— Владимир Алексеевич, — сказал я с лёгкой усталой улыбкой, — я делаю выбор, исходя из интересов империи. Князь Горчаков — могущественный маг, патриарх сильного рода. Его сила нужна нам в воздушном секторе. Всё остальное — досужие домыслы.

Но мы оба понимали: это была ложь. Элегантная и красивая, но ложь. Горчаков не откажется от такого вызова. Его род будет опозорен навеки, если князь предпочтёт свадьбу битве за империю. Журналист понимал это, и я понимал.

Я только что вступил в игру, которая намного опаснее сражений с монстрами. Интриги «большой земли». И поставил на кон не только свою репутацию, но и свою жизнь. Соня… прости. Или нет. Ведь это и есть твоё спасение.

Журналист медленно кивнул, поднимаясь. В его глазах читалось уважение, смешанное с долей страха. Он взял список.

— Список будет опубликован, граф. Остальное останется между нами, — сказал Владимир, всё так же щурясь.

Он вышел, оставив меня одного.

Осталось двадцать дней до часа «Х».

Буду надеяться, что князь Горчаков клюнет, и я спасу Соню от нежеланного брака.

Спустя две недели мой поезд остановился у платформы «Сегежи» в третьем кольце миров, в воздушном секторе.

Железнодорожная станция находилась на одном из самых больших плавающих островов. Здесь, вместо привычного неба, над головой простирался бесконечный океан лазури, усеянный такими же парящими клочками земли, соединёнными между собой висячими мостами из канатов и полированных досок. Эти мосты плавно раскачивались не от ветра, а от постоянного движения островов. Они то плавно поднимались, то опускались и немного ходили из стороны в сторону, словно гигантские поплавки на невидимых волнах.

Железнодорожная станция была объединена с воздушным портом. В двадцати метрах от меня с бетонных платформ, заменявших здесь перроны, стартовали и приземлялись десятки кустарных летательных аппаратов: пёстрые потрёпанные воздушные шары, управляемые одинокими магами воздуха, лёгкие планеры с ненадёжно выглядящими крыльями и даже несколько более солидных, хоть и уступающих нашим, дирижаблей. Воздух гудел от голосов, шипения выпускаемого пара, жужжания лебёдок и гула примитивных моторов со встроенными пластинами стихий.

Едва я сошёл на платформу, как меня почти снёс с ног ликующий Фердинанд фон Цеппелин.

— Кирилл! Наконец-то! — сиял воздухоплаватель широкой улыбкой.

Он схватил мою руку и принялся трясти её с такой силой, словно пытался запустить динамо-машину. Пышные усы Фердинанда задорно подрагивали.

— Мы уж боялись, что вы сможете вырваться только перед самым стартом.

— Привет, Фердинанд! Как тут у вас дела?

— Всё хорошо, готовимся!

Чуть поодаль стояла Мирослава Оболенская. Она сдержанно улыбнулась мне.

— Кирилл Павлович, — мягко сказала девушка, делая небольшой шаг вперёд. — Мы очень волновались из-за того, что произошло в «Яковлевке»… — она не договорила, лишь качнув головой, но я прекрасно понял намёк.

Фердинанд и Мирослава с самого начала знали о масштабах катастрофы, которая готовится тварями в воздушном секторе, и понимали, что от трёх дирижаблей, строящихся там, зависела вся моя операция.

— Здесь, смотрю, пока ещё тихо, — отозвался я, наконец высвободив руку из цепких объятий Цеппелина.

— Тише, чем хотелось бы, — с лёгким укором сказал Фердинанд.

В этот момент к нашей группе подошёл Ефим Алексеевич Черепанов.

— Добро пожаловать, ваше сиятельство. Доложу о текущем состоянии, — мой инженер говорил по делу, без лишних эмоций. — Первый дирижабль, «Гроза», уже на финальной стадии сборки. Завтра к полудню планирую первый подъём для проверки балансировки. Второй, «Ливень», прибыл на станцию вчера вечером, начали разгрузку секций. Третий, «Морось», должен быть здесь завтра к исходу дня. График точный, проблем, по моим расчётам, быть не должно.

Я кивнул.

Цеппелин, всё ещё сияя, хлопнул меня по плечу:

— Кирилл Павлович, размещайтесь у нас! Мы с Милой сняли небольшой домик на краю плато, вид такой открывается — дух захватывает!

Я взглянул на влюблённую пару. Фердинанд бессознательно положил руку на плечо Мирославы, а девушка чуть заметно прижалась к любимому. В этой позе читалась такая естественная, спокойная близость, что я сразу понял: вторгаться в их личное пространство накануне длиной экспедиции было бы неправильно. Да и самому требовалось место, где я мог бы на несколько часов остаться наедине со своими мыслями.

— Благодарю, Фердинанд, но, пожалуй, останусь в своём вагоне, — вежливо отказался я. — Там есть всё необходимое. Ефим Алексеевич, распорядитесь, чтобы его подогнали поближе к сборочной площадке. Хочу быть в эпицентре событий.

В глазах Мирославы мелькнуло понимание, и она чуть кивнула. Цеппелин же на мгновение опешил.

— Конечно, Кирилл Павлович! Сейчас всё устроим! Ваш «отель на колёсах» будет в два счёта переставлен! — кивнул Черепанов.

Следующие дни пролетели в лихорадочном ритме.

Все три дирижабля уже покоились в доке, проходя последние стадии оснащения. «Грозу», «Ливень» и «Морось» набивали содержимым, словно исполинские сигары.

Утром третьего дня ко мне в вагон, как обычно, пожаловали с докладами Цеппелин и Черепанов.

— На всех дирижаблях уже установлены пулемёты и скорострельные пушки, — докладывал Черепанов, сверяясь с заветным блокнотом. — На «Мороси» идут работы по усилению каркаса в кормовой части, выявили небольшую слабину при испытаниях на вибрацию. Устраним к вечеру.

— А я, Кирилл, могу сообщить приятные новости о кадрах, — подхватил довольный Фердинанд. — Все три капитана приняли корабли и приступили к службе.

— Им можно доверить столь большие суда?

— Да, — уверенно кивнул Цеппелин, — они прошли боевое крещение на «Гордости графа».

Я поднял бровь, откладывая в сторону карту колоний.

— Боевое крещение? Я что-то пропустил? Когда это успели?

— Так ещё три недели назад, когда проверяли плато в седьмом круге миров. На обратном пути в шестом круге нарвались на назойливых филантов! Они преследовали нас.

— И как оторвались? — поинтересовался я.

— Да легче лёгкого! — махнул рукой Фердинанд. — На борту было пять сильных магов-воздушников: я, Мирослава и трое будущих капитанов! Вспомнили ваш трюк с высотным струйным течением. Забрались повыше, поймали попутный ветер — и были таковы! Капитаны действовали хладнокровно и слаженно, прямо загляденье!

Я кивнул, мысленно отмечая, что лёгкость, с которой Цеппелин рассказывал об этом, была немного наигранной. Он, как и я, понимал, что любой вылет за пределы безопасной зоны — это риск. Но и отрицать пользу такой практики нельзя.

Обратил внимание, что Черепанов явно хочет что-то сказать, но словно не решается.

— В чём дело, Ефим Алексеевич?

— Да, может, и ни в чём, просто график отгрузки снарядов немного сорван. Ни одного ящика с армейских складов так и не погрузили. Должны были начать с вечера, но интендантская служба тянет резину. Говорят, какие-то формальности.

— Формальности? — переспросил я. — У нас карт-бланш от самого Дмитрия Романова. Какие могут быть формальности?

— Не могу знать, ваше сиятельство, — развёл руками Черепанов. — Там свой устав.

— Что ж, тогда придётся прояснить этот вопрос лично. Проводите меня на склады, Ефим Алексеевич. Посмотрим, что там за формальности такие особенные.

Складской район располагался на соседнем, более мелком плато, соединённом с основным широким, но шатким висячим мостом. Переход по нему был сродни аттракциону. Мост ощутимо покачивался под ногами, а в просветах между досками зияла бездонная пропасть, затянутая облаками.

На складе царила подозрительная тишина. Никакой суеты, никаких грузчиков, перетаскивающих ящики со снарядами.

— В чём дело? — спросил я у старшего по званию, сержанта. — Почему не ведётся погрузка?

— Не могу знать, ваше сиятельство, — пожал тот плечами. — Ждём распоряжения от интенданта Петрушина.