– Обыскать их, – предложила мышь.

– Хорошая идея, – одобрила Чаросчёт.

Маури засмеялся.

– Вам никогда не найти ключа! Наши карманы глубоки и весьма изобильны!

– А наши языки за зубами и совершенно неподвижны, – срифмовала Молли. – Уж скорее мы их проглотим!

Оба самодовольно вытаращились на Чаросчёт.

Казалось, дело зашло в тупик.

– Это может помочь, – сказала мышь.

Она просунула сквозь прутья клетки длинное голубое перо, вероятно, из хвоста Брюса.

– Это? – переспросила Чаросчёт.

– Пытка щекоткой, – предложила мышь. – Никогда не подводит.

– Точно! – воскликнула Чаросчёт.

Сжимая в одной руке перо, она целеустремлённо направилась к двум великанам. Увидев, чем она угрожает им, они сжались в страхе.

– Не надо! – закричал Маури.

– Ты не посмеешь! – воскликнула Молли.

– Где? – спросила Чаросчёт.

– Под подбородком, – предложила мышь.

– Ты первый, – сказала Чаросчёт Маури. В голосе её звучала сталь и угроза, и Маури дрогнул и отшатнулся.

– Нет! – затрепетал он.

Чаросчёт поднесла перо под подбородок Маури и приготовилась к броску, когда Маури взвыл:

– Не надо! Пожалуйста, не надо! Я сдаюсь!

– Ключ! – потребовала Чаросчёт.

Маури поёрзал, перевалился на бок и сунул руку в карман штанов. Он пошарил там пару мгновений, а затем извлёк большущий железный ключ и покорно протянул его Чаросчёт.

– Хорошо, – проговорила Чаросчёт. – Я рада, что вы вняли голосу разума. Это же просто и приятно, верно?

Затем она повернулась к Молли, которая, поняв, что теперь её очередь, отпрянула и жалобно застонала. Перо махнуло в сторону Молли, Чаросчёт подносила его всё ближе и ближе, и великанша, казалось, оцепенела от ужаса.

– Нет!

– Да! – отрезала Чаросчёт, снова облачаясь стальной решимостью.

– Я сделаю всё, что хотите! – выдохнула Молли.

– Снимешь заклятие?

– Всё сделаю!

– Тогда снимай заклятие, – приказала Чаросчёт.

Молли закрыла глаза и начала бормотать что-то неразборчивое. А потом она испуганно кивнула Чаросчёт.

И почти сразу же громкий и очень сердитый вопль огласил комнату.

– Вы громадные жуткие монстры! Я вас ненавижу! Я вас ненавижу! Я с вами поквитаюсь, хотя бы мне для этого понадобилось целых сто лет!

– Мэллори! – счастливо вскричал Артур. – Ты снова можешь говорить!

Чаросчёт встревоженно повернулась к источнику шума.

– Вот те на! – воскликнула она.

Лицо Мэллори перекосило от ярости, и она продолжила осыпать моляров оскорблениями.

Чаросчёт поспешила отдать железный ключ Маури.

– Быстро! – велела она. – Выпусти Мэллори Мэллори. Хотя, принимая во внимание то, как она шумит, пожалуй, будет лучше, если вы заберёте её с собой в Казубат!

Услышав это, Артур закричал:

– Мэллори! Замолчи! Ты только хуже делаешь!

– Я не замолчу! – взревела Мэллори. – Я тебя ненавижу! – завопила она, когда Маури на четвереньках пополз к клетке.

Маури протянул руку, перевернул клетку и поставил её правильно. Это на несколько мгновений заткнуло Мэллори, так как она снова шлёпнулась навзничь на закаканный пол. Затем Маури вставил ключ в замок, потянул и открыл дверцу клетки. Он сунул внутрь руку, обхватил Мэллори пальцами и на удивление бережно вытащил её.

– Вот! – произнёс он с горечью, поставив её стоймя на мраморный пол зала.

Чаросчёт, которая мрачно наблюдала за всем этим, сказала резцам:

– Ладно, а теперь сопроводите этих двух злодеев и обманщиков в Казубат в ожидании суда.

Бурча и бормоча, Маури и Молли неловко поднялись на ноги и были препровождены вон в двери и далее из холла вооружёнными бландербасами резцами.

С их уходом стало тихо. Поскольку осыпать бранью стало некого, Мэллори молча стояла возле клетки, из которой она только что была освобождена. И не подумав поблагодарить Чаросчёт, она хмуро зыркнула на неё, а затем сердито повернулась к Артуру.

– Что? – спросил он.

– Ты хоть соображаешь, что из меня могли сделать пирог? – начала Мэллори.

– Но… – промямлил Артур.

– Ты хоть знаешь, каково это лишиться дара речи?

– Нет…

– Ты хоть понимаешь, насколько я грязная?

– Ну…

Артуру хотелось сказать: «Да, конечно». А ещё ему хотелось указать Мэллори, что она не только выглядит жутко грязной, но и пахнет соответствующе. Но, учитывая настроение, в котором она пребывала, он решил, что говорить об этом будет по меньшей мере глупо.

По привычке он принялся бормотать что-то утешительное, как будто растревоженного Брюса успокаивал, впрочем, понимая, что толку будет мало. Настроение у Мэллори обычно колебалось между отвратительным и суперотвратительным, и он ясно видел, что сейчас она пребывает в суперотвратительной фазе.

Чаросчёт была менее осторожна. Она сердито уставилась на Мэллори.

– Я надеюсь, ты понимаешь, – проговорила она, – в какие неприятности ты всех втравила?

Мэллори злобно уставилась на неё, но ничего не ответила.

– Как я понимаю со слов моей подруги Зубной феи, ты имела неслыханную наглость посадить её в птичью клетку к неговорящему волнистому попугайчику и, того хуже, требуешь за её освобождение выкуп в сто долларов, – продолжила Чаросчёт.

– Ну и? – поинтересовалась Мэллори.

Артур замахал было рукой, подразумевая «сбавь обороты, Мэллори. Осторожно…»

Мэллори даже не посмотрела на него. Она сердито смотрела на Чаросчёт, скрестив руки на груди и выпятив подбородок.

– Итак? – вопросила требовательно Чаросчёт, нимало не смущённая.

– Сто долларов – это немного, – заявила Мэллори.

– Мэллори, нет! – воскликнул Артур.

Мэллори повернулась к нему:

– Чего нет-то, слабак?

– Не делай этого! – настаивал Артур.

– Чего не делай? – огрызнулась Мэллори.

– Того, что ты делаешь!

– И что я делаю? – напористо спросила Мэллори.

– Ты лезешь на рожон. Не надо! – просил Артур.

– А вот и нет!

– А вот и да!

– Нельзя ли нам вернуться к главному? – перебила мышь.

– Отличная идея, – рявкнула Чаросчёт, пронеслась по залу, нырнула в калитку стойки и снова уселась в кабинку, у которой всё это время стояла клетка Артура. Поправив зелёный козырёк, она немедленно позвала Мэллори: – Подойди сюда!

Голос её звучал так строго, что Мэллори и не подумала спорить. Быстро покосившись на Артура и сердито показав ему язык, Мэллори торопливо подошла к кабинке и выжидающе встала перед ней.

– Думаю, – проговорила Чаросчёт, – мне хотелось бы услышать от Зубной феи, как так вышло, что она сидит в птичьей клетке, и какие договорённости были достигнуты по вопросу её освобождения.

По Мэллори было видно, что она собирается запротестовать, но Чаросчёт подняла длинный палец, призывая её к молчанию.

– Я сказала, от Зубной феи.

Мышь кашлянула.

– Это произошло так, – начала она. – Я пала жертвой весьма хитрого плана, и я целиком и полностью виню себя, что ничего не заметила. Зная, что у Мэллори выпал зуб, я включила её в свой еженощный зубособирательный обход. Ночь выдалась очень загруженная – зубы падали, как осенние листья.

– Как мило, – произнесла Чаросчёт.

Мышь снова кашлянула:

– Мне следовало бы заподозрить неладное, когда оказалось, что Мэллори спрятала свой зуб в маленьком чёрном мешочке с затягивающейся горловиной. Я опрометчиво вошла в мешочек с долларом, моей обычной и вполне справедливой платой за зуб, и обнаружила, что вокруг зуба обмотана длинная-предлинная нитка.

– И? – спросила Чаросчёт.

– И когда я взяла зуб, нитка оповестила Мэллори о моём появлении. Она немедленно схватила мешочек, затянула завязки и сунула мешочек в другой мешочек… – сказала мышь.

– Ещё один мешочек? – переспросила Чаросчёт.

– Позднее я выяснила, что этот второй мешочек вообще-то был гольфом – довольно уродливым гольфом в красно-белую полоску.