— Мы обеспечим прикрытие лагеря. Спите спокойно, ваше сиятельство.

И его слова были бальзамом для уставшего за последние дни тела.

А завтра утром предстоял последний решительный бросок. Бросок в неизвестность…

Вихрь перехода стих, оставив после себя оглушительную тишину. Давление в ушах, знакомое по предыдущим прыжкам, в воздушном секторе на этот раз не пришло.

Я стоял на капитанском мостике «Гордости графа» и видел, что корабли вышли в ничто.

Восьмое кольцо миров не было похоже ни на что из виденного мною ранее. Ни тебе парящих островов, ни лазурного океана над головой, ни гигантских облаков. Лишь бескрайняя тёмно-фиолетовая пустота, пронзённая бесчисленными холодными звёздами. Они были везде. Иллюзия верха и низа исчезла, и наш дирижабль словно завис в центре исполинской чёрной космической пещеры.

— Доклады о состоянии атмосферы! — услышал я голос Цеппелина.

— Ветра нет! — доложила Милослава, стоявшая у измерительных приборов. — Давление шестьсот миллиметров ртутного столба.

— Соответствует высоте двух километров, — задумчиво произнёс Фердинанд, всматриваясь в звёздное небо под нами. — А что слышно на палубе?

Кучумов тут же вышел из рубки и через полминуты вернулся.

— Только гул наших моторов. Больше ничего.

Это было жутко.

Жужжание пропеллеров «Гордости» и «Мороси», обычно тонувшее в шуме ветра, теперь было единственным звуком, нарушающим безмолвие вечности звёзд. Оно не разносилось в пространстве, а словно вязло в вате, отчего казалось, что мы не летим, а беспомощно барахтаемся на месте.

— В каком направлении держать курс? — спросил капитан.

— Ориентиры хоть какие-то есть? — уточнил я.

— Пока судить сложно, в этом мире, похоже, ещё ночь, возможно, когда взойдёт солнце, нам удастся что-то рассмотреть.

— Тогда ждём рассвета.

Я вышел на открытую палубу, крепко ухватившись за леер. Холод мгновенно пробрал до костей. Дышать стало тяжелее. Маги-воздушники на палубе уже создавали вокруг корабля локальное поле сжатого воздуха, но оно было ненадёжным, дрожащим, как мыльный пузырь в невесомости.

Даже виверны, наши верные союзники, казались дезориентированными. Понятное дело, что если бы они не обладали крупицами воздушной магии, то уже бы падали.

Ящеры сейчас не летели, как обычно, уверенным строем, а плавали рядом с дирижаблями. Они изредка взмахивали крыльями, будто в густой жидкости, и беспокойно вращали головами.

Ольга подошла и прикоснулась к моей руке.

— Кирилл, Сереброкрыл говорит… он не чувствует землю. Нигде. Его внутренний компас, тот, что всегда ведёт его стаю, молчит. Он в растерянности.

В этот момент Мотя вылез из-за отворота куртки и полез во внутренний карман сюртука.

— Спокойно, дружок, — пробормотал я, пытаясь его утихомирить.

Но Мотя настойчиво пытался туда влезть, выталкивая визитницу с антимагическими пластинами. Я сунул руку внутрь, чтобы переложить её в другой карман и освободить место зверьку.

И тут меня осенило.

— Спасибо тебе, дружище, — тихо прошептал я. И потянулся к серебряным карманным часам.

Они не ходили, но стрелки всегда исправно указывали на место большей концентрации антимагии. Будь это отсек, в котором хранились бомбы с этим веществом, или антимагический модуль, установленный на каждом дирижабле.

Что же они покажут сейчас?

Я щёлкнул крышкой.

Все три стрелки: часовая, минутная и секундная, словно замерли, указывая в одну сторону: на юго-запад. Чётко, недвусмысленно, как стрелка компаса указывает на магнитный полюс.

Есть направление, значит, есть и источник. А самый мощный источник антимагии в мире — это муравьиды.

Вернувшись в рубку, я застал там совещание трёх капитанов: Цеппелина, Пилютова и по связи Ефимова, который сменил капитана «Мороси» на его борту.

— Мы не можем сориентироваться. Возможно, даже рассвет этого не изменит. Уж больно странный мир. Никаких опознавательных знаков. Возможно… возможно, стоит вернуться, пока портал ещё стабилен? — спросил меня Пилютов.

Цеппелин, стоявший у штурвала «Гордости», молча смотрел на меня, ожидая решения.

— Если у кого-то есть желание вернуться, то пожалуйста, — сказал я спокойно, — сейчас есть такая возможность. Пересаживайтесь на «Морось» и вперёд, никто не сочтёт это за трусость, вы все сделали намного больше, чем планировалось. Но я иду дальше.

— Куда? — почти выкрикнула Софья Потоцкая, сильный маг-воздушник. — Смотреть не на что! Лети куда угодно — везде одно и то же!

Я подошёл к штурвальной рубке, глядя на корабельный компас.

— Курс на юго-запад, Фердинанд. Полный вперёд.

— Так точно! — Цеппелин не раздумывая кивнул и начал отдавать команды.

— Но… с чего вы взяли? — попытался понять логику Пилютов. — Почему именно туда, Кирилл Павлович?

Я встретился с ним взглядом, а затем перевёл его на остальных.

Раскрывать секрет часов?

Расписываться в том, что я ношу с собой детектор самой опасной субстанции в мире?

Нет.

Слишком много ушей, слишком много чужих взглядов. Антимагия была моим козырем, и раскрывать его перед всей этой толпой, пусть даже героической, было бы верхом глупости.

Мои друзья — Цеппелин и Ольга — знали, и этого было достаточно.

— Поверь, я знаю, — коротко и безапелляционно ответил я. Тон не оставлял места для дискуссий. — Всем занять свои посты. Приготовиться к возможному контакту.

Казалось, мы шли вперёд сквозь безмолвную звёздную пустоту целую вечность.

Ориентироваться на внешние объекты было невозможно, лишь компас и часы в моём кармане служили путеводной звездой в этом лабиринте.

Я уже догадался, что внизу расстилалась гигантская, идеально ровная пелена. Она не была ни водой, ни льдом. Скорее, это напоминало колоссальное скопление облаков, состоящих из мельчайших кристаллов, возможно, замёрзшего газа или иного соединения с крайне высокой отражающей способностью. Они лежали неподвижным мерцающим ковром, создавая иллюзию гигантского зеркала. В нём, как в тёмном стекле, отражались наши дирижабли и холодные узоры звёздного неба, рождая головокружительное ощущение полёта в самой сердцевине симметрии, где не было ни верха, ни низа.

И вдруг свет изменился.

Это произошло внезапно, без каких-либо переходов.

Ещё секунду назад нас окружала глубокая звёздная ночь.

А в следующее мгновение кто-то будто щёлкнул гигантским выключателем, и пространство наполнилось ровным, безжалостно ярким светом. Он лился отовсюду сразу, не имея видимого источника.

Ни тени, ни бликов, лишь ослепительная монотонная иллюминация, выхватывающая из тьмы каждую заклёпку на обшивке и превращающая космическую пустоту в стерильное безликое пространство, отражаемое от здоровенного зеркала, висевшего прямо под нами.

Объяснять этот феномен было некогда, да и небезопасно. Ведь на горизонте, вернее, в той точке бесконечности, куда указывали стрелки, что-то появилось. Сначала это была лишь смутная тень, но по мере приближения она росла, приобретая умопомрачительные очертания.

Оказалось, что это гигантский остров, бесформенный конгломерат сросшихся каменных глыб, похожих на астероиды.

Его поверхность мерцала. Воздух вокруг искрился и переливался, словно огромная новогодняя ёлка, проявляющаяся сквозь дымку.

— Боги стихий… — прошептал Пилютов. — Да это же… порталы.

Он был прав.

Каждая мерцающая лампочка это был эффект от открытия или закрытия портала. Я сейчас смотрел в бинокль и наблюдал за работой тысяч, точнее, десятков тысяч крошечных телепортов. Они вспыхивали и гасли в каком-то немыслимом бешеном ритме.

В воздухе из них вылетали филанты, складываясь в стройные эскадрильи.

На поверхности из них выползали бесконечные колонны рабочих муравьидов, несущих куски добычи, блестящие минералы, слитки какого-то тёмного материала.

А в центре острова высился город.

Нет, не город, а настоящий мегаполис, цивилизация. Исполинские башни, напоминающие то ли готические соборы, то ли африканские термитники, но доведённые просто до каких-то абсурдных масштабов. Они были выстроены муравьидами, образуя стройные остроконечные структуры, испещрённые бесчисленными ходами. Башни соединялись между собой мостами-трубами, частично прикрытыми сверху, но через просветы были видны непрерывные потоки тёмных рек их тел.