— Изберём новый исполком Моссовета, — добавил как бы между прочим Яков. — И бухгалтерские книги заведём новые. Если какой шлимазл затеет вас в чём-то упрекнуть, вы — чисты перед революцией, любой неблаговидный поступок истолкуем как диверсию против антинародного правительства министров-капиталистов. Как вам такой расклад?

Репликами «чушь» и прочими подобными Хинчук больше не бросался. Оба его визитёра видели, что пребывает в смешанных чувствах, а в душе крепко поселилась тревога.

— Я обдумаю ваши слова, — наконец, прорезался он.

— Если придёте к правильному решению, сообщите нам телеграфически, что намерены переизбрать исполком, — поднялся Седов. — Дай бог всем нам пережить ближайший месяц.

Если перевести содеянное и сказанное с человеческого языка на компьютерный, он загрузил в мозг Хинчука программу, которая активируется, стоит начаться демаршу Корнилова. СПР гарантированно получит большинство в Моссовете, а там…

В прошлой жизни Ульянов называл это «Триумфальное шествие Советской власти», красный фанатик понимал под триумфом военный коммунизм, массовое уничтожение или выселение за рубеж элиты общества, разрушение рыночной экономики. Картавого Вовку происходившее чрезвычайно радовало. Здесь тоже Советская власть начнёт шагать по России, забирая губернию за губернией, только без глупостей и преступлений, что натворили (или натворили бы) коммунисты. В этом Седов не знал сомнений. Он предпочитал побеждать политического противника как Хинчука — перетягивая на свою сторону или хотя бы нейтрализуя, а не с помощью «браунинга».

Пусть иной раз без пули в лоб не обойтись.

Целая неделя ушла на встречи и митинги в Московской губернии, затем Седов с теми же двумя спутниками, на машине и под охраной, организованной фракцией СПР в Моссовете, совершил вояж по поволжским губерниям, убедившись: вызревает то, что покойный Ильич называл революционной ситуацией. Либеральный популизм Керенского не усилил, а уронил в пол авторитет его власти. Осталось направить массы по нужному пути.

К 17 августа уже никто в России, следящий за новостями хотя бы по газетам, не сомневался: Корнилов рвётся к верховной власти. К Петрограду, презрев приказы командующего округом, двинулся казачий корпус генерал-майора Долгорукова. Со стороны Невеля и Великих Лук — казачьи полки под командованием Крымова. Общаясь с газетчиками, офицеры не скрывали: заняв столицу, они перевешают на фонарных столбах социалистов Седова, анархистов Кронштадта, левых эсеров Спиридоновой.

19 августа под Великими Луками произошла трагедия, не имевшая аналога в памятной Седову истории и показавшее, насколько далеко зашли расхождения в развитии событий. В столице удалось привлечь на свою сторону часть казачества из бедняцких слоёв, оттого казацкие части атамана Дутова, расквартированные в Петрограде, отнюдь не были столь преданы «законной» власти, как корниловские фронтовики. Депутаты Петросовета от фракции СПР из числа казаков отправились в Лугу, где путчисты разоружили гарнизон, подчинявшийся Временному правительству. Во время митинга несколько наиболее ярых монархистов набросились на депутатов и порубали их шашками. Отрубленные головы убитых насадили на казачьи пики и позволили корреспонденту «Петроградских ведомостей», сопровождавшему депутатов, сфотографировать «героев дня» с пиками в руках при условии: передать питерской голытьбе, что такая судьба ждёт всех социалистов, когда крымовцы войдут в Петроград. Репортёр и фотограф, перепуганные до смерти, но также довольные, что добыли материал-бомбу, вернулись в столицу благополучно и в целости привезли драгоценный негатив.

Бомба взорвалась громко и очень вовремя. Когда известие докатилось до Седова, находившегося с товарищами в Смольном, это произошло утром 21 августа, он, не теряя ни секунды, потребовал созвать экстренное совещание Петросовета, где экспромтом выдал пламенную речь, потрясая газетой с кошмарной фотографией, занявшей половину первой полосы под громадными литерами, повествующими, что казаки отрубают головы казакам.

— Некоторые сомневающиеся твердят, что это зверство — лишь самодеятельность сорвавшихся с катушек фронтовиков. Но вот требования самого Корнилова: 1) Объявить г. Петроград на военном положении.

2) Передать всю власть — военную и гражданскую — в руки Верховного главнокомандующего. 3) Отставка всех министров, не исключая и министра-председателя и передача временного управления министерств товарищам министров вплоть до образования кабинета Верховным главнокомандующим, — он дал им впитать услышанное и продолжил: — Только слепой не увидит и не поймёт, что расправа над депутатами является следствием накачки, которую корниловские офицеры ведут в полках. Так что послание крымовцев о повешении всех социалистов на фонарных столбах — это программа самого Корнилова.

По Таврическому прошелестел ропот и стих. Седов убедился, что никто более не рискует возражать.

— Товарищи! Выступление Корнилова, мерзавца и подонка, есть прямая и однозначная попытка контрреволюции. Временное правительство Керенского, назначившее ублюдка главнокомандующим, палец о палец не стукнуло, чтоб остановить его поход на Петроград. Керенский и его Временное правительство являются не просто незаконной властью на Руси, они — прямые соучастники кровавого мятежа! Лозунга «Никакой поддержки Временному правительству» более недостаточно!

С каждой фразой он повышал голос, к концу речи срываясь на крик.

— Только низложение Временного правительства и арест мятежных генералов спасёт революцию! В Петрограде снова вводится военное положение! ВЦИК, часть которого состоит из предателей революции — меньшевиков и эсеров, поддержавших преступное Временное правительство, объявляется распущенным — до следующего Съезда Советов! Вся власть передаётся Военно-революционному комитету! Я лично возглавлю этот комитет — до подавления эсеровско-меньшевистского-корниловского мятежа и созыва Съезда Советов! Да здравствует революция! Да здравствует свобода! Ни грана пощады врагам российского народа! С поддержавшими контрреволюцию разберётся трибунал! По всей строгости революционных законов!

Он объявил состав Военно-революционного комитета, сплошь из верхушки СПР, добавил пару левых эсеров для блезира, которых желал или перетянуть на свою сторону, или нейтрализовать хотя бы на время, и объявил заседание закрытым. Своим заместителем назначил командующего Петроградским военным округом, с ним заранее не сговорившись, и немедленно отправился в штаб округа — пытаться искать точки соприкосновения. Поскольку на маневры или переговоры времени не осталось, Седов, словно в «Крёстном отце», подготовил предложение, от которого невозможно отказаться.

Штаб окружили два флотских экипажа, усиленных четвёркой броневиков. Часовых на входе матросы просто оттолкнули.

В кабинете командующего шло какое-то совещание, о чём пытался предупредить адъютант в приёмной, заработавший за это предупреждение тычок прикладом в лоб — не сильный, но отбивающий намерение геройствовать.

Не размениваясь на «здрасьте», Седов отрекомендовался:

— Я — председатель Военно-революционного комитета, взявшего в свои руки власть в стране до подавления контрреволюционного корниловского мятежа, ареста зачинщиков и их расстрела по решению трибунала. Прошу покинуть кабинет, вы, Карл Карлович, извольте остаться.

— Вы позволяете себе командовать в моём кабинете? — голос предательски дрогнул, что не мудрено — сложно себя чувствовать хозяином положения под суровыми взглядами балтийцев, чьи пальцы ничуть не дрогнули бы на спусках маузеров, отправляя генерала Васильковского в иной мир.

Седов присел на стул, согретый попой кого-то из командиров полков.

— Я только что подписал указ о роспуске всех контрреволюционных организаций, поддержавших мятеж и эти убийства, — он швырнул «Петроградские ведомости» с отвратительной передовицей перед военным. — В их числе «Союз офицеров», «Союз Георгиевских кавалеров», «Союз казачьих войск», а также ЦК партии кадетов. При попытке продолжения деятельности эти негодяи будут арестованы, преданы трибуналу и расстреляны. До последнего, однозначно. Вы, гражданин Васильковский, известны поддержкой Корнилова, а также как участник и «Союза офицеров». В соответствии с чрезвычайным положением я готов отдать приказ вывести вас на улицу и поставить к стенке — публично, чтоб все видели, что вы, корниловские подонки, получаете достойный ответ, — он хлопнул по фото с отрубленными головами на пиках. — Ваша честь втоптана в дерьмо соучастием в убийстве казаков. Позорно сдохнуть как собака — нормальный конец?