделю вам губернию где-нибудь на Севере, окружу войсками, буду ссылать туда всех острокопытных. Чтоб не путались под ногами. Не нравится? Выбирайте — служить на благо России под моим началом, участвуя в правительстве и помогая выдушить эсеров на Съезде, или больше не задерживаю.