Когда нацисты осознали, что стали получать поддержку в сельских областях протестантского севера, даже не прилагая к этому никаких усилий, они поспешили перенаправить свои пропагандистские усилия с городского рабочего класса на другие группы населения. Теперь партия обратила своё внимание на сельские районы и начала проводить серьёзные кампании по набору новых членов в таких областях, как Шлезвиг-Гольштейн и Ольденбург[507]. Гитлер ещё дальше отходил от «социалистической» ориентации партии в северной Германии, а 13 апреля 1928 г. даже сделал «уточнение», другими словами, внёс поправку в 7-й пункт программы партии, чтобы убедить мелких фермеров в том, что требование «экспроприации земель для общественных целей без компенсации» относится только к «еврейским компаниям, которые спекулируют землёй»[508]. Нацисты потеряли 100.000 голосов на выборах в рейхстаг в мае 1928 г. и, набрав всего 2.6%, смогли провести в законодательное собрание лишь 12 депутатов, среди которых был Готфрид Федер, Йозеф Геббельс, Герман Геринг и Грегор Штрассер. Тем не менее в некоторых сельских районах протестантского севера дела у них шли гораздо лучше. Если в Берлине им удалось получить только 1.4%, а в Руре 1.3%, то в двух округах Шлезвиг-Гольштейна они набрали соответственно 18.1 и 17.7%. Поддержка 8.1% избирателей в другом районе, населённом обеспокоенными мелкими фермерами-протестантами, а именно во Франконии, усилила ощущение того, что, как об этом написала партийная газета 31 мая, «результаты выборов, особенно в сельских районах, показали, что при меньших затраченных усилиях, средствах и времени можно получить лучшие результаты в целом, чем в больших городах»[509].
Вскоре партия возобновила пропаганду, обращённую к крестьянскому сообществу, утверждая, что оно позволит им создать особое положение в Третьем рейхе. Фермерам всех типов будет предоставлена собственная «корпорация», в которой они будут работать вместе в гармонии и при полной поддержке государства. Упрямых сельских рабочих, многие из которых были активными членами социал-демократической партии, заставят принять общий порядок, а оплата труда наконец станет жёстко контролироваться. После многих лет безуспешных, иногда кровопролитных протестов фермеры в Шлезвиг-Гольштейне объединились в поддержке нацистской партии. Задачам партии нисколько не повредило то, что местные отделения возглавлялись членами крестьянского сообщества и что такая поддержка, несомненно, влияла на идеологию «крови и земли», в которой крестьяне должны были стать ядром национальной идентичности. Даже некоторые из крупных землевладельцев, традиционно связывавших себя с националистами, стали убеждёнными сторонниками нацистов. Число поддерживающих партию средних и мелких землевладельцев росло гигантскими темпами. Вскоре сыновья крестьян начали вступать в штурмовые отряды, которые служили для борьбы с коммунистами в больших городах[510].
Таким образом, новая стратегия скоро начала давать плоды. Численность партии выросла со 100.000 человек в октябре 1928 г. до 150.000 в следующем году, а на местных и федеральных выборах число отданных за неё голосов стало резко расти, увеличившись до 5% в Саксонии, до 4% в Мекленбурге и до 7% в Бадене. В некоторых сельских областях протестантской Саксонии партия практически удвоила свои голоса. Например, в Шварценбергском районе число голосов выросло с 5.9% в 1918 г. до 11.4% в 1929 г.[511] В июне 1929 г. нацистская партия пришла к власти в первом муниципалитете в Кобурге во Франконии. Здесь они получили 13 из 25 мест в совете в результате успешной кампании по роспуску предыдущего совета, который уволил местного нацистского лидера, муниципального служащего, за антисемитские высказывания. Эта победа частично отражала огромные усилия партии, приложенные к этим выборам: на трибунах выступали лучшие ораторы, такие как Герман Геринг и даже сам Гитлер. Но она также показала, что поддержку избирателей можно с успехом зарабатывать и в региональной политике, где партия стала действовать гораздо активнее, чем раньше[512].
А осенью 1929 г. партия получила ещё один избирательный бонус в виде своей кампании против плана Юнга (который включал сокращение и реструктуризацию репараций, но не их отмену), организованной националистами. Их лидер Альфред Гугенберг получил поддержку нацистов и других ультраправых групп в своём стремлении добиться проведения референдума по своему закону, согласно которому этот план отклонялся, а подписавшие его министры попадали под суд. Нацисты не только получили известность в рамках этой кампании, но и добились некоторого уважения со стороны крупных правых движений благодаря присутствию Гитлера в организационном комитете вместе с такими приверженцами пангерманизма, как Генрих Класс и лидеры «Стального шлема» Франц Зельдте и Теодор Дюстерберг. Сам референдум закончился неудачей — за закон проголосовало только 5.8 миллиона избирателей. Однако эта кампания показала многим сторонникам националистов, насколько более динамичными были агрессивно настроенные нацисты в коричневых рубашках, чем лидеры их собственной партии в сюртуках и цилиндрах[513].
Тем временем Гитлер скоро начал снова вызывать народный энтузиазм, его притягательность только усиливалась за счёт культа вождя, который разрастался вокруг него в партии. Важным символическим выражением этого культа было использование «германского приветствия» «Хайль Гитлер!» со вскинутой правой рукой, независимо от того, находился Гитлер рядом или нет. Оно стало обязательным в движении в 1926 г. и всё чаще использовалось в качестве подписи в письмах. Такие обычаи усиливали зависимость движения от Гитлера и с энтузиазмом пропагандировались руководителями второго уровня, собравшимися вокруг него: по тактическим соображениям, для укрепления единства внутри партии, как в случае с Грегором Штрассером, или, как в случае с Рудольфом Гессом, в силу слепой религиозной веры в личность «вождя», как его теперь называли[514]. На съезде партии в Нюрнберге в августе 1929 г., первой такой встрече после 1927 г., уверенность партии в себе и сплочённость её рядов были продемонстрированы в ходе гигантской пропагандистской демонстрации, в которой, по данным полиции, приняли участие почти 40.000 человек, сплотившихся в своём преклонении перед вождём[515].
К этому времени нацистская партия стала крупной организацией, на региональных, районных и местных уровнях в ней состояли преданные и энергичные функционеры, многие из которых имели хорошее образование и были компетентными управленцами, а её пропаганда направлялась через сеть специальных организаций непосредственно в избирательные округа[516]. Несмотря на постоянное утверждение Гитлера, что политика является делом мужчин, существовала и женская нацистская организация, самостоятельный Немецкий женский орден, основанный Элизабет Цандер в 1923 г. и вошедший в нацистскую партию в виде филиала в 1928 г. По данным полиции, его численность составляла 4000 человек к концу десятилетия, что равнялось примерно половине всех женщин в нацистской партии, которых было 7625. Немецкий женский орден был одной из тех странных женских организаций, которые вели активную общественную кампанию за исключение женщин из общественной жизни, — воинствующей антисоциалистической, антифеминистской и антисемитской организацией. Среди их практических занятий было обеспечение работы полевых кухонь для коричневых рубашек, помощь в пропагандистских кампаниях, сокрытие оружия и оборудования для нацистских военных отрядов, когда тех искала полиция, и медицинская помощь раненым активистам, которая осуществлялась под эгидой дочерней организации «Красная свастика», нацистской версии Красного Креста[517].
