Задел. Поляк заметно заёрзал на стуле.
— То, что творите вы, больше смахивает на контрреволюцию. Где обещанные «земля — крестьянам», «фабрики — рабочим», «мир — народам»…
— Помню-помню. Мужикам по бутылке водки, а каждой одинокой бабе — по мужику. С водкой в кармане.
У Дзержинского аж брови подскочили и бородка затряслась.
— Вы издеваетесь⁈
— Ничуть. Это называется редукцио ад абсурдум. Вы всерьёз могли надеяться, что мы в первый же день конфискуем у законных владельцев фабрики, заводы, все пахотные земли и тотчас раздадим бедным? Феликс, вы же не идиот. Легко отобранное столь же легко ещё раз сменит владельца. Нам нужен механизм земельной реформы с постепенным и возмездным изъятием помещичьих земель с передачей земледельцам. А также приватизации крестьянами казённых сельхозугодий. О ней объявим в ближайшие дни, а на проработку нужны месяцы. Немедленный переворот в землеустройстве приведёт к голоду, однозначно! То же самое и в промышленности. Владельцы заводов и их управляющие — самое ценное, что на заводах есть из персонала. Рабочих, особенно на неквалифицированный труд, найти просто, лишь бы платили. Если срезать верхушку, заводы встанут, трудящиеся поднимут нас на штыки, а армия окончательно сдуется без снарядов и патронов. Поэтому не надо путать революционные лозунги, у эсеров они ещё громче наших, и реальную работу.
— Людям — одно, а на самом деле… Вы — демагог, Лев Давидович.
— Любой публичный политик обязан, при необходимости, владеть демагогией. Ещё раз: вы с нами или против нас?
— Не против, но и не с вами. Жду Ульянова. Если не объявится, проведём конференцию и восстановим большевистскую партию, опираясь на тех, кто не перебежал к вам.
— Жаль… — Седов звякнул в колокольчик, увидев всунувшегося в дверной проём Якова, приказал: — Проводи в Кресты этого господина. Он намерен создать партию, оппозиционную по отношению к СПР.
— Короче — контра вылитая! — матрос хлопнул себя по кобуре. — Вставай и шагай, контра усатая, пока товарищ председатель добрый!
Отдать будущий КГБ наркому внутренних дел? Сталин совершил такую ошибку и исправлял её, только вырезая слишком зарвавшихся орлов НКВД, с ними пошли в расход и нормальные, кто мог бы работать в годы войны и после. Нет, ВЧК-ОГПУ-КГБ должны быть совершенно самостоятельной структурой… Седов поручил срочно разыскать и доставить в Питер Якобса Петерса. Только что из-за развала армии пала его Рига, как минимум, должен быть озлоблен на саботажников.
После того, как увели Дзержинского, ещё не в наручниках, накатила моральная усталость. Хуже всего, что социалисты воспринимают революционные события как огромную бесконечную дискуссию — как жить дальше, как переустроить Россию. Споры до хрипоты, митинги, демонстрации, длинные перепалки в газетах, вплоть до вооружённых столкновений — революционная норма. Драть глотку проще и заметнее для окружающих, чем работать на благо страны и народа. Именно это задрало больше всего. Седов мечтал о партии одного вождя, такой как ВКП(б), но с толковыми, энергичными и умными исполнителями его воли. Сейчас слишком много взял на себя, и не скоро сложить эти обязанности, лишь он сам знает, что социалистическая революция ни в коем случае не должна привести к построению в России-СССР «развитого социализма» с километровыми очередями за колбасой и дефицитом самых необходимых, простых вещей, которых на Западе завались. Да и в самой Российской Федерации — тоже, как только она избавилась от КПСС и построила рыночную экономику. Значит, нужен НЭП, после него всеобщий переход к рынку, а не сталинское «головокружение от успехов» с коллективизацией и голодомором. Но НЭП был возможен и принят партийной верхушкой (не всеми) только после жесточайшего экономического кризиса в результате Гражданской войны, которую всё же лучше избежать… Выходит, придётся поменять верхушку, на каком-то этапе черпая людей из умеренных социалистов, то есть РСДРП(о) или просто РСДРП, единственную партию социал-демократов после ухода со сцены большевиков.
Что дальше? Новая экстренная конференция СПР — впервые после захвата власти. Объединительный съезд с РСДРП, причём меньшевики покорно вливаются в СПР и принимают условия Седова, если нет — пусть катятся лесом. Чрезвычайный Съезд Советов — легитимизация новой власти, перевыборы ВЦИК, утверждение состава СНК, пока, увы, лишь своего рода нового Временного правительства.
Свои соображения, разумеется, в припудренном и годном для обнародования виде, начальник России принялся диктовать Евдокии, тут же редактировавшей их. Впрочем, перед запуском в дело наброски ещё перепроверялись, отчего секретариат Смольного увеличивался численно.
Закончили после десяти вечера.
— А не сходить ли нам с тобой в баньку? — спросил Седов, потягиваясь.
— Утехи в постели наскучили? Желаешь разнообразия?
Верная подруга, тоже изрядно уставшая, смотрела, тем не менее, призывно. Примерно так: разок можно и нужно.
— Сразу и уговорила. Но и чистоту тела надобно поддерживать.
К слову, в XIX веке русскую знать догнало европейское антисанитарное скотство, отчасти приползшее в Россию ещё веком ранее, с петровских реформ. В том же Смольном куда лучше было налажено мытьё прислуги, нежели месяцами ранее «блаародных» девиц, простонародные дамы хаживали в общественные бани. Правда, в 1917 году именно те места превратились в главный источник заразы, поскольку в бани непременно заглядывали дезертиры фронта, главные переносчики вшей и инфекций. Другим кошмарным местом стали дома терпимости, когда «жриц любви» перестали осматривать медики на предмет признаков сифилиса. В общем, Петроград 1917 года был ещё той клоакой, спасибо, хоть канализация работала, а так — что Париж. Поэтому Седов с самого начала вселения в Смольный распорядился перестроить задние помещения, предусмотрев парилки и помывочные — как для рядовых тружеников революции, так и для VIP-персон.
С VIP-персонами, хотя бы отчасти интеллигентными, случилась та же засада, что и со знатью: мыться не любили. Кстати, всяких духов да ароматических вод накануне революции выпускалось раз в семь больше, чем обычного человеческого мыла, считавшегося предназначенным для «подлых» сословий, а те отскребались и хлестали себя вениками без каких-либо моющих средств. Князья, княжны, а также лица императорской крови предпочитали залить смрад немытых подмышек и ног дорогими парфюмами-одеколонами типа «Царскій Верескъ» от эксклюзивных поставщиков ко двору Его Императорского Величества, нежели поддерживать гигиену. Рыба гниёт с головы, и отвратительные привычки из императорского двора расползлись по привилегированным слоям населения, в том числе чиновным, откуда происходили Ульянов и прочие полу- или четвертьобразованные революционеры.
Седов высмеивал соратников, вместо мытья льющих на себя «о-де-колонъ», Ева сопровождала любовника в баню в добровольно-принудительном порядке, догадываясь, что в случае её отказа это место запросто займёт другая пламенная революционерка. Парились вместе, женщина стоически выдерживала, когда народный вождь плескал на камни кружку горячей воды и становился едва видным в клубах пара при тусклом свете единственной лампочки. Научилась работать веником. Седов, полагавший себя совершенно беззащитным, лёжа голым на досках, предпочёл эксплуатировать женщину, по природе менее агрессивную и кровожадную, нежели самцы. Вообще, он — не Чайковский, видеть обнажённое стройное женское тело около себя ему было гораздо приятнее, чем волосатого мужика.
В парилке с женщиной уютно, но не слишком эротично. Да и давать выход естественным инстинктам при высокой температуре и влажности — несколько рискованно, всё же не юнец, поэтому они выходили, обливались прохладной водой, заворачивались в простыни и, сидя рядком на лавке, пили квас. Только после этого одна рука Седова охватывала женскую талию, а вторая ныряла под простыню, нащупывая укромное заветное место.
— Иди ко мне…
— Так, чай, уже пришла!
Ева куснула его за мочку уха и раскрыла объятия.
