Война — это тоже наука, наука управления людьми и ресурсами.

Напротив, в глубоком кожаном кресле, устроился Лёня Гурьев. Он с почти религиозным трепетом извлёк из массивного кожаного портфеля папки и аккуратно разложил их на моём столе.

— Всё подготовил, Кирилл Павлович, — голос молодого человека звенел от возбуждения. — Журналист Гиляровский будет тут завтра днём, как вы и просили. Он уже засыпал моих людей телеграммами, рвётся в бой. Готовит большой материал о событиях в «Яковлевке». Это идеально скажется на вашем имидже. И, что главное, он подтвердил: первая страница послезавтрашнего номера «Новогородского вестника» отдана под публикацию списка оставшихся пятидесяти участников «Величайшей охоты».

— Замечательно, — кивнул я, откладывая в сторону отчёт о расходе макров. — Гиляровский — мастер ярких слов и риторики. Одна его статья стоит ста других.

Парень быстро кивнул.

— А как там твой главный труд?

Лёня с гордым видом пододвинул ко мне самую толстую папку.

— Как вы и просили. Сорок девять имён. Цвет имперской аристократии и магии.

Я пробежался глазами по изящно выведенным фамилиям. Юсуповы, Голицыны, Шереметьевы, Трубецкие… Звучало как поэма о мощи империи. Моя стратегия сработала: искусственно созданный дефицит славы и атмосфера эксклюзивности сделали своё дело. Они не просто согласились — они рвались в бой, боясь опоздать.

— Отлично, — похвалил я. — Ты проделал феноменальную работу.

Лёня смущённо потупил взгляд.

— Кирилл Павлович, разрешите вопрос, — парнишка посмотрел на меня, и я кивнул. — Пятидесятое место осталось пустым. Для кого оно?

— Скоро узнаешь, — я позволил себе лёгкую улыбку. — Надеюсь, этот человек не откажет мне. Так, а что у тебя с резервным списком?

Лёня, явно обрадовавшись смене темы, передал мне следующую папку.

— А это, как вы и просили, резервный список. Двадцать фамилий. Все сильные маги, все горят желанием. На случай, если кто-то из основных кандидатов передумает.

Я подтянул к себе вторую папку: она была чуть меньше первой, но вес тоже ощутимый.

— Спасибо. Ты действительно хорошо поработал. Без тебя было бы не справиться, — искренняя похвала заставила молодого человека зардеться как школьника.

Поезд прибыл в центральную колонию на рассвете. Я не стал задерживаться на вокзале и заезжать на алхимическое производство: сначала надо проведать семью.

Новый особняк встретил меня непривычной тишиной. От шума, что царил тут перед балом Таси, не осталось и следа.

Семейный завтрак в солнечной столовой прошёл в приятной атмосфере. Мама расспрашивала о делах на заводах, о Варваре и о вторжении монстров, но при этом умело обходя любые острые углы. Ни слова о магии и о будущем Таси. Младшая сестра сияла. В её глазах снова появился огонёк, который я так любил — любознательный, жизнерадостный, полный надежд.

После завтрака я поймал Тасю на пороге бального зала.

— Слушай, а не хочешь немного прокатиться? Проверить, кто из нас быстрее?

— Правда⁈ Но на чём? — глаза девушки расширились от восторга.

— Как «на чём»? — рассмеялся я. — Ты на кабриолете, а я на своём «Руссо-Балте». Давай покажу одну живописную проселочную дорогу. Там есть небольшой круг, вот и погоняем.

Через пятнадцать минут мы уже мчались по пыльной грунтовой дороге, оставляя за собой шлейф из пыли.

Я ехал на бронированном внедорожнике, а Тася — на ярко-красном кабриолете, моём подарке.

В ушах свистел ветер из открытых окон авто, невольно вырывая из груди смех. Я то и дело обгонял младшую сестру, а на прямой давал нагнать. Мы шли ноздря в ноздрю.

Наблюдал, как сестрёнка, сосредоточенно сжав губы, уверенно ведёт машину, входя в виражи.

Вот она, настоящая Тася. Не придаток к аристократическому роду, не потенциальный маг, а просто счастливая девушка, обретшая свободу и скорость.

На предпоследнем, самом крутом повороте, я чуть сбросил газ, позволив красному кабриолету рвануть вперёд.

Сестра бросила на меня через плечо удивлённый взгляд, а я в ответ лишь ухмыльнулся. Затем прижался к её машине сзади, делая вид, что пытаюсь атаковать, найти слабое место, обойти. Она визжала от восторга, закрывая мне дорогу и ловко работая рулём и газом.

Тася финишировала первой.

Резко затормозив, она выпрыгнула из машины, лицо было красным от восторга.

— Выиграла! Братец, я выиграла! — победно кричала девушка, размахивая руками и прыгая словно кузнечик.

Я подошёл к сестре, и мы, смеясь, обнялись.

В этот миг не было ни монстров, ни интриг, ни предстоящей операции «Гиена». Были только мы, радость скорости и радость быть рядом с семьёй.

— Ты была великолепна, — сказал я, сжимая её плечи. — Настоящий гонщик.

— Это лучший подарок, — прошептала она, а в глазах блестели слёзы счастья. — Спасибо, Кирилл.

Я смотрел на сияющее лицо младшей сестры и понимал, что, как только добьюсь успеха в «охоте», и если к тому моменту Амат не вернётся с чудодейственным кристаллом, сам отправлюсь на поиски. В любой сектор. В любую часть вселенной. Я найду способ дать Тасе шанс.

Мы медленно подъезжали к особняку, всё ещё переполненные эмоциями. У ворот заметил ожидающую фигуру. Высокий представительный мужчина в дорогом тёмно-синем костюме, с большим блокнотом в руках. Владимир Гиляровский.

Я предложил журналисту пройти в кабинет. Он устроился в кресле, раскрыл блокнот и вытащил из его пружины остро отточенный карандаш.

— Граф, благодарю вас за эту возможность, — начал журналист без лишних церемоний. — Вся колония только и говорит о подвиге наших войск в «Яковлевке» и о предательстве генерала Воробьёва. Не могли бы вы осветить вашу роль в этих событиях? Даю слово, что всё сказанное будет опубликовано честно. У меня нет интереса скрывать правду. Вы же меня знаете.

— Знаю, поэтому и даю только вам развёрнутое интервью. Насколько мне помнится, это уже четвёртое.

— Пятое, — поправил Гиляровский, — в Балтийске вы дали интервью дважды.

Два часа я потратил на рассказ, восхваляя храбрость и самоотверженность защитников «Яковлевки», а потом ещё примерно столько же на ответы на уточняющие вопросы.

Журналист был явно доволен: этого материала хватит не на один сенсационный выпуск газеты.

— Ещё, Кирилл Павлович, вы обещали дать мне для ближайшего выпуска список участников «Величайшей охоты».

— Более того, Владимир Алексеевич, я предоставлю его вам эксклюзивно.

— А как же другие издания? — удивился журналист.

— Другие издания получат список только завтра.

Я протянул список. Гиляровский жадно схватил бумагу. Его глаза бегали по строчкам, вычитывая громкие имена, мужчина одобрительно крякал. Но вот его взгляд достиг конца списка, и Владимир замер. Глаза его расширились, брови поползли вверх.

— Граф, это… — он запнулся, тыча пальцем в последнюю строчку. — Князь Горчаков? Не может быть! Это, наверное, ошибка?

— Никаких ошибок в списке нет. До этого вы публиковали пятьдесят человек, в этом списке ещё пятьдесят. Это элита империи, которая всегда готова откликнуться на призыв властей помочь.

Журналист кивал, но не убирал пальца с последней фамилии в списке.

— Но у него же… у него же свадьба с Соней Романовой ровно через три недели! Как раз в день старта «Величайшей охоты»!

Я медленно откинулся в кресле, сложив руки на груди.

— Не вижу противоречия, Владимир Алексеевич. Каждый мужчина сам расставляет приоритеты. Либо честь участвовать в величайшем событии империи, спасающем её от гибели, либо свадьба. Пусть выбирает.

Гиляровский пристально, с прищуром посмотрел на меня, его взгляд стал пронзительным. Мужчина отложил блокнот.

— Так значит, граф… — он произнёс слова тихо, растягивая их. — Всё-таки правда? Слухи… о вашем романе с Соней. А это личная месть?

Внутри у меня всё оборвалось.

Чёрт. Он пронюхал. Или догадался. Журналист слишком умён.

Мои пальцы не дрогнули. Лицо осталось невозмутимым. Только, возможно, в глубине глаз мелькнула на миг нервозность. Я встретил его взгляд.