Конвейерная сборка. Человеческий гений моих инженеров, помноженный на магию и важность задачи, творит чудеса.

Главный инженер, Ефим Алексеевич Черепанов, нашёл меня у самого большого каркаса.

— Кирилл Павлович! Видите, «Громовой», «Грозный» и «Сокрушительный» — наши новые бронепоезда. К концу месяца первый уже будет на ходу и поможет зачистить «Яковлевку» от тварей.

— Хорошо, а как дела с дирижаблями?

Черепанов явно замялся.

— Тут вот какое дело, — он почесал нос. — Я, кажется, немного ошибся в расчётах сроков готовности.

Я напрягся, ожидая плохих новостей, но Ефим Алексеевич поднял руки.

— Не спешите расстраиваться, Кирилл Павлович, — мужчина хитро улыбнулся. — С учётом финальных испытаний, ровно через две недели они будут готовы к переброске в воздушный сектор. Плюс три-четыре дня на дорогу и предварительную подготовку.

В голове мгновенно сложилось уравнение. Переменные: время, ресурсы, человеческий фактор. Решение оказалось на удивление элегантным.

— Значит, через три недели можно начинать операцию «Гиена», — объявил я, глядя на Черепанова.

— Думаю, да, — кивнул инженер с непоколебимой уверенностью.

Покидая цеха, в ангаре готовой продукции, где сейчас размещались беженцы, я заметил знакомую фигуру сестры.

Варя руководила группой рабочих, распределяя тюки с провизией и одеждой. Мне хорошо был слышен её спокойный голос. Не стал отвлекать от дел.

Похоже, моя работа здесь завершена. Оборона налажена, производство работает, люди организованы. Дальше справятся без меня.

Если возникнут локальные проблемы, разберутся имперские гусары. У меня же есть глобальная — армада в воздушном секторе.

Главной и единственной причиной моего отъезда была операция «Гиена». Три недели. До неё осталось каких-то три недели.

За этот крошечный, по меркам подготовки, срок мне предстояло собрать команду из ста сильнейших магов империи, чьи амбиции и тщеславие я так искусно разогрел. Убедиться, что никто не откажется в последний момент, и найти замену, если такое всё же случится.

Организовать логистику, подвезти тонны припасов, антимагических мин, горючего. Провести бесчисленные совещания, утвердить финальный план операции и разработать запасные.

Объём работы был чудовищным.

Я заложу на форс-мажор три-пять дней, но, чёрт возьми, очень не хотелось бы, чтобы он произошёл.

Днём поднялся на командную площадку «Могучего». Рядом, под парами, замер его брат-близнец, «Дерзкий». Вместе мы прорывались сквозь ад, и теперь наступало время передать эти стальные козыри в надёжные руки.

Путь до центрального вокзала Яковлевки занял меньше часа. Город, ещё недавно находившийся на грани падения, теперь был наводнён военными. Видимо, Романов стянул сюда все доступные резервы.

На перроне меня ждал Митя. Он стоял в окружении имперских гусар, слегка покусывая верхнюю губу. Я знал этот жест: друг был в предвкушении, ему уже не терпелось начать действовать.

— Кирилл! — Митя сделал шаг вперёд, пожимая мою руку. — Вовремя. Как раз под заключительный аккорд этой какофонии.

— Вижу, ты не терял времени даром, — я кивнул на солдат, грузивших ящики с боеприпасами в товарные вагоны.

— С теми силами, что у меня есть, и с твоими бронепоездами, — Дмитрий с хищной ухмылкой посмотрел на «Могучий», — я с лёгкостью выкурю эту нечисть из Железняка за два-три дня. Уверен.

Я кивнул, соглашаясь с другом.

Начался ритуал передачи.

Штабные офицеры с важным видом заносили в бронированный командный вагон «Могучего» карты, приборы и ящики с документами. С этого момента «Могучий» и «Дерзкий» переставали быть просто моими боевыми единицами. Отныне они становились мобильным неуязвимым штабом и главной ударной силой в операции по освобождению Железняка и зачистке всей колонии «Яковлевка».

Они становились символом новой колониальной армии Российской империи — мобильной, технологичной и безжалостно эффективной.

— А ты? — спросил Дмитрий, когда суета немного улеглась. — Будешь сейчас заниматься подготовкой к «сафари»?

— Да, — ответил я. — Там слишком много тонкостей, которые не могу никому доверить. Соблазнить патриархов — это одно, а заставить их слаженно работать — совсем другое. Это уже совершенно иной уровень. Не хочу в самый ответственный момент обнаружить, что кто-то из «сильнейших» магов передумал или нашёл себе развлечение поважнее.

Дмитрий понимающе хмыкнул. Он знал, с каким упрямым и капризным «материалом» мне придётся иметь дело.

— Удачи, друг.

Мы обменялись коротким, но крепким рукопожатием.

Во взгляде Мити читались решимость и благодарность. С моими бронепоездами Романов быстро перейдёт от пассивной обороны к сокрушительному наступлению.

Постояв и понаблюдав ещё пару минут за погрузкой, я отправился к своему составу, который должен был доставить меня в центральную колонию. Он был небольшой: локомотив и два личных вагона. Привилегия, которую я себе позволил как владелец железных дорог и человек, у которого каждая минута на счету.

Пока я буду трястись по рельсам, то успею не только наконец выспаться, но и просмотреть документы на оставшихся кандидатов в «сафари», которые Лёня Гурьев подготовил по моему запросу.

«Екатеринино» из военного пункта превратилось в логистический центр. Теперь платформы занимали не солдаты, а грузчики, отправлявшие на фронт всё необходимое для армии Дмитрия.

Едва поезд остановился, я сошёл на платформу, полный решимости отыскать генерала Воробьёва, который, по словам Дмитрия, теперь следит за этой станцией до отставки. Но стоило мне только сделать несколько шагов по перрону, как подлетел Лёня Гурьев.

— Кирилл Павлович, всё готово!

— Отлично, Лёня, — кивнул я. — Скажи, а где отыскать Воробьёва? У меня с ним не окончен разговор.

Лицо Лёни расплылось в хитрой, понимающей улыбке.

— Так это, Кирилл Павлович! Генерал Воробьёв на своём посту. Защищает рубежи «Екатеринино», как и хотел. Вон он, — парень многозначительно поднял палец вверх.

Я поднял голову. И замер.

На шпиле вокзала, на котором обычно развевался мой, а по праздникам Императорский штандарт, болталось тело генерала Воробьёва.

Его рваный мундир беззвучно хлопал на ветру, а выклеванные птицами глазницы были обращены в сторону арки телепорта, которую служащий так яростно «защищал».

В горле встал ком, но не от жалости или отвращения.

— Дмитрий Михайлович сказал, — тихо, но чётко произнёс Лёня, — раз он так хотел защищать эту колонию до последнего, пусть охраняет вплоть до отставки.

Символично.

Жестоко.

По-римски.

Но справедливо.

Это был не акт мелкой мести, а громкий, кричащий манифест. Манифест новой власти колонии во главе с Дмитрием. Власти, которая не терпит трусости, бюрократии и предательства.

Тело Воробьёва было не просто трупом. Оно стало символом. Символом беспощадной справедливости, которую принёс в колонию младший сын Императора.

Я почувствовал холодное удовлетворение и странное уважение к решительности друга.

Он не стал прятать этот акт возмездия в темнице. Митя выставил его на всеобщее обозрение как предупреждение. И, глядя на подобострастные и испуганные лица офицеров на перроне, я понял, что этот метод работал.

Решительность военных после такого «наглядного пособия» возросла на порядок.

— Ну что ж… — я с силой выдохнул, отводя взгляд от зловещего силуэта на шпиле. — Ладно, Лёня, поехали. У нас с тобой ещё дел невпроворот. Ты бумаги прихватил?

Парнишка с торжествующим видом приподнял массивный, набитый до отказа кожаный портфель:

— Так точно, Кирилл Павлович! Все последние сводки, отчёты и списки магов, что вы просили.

— Отлично. В пути разберём. Поехали.

Мы расположились в гостиной-кабинете, которая слегка покачивалась, а стук рельс был словно метроном, задававший ритм моей работе.

За письменным столом я чувствовал себя почти как в прошлой жизни в университетской лаборатории перед защитой диссертации. Только вместо формул и графиков были списки, отчёты и сводки.